Татьяна Маврина - Цвет ликующий

• Название: Цвет ликующий
• Автор: Татьяна Маврина
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02676-4

Настоящая книга — первое издание дневников замечательного, самобытного художника Татьяны Алексеевны Мавриной (1900–1996), лауреата Государственной премии СССР, международной премии им. X. К. Андерсена и др. Живописец, график, иллюстратор книг, она обладала еще и незаурядным литературным даром, о чем свидетельствуют ее искусствоведческие этюды, включенные в эту книгу. Вместе с дневниковыми записями они дают читателю уникальную возможность проникнуть во внутренний мир художницы, составить представление о своеобразии ее творческой натуры.

---

29.09.69. Холодный дождь. Лев с Женей приехали с небольшим опозданием. Когда мы в мизере, они к нам хорошо относятся, чувствуя свое превосходство. С дачей расставаться не было жалко, одолели бесконечные вещи. С обратным Львом отправила «Загорски»: Агнессе, Тамаре маленькой, Алпатову[12]. Надоедает телефон.

2.10.69. Подыхала, но все же написала еще один «Загорск». Склока с «Городцом». Все это очень гнетет. Может, от этого я и дохну. Меня проклинают, а я это чувствую, но ничего сделать не могу. Вечером разбирала ню.

3.10.69. Дописала «Загорск».

4.10.69. Желтый, желтый лес. Клены. Под ногами хрустят листья. На небе светопреставление. С утра делала «Петуха». Какой красивый день! Разбирала, укладывала пачку пейзажей в деревянный сундук и любуюсь чуть ли не каждым. Сколько их еще из меня выродится? Пока еще лезут в охотку.

5.10.69. Ездили на Льве в Звенигород по обычной объездной дороге, через Ильинское с березовым лесом. Среди серебра стволов — яркие длинные капли голубой ртути — просветы неба. Внизу желто — вверху желто. Вот бы написать! Много ли надо, чтобы залюбоваться! Ходили по листу в лесу на бетонке к Павловой слободе.

7.10.69. Сижу и делаю «Петуха». Начинаю любить. Приходили Зоя и Алеша — два художника из «Молодой гвардии», робели и прилично поклонились мне и Н. В. Я от них не устала, и были они деликатно, минут 10–15. Если бы все так, можно бы не бояться людей. Потом Н. В. нехотя ходил со мной в дивный лес. Там и ветер прелестен, и дубы густо рыжие. Но тяга от него ужасная. Чего-то не по душе ему, или болит что, или что не вышло?

На Ленинградском шоссе очередь — покупают пачками открытки собак! Азарт.

8.10.69. От людей, даже от самых приятных, сжимаются виски.

Разговор о Сократе, которого я сегодня утром читала в лесу. Заворожила меня эта книжечка. 25 веков! Мысли хоть себе бери, без всякого налета христианского духа — этим и близко. А человек не изменился. Когда отмели религию, то осталось то же, что и 25 веков тому назад было у человека. «Что такое смерть? — Я знаю только, что я ничего не знаю». Сократ поразил меня в самое сердце. Сократ, умирая, сказал: «Создатель всего дух и премудрость, тебе душу мою предаю». (Из Курганова. С. 339)

9.10.69. Лиля Кудрявцева, хихикая, хвасталась, что ее статью об «Азбуке» напечатали в учительской газете. Завтра пришлет, а я буду посылать в Госзнак и показывать знакомым. Есть в этой необходимости что-то угнетающе скучное.

Завтра у нас гости, да еще надо ехать смотреть копии изразцов, сделанные соседом Лидина — выставка в архитектурном музее на Волхонке. Все это я на предмет печати в «Авроре». Я бы с интересом посмотрела эту выставку «инкогнито», а так, публично, с разговорами, с автором — это тоска!

11.10.69. Выставка изразцов большая, копии робкие, но другие и не могут быть. Лучше бы он все это снял на цветное фото. Такой большой труд, а получился вроде вышивания в пяльцах гоголевского губернатора, и сам он корректный, седой, вроде Лидина. Но издать все равно интересно, кто соберет столько?

13.10.69. Пришел автор из телевидения А. Рогов. Я, считая его А. Роговым — автором статьи на русские темы в «Известиях», встретила его неприлично враждебно. Очень глуп, наивен и довольно противен. Но выяснилось, что это не тот Рогов, и могла бы быть помягче. Ну да все равно. У меня очень болят виски от этих посетителей с вопросами. Этот видно из компании Солоухина — славянофил. Ну наплевать. Еще был Сергей Иванович, муж Ирины Софроновой со списком книг. Днем еще была чернявая сотрудница ленинградского Пушкинского музея Ирина Аркадьевна Муравьева-Апостол. От нее плохо пахло. Подарила музею «Азбуку» и дала один рисунок «Королевич Елисей» для закупки или просто так. А «Голову» к «Руслану» отдать пожалела. Я ослабела и вновь что-либо такое сделать не смогу, потому и жалею.

14.10.69. Софья Израилевна Нижняя с визитом к Н. В. Вечером ошалелая Анимаиса. Письмо Жегаловой. Н. В. рассердился, что я ему не дала его читать.

18.10.69. Пришла Пистуниха, и опять скандал. Н. В. как наэлектризованный, видит в каждом моем слове и молчании подвох, и опять мне была выволочка за то, что я не вышла, не прокричала приветствие. Пришлось звонить по телефону А. М. и извиняться, что она приняла довольно холодно. Книжка не двигается.

19.10.69. Вечером пластинка Рихтера. Гайдн. На 5+. Ставили три раза. Докончила про Сократа. «Нет мира под оливами». И эти «божественные» люди приговорили к смерти умника Сократа, а был он очень умен, и умер величаво.

Рассматривала польский альбом скульптуры — это превосходная степень пермской скульптуры. И прав был Померанцев, когда не пускал пермскую скульптуру на выставку деревянной скульптуры. И мне не понравился альбом. Надрывная готика, страдальческие изгибы, даже славянская скудная четкость формулировок не подкупает и наивность не трогает. Нет «меры, которая красит вещь».

Читаю Лорку.

Сделал бы я из голоса
Колечко необычайное.
Мог бы я в это колечко
Спрятать свое молчание…

«И простодушна, как дитя, не видевшее беды».

22.10.69. Голова болит, как весной. Неужели конец? А веры в это нет. Я очень глупа, что так пишу. Никто меня не спросит, когда кончить.

26.10.69. Читала между делом воспоминания Некрасова в № 9 «Нового мира». Он из брехунов, видимо.

27.10.69. Вечером был Дорош с Анимаисой. Собирали папку для выставки на Репинскую премию. Анимаиса «носится» с премией — видимо, ей это нравится. Они с Дорошом ферлакурили, а нам было стыдно и скучно. Хотела почитать рукопись Пистуновой о Н. В., но он грубо отрезал — незачем. Гуляли вечером надутые.

28.10.69. Лева выздоровел, поехали по делам. Чтоб не очень было скучно, включила в маршрут и Рублевский музей, где выставка «Тверские иконы». Ездили в музей, в Гослит, к Анимаисе. На Арбат за «Азбукой». В задней комнате магазина № 4 сидит седой еврей Иткин за бумагами. Поманежил нас некоторое время, потом нажал нужную кнопку, явилась седая дама Винникова и принесла по 50 экз. большой и малой. За это я им подарила по книжечке. Похоже было на читанное в романах. Заплатила 141 рубль.

Лев говорит: «Вы так хорошо выглядите, что противно смотреть». Как это понимать?

29.10.69. Рабочий день. «Петух». У Н. В. был Марков. Увлекается Волошиным, Черубиной де Габриак. Н. В. дал ему неопубликованную рукопись Волошина, что прислали когда-то в «Огонек», чтобы напечатать. Интересная и талантливая мистификация. Но в то же время появляется мысль, какой ерундой они тогда наполняли свою жизнь. Это с нашей точки зрения, конечно. Кто-нибудь скажет, чем бы ни наполнить, лишь бы наполнить. А про нас следующие поколения тоже, может, скажут — какой ерундой, а именно изучением своей национальности, заняты были эти люди, т. е. я и присные. А Н. В. пережевыванием старого отжившего. Чем же, интересно, будут заняты эти блестящие потомки?

2.11.69. Ночь была тяжелейшая. Задавила меня толстая баба. Еле выбралась. Онемела вся, вплоть до языка. Еле выдавливала — Катя. Почему-то ее звала на помощь. Но помощи нет. Потом проснулась, ничего.

Были Костины и Анимаиса, уезжающая в Ленинград. Дела… Дела… Скука… Скука… Погрязла в успехах. Сколько людей меня ненавидит. Даже рядом.

3.11.69. Рисовала «Петуха». От скуки поехала с Н. В. по Москве «по делам». Пейзажи, люди, Москва, а не улица Усиевича.

5.11.69. Начала собирать выставку в Чехословакию, через «не хочу». Голова туманная, бегаю по комнате, а на улице белый, белый снег.

8.11.69. Н. В. сегодня что-то не в форме и от прогулки устал. Я гляжу на свалявшиеся седые его волосы и чуть не плачу. Так его жалко. «Человек человеку — бревно. Умирать одному», — сказал Ремизов. Все это мелкое ницшеанство. Так скучно.

Выставку собрала. Было в этой работе и полезное: посмотрела поневоле много, много своих вещей, нашла, что поработала хорошо, интересно. А вот что будет дальше? Темно и вроде бы безнадежно. Буду, может быть, как Блок, вырезать из «Нивы» картинки и наклеивать. Куда?

Читаю «Цветочки» (Fioretti) Франциска Ассизского.

14.11.69. Написала воскресный лес с лошадинолицей теткой. Значит, не умер еще мой «курилка». Это такая игра была: из рук в руки передавали тлеющую лучину: «Жив, жив, курилка, жив, жив, не умер». «Умер, умер, умер» — тот платит фант. Так вот, мой курилка еще жив, значит, мозговой аппарат еще принимает земные волны. А то перекладывала свои картинки и даже духом упала — ну, больше мне не работать. Такая скука. Прошло два дня, и ожила.

Вчера прочитала рассказ Н. В. «Ночные полеты». Новизны не было, потому что начало читано летом, а только конец новый. Я думаю. У него будет много поклонников, если напечатают в «Новом мире».