Анастасия Акайсева - Куяшский Вамперлен

• Название: Куяшский Вамперлен
• Автор: Анастасия Акайсева
• Жанр: Юмористическая проза

Добро пожаловать в Крутой Куяш — неприметное русское село, где у священного озера колосится целебная трын-трава, лениво посасывает кровь домашнего скота таинственное чудовище, а снегом среди лета никого не удивишь. Гостей здесь любят, но это не взаимно, потому приезжих в Куяше маловато. Аня Иванова-Кротопупс — редкое исключение. Наплевав на предрассудки, обычная городская девушка принимает приглашение тёти и переезжает в странное село. И не беда, что со спокойной жизнью в Куяше беда: отдохнуть можно и на пенсии, а молодость — она для приключений. Ну, и для любви конечно, благо таинственный красавец, идеально подходящий на роль прекрасного принца, рождённого для спасения простых, невзрачных девушек от одиночества, в Крутом Куяше тоже имеется.

У автора прошёл период недовольства своим творчеством, и он вернул в роман некоторые сцены, которые вырезал ранее по каким-то своим перфекционистским убеждениям

---

Анастасия Акайсева Куяшский Вамперлен

Я должна рядом плыть,

Я должна все простить,

Выбрала я твои якоря.

Пусть и нечаянно,

Криво причалила наша баржа —

В море не все так просто.

Из репертуара Дины Беляны

Глава 1

Я опустила чемодан на землю, с тяжёлым сердцем вглядываясь в скрытую метелью низину. Крутой Куяш, посёлок, где проживала моя двоюродная тётя и где отныне собиралась поселиться я, приветствовал меня промозглым ветром и гололёдом. И это-то в середине июля…

Осмотревшись и не обнаружив вокруг ни единой живой души, я села на чемодан и, подгоняемая ветром, покатила с холма. Не то, чтобы столь экстремальный способ передвижения мне нравился, но выбора не оставалось: от вокзала до села путь неблизкий, а солнце уже примерялось к горизонту, словно сказочная жар-птица к жёрдочке. Разгуливать же по Куяшу после наступления темноты мог позволить себе только человек с очень крепкими нервами: по словам тёти в окрестном озере обитало неизвестное науке чудище, которое каждую ночь наведывалось на один из дворов, дабы испить кровушки домашнего скота. И хотя родственница клятвенно уверяла, что ещё ни одно животное от укусов местной "чупакабры" не сдохло, а людей она и вовсе не трогает, мне всё-таки хотелось обойтись без личного знакомства.

Дом тёти отыскать удалось легко: расположенный на самой окраине села, он в точности соответствовал тому описанию, которое я получила по телефону. Калитка была распахнута и подпёрта куском кирпича. Пару минут я в нерешительности топталась возле неё — вдруг всё-таки ошиблась? — но затем, убедившись, что поблизости не наблюдается больше ни одного белого кирпичного домика, обнесённого полутораметровым деревянным забором зелёного цвета, прошла сквозь небольшой ухоженный садик, поднялась на крыльцо и бойко постучала в дверь.

— Анечка, наконец-то! — Дородная румянощёкая женщина заключила меня в объятья.

— Тётя, задушишь! — сдавленно прохрипела я.

Родственница отстранилась и с любовью заглянула мне в лицо.

— Как добралась?

— Нормально. — Я одёрнула юбку, прикрывая ссадину на голени. — Не ожидала, правда, такой погоды. Даже одежды тёплой не захватила.

— Да не переживай, у нас тут погода хоть и капризная, но отходчивая. Завтра всё устаканится. — Тётя задорно подмигнула, схватила мой чемодан и, с не свойственной женщинам её возраста расторопностью, поволокла его наверх, в предназначавшуюся мне комнату.

— Тётя, ну что вы, я сама! Он же тяжёлый! — Несмотря на то, что в отличие от родственницы не была обременена поклажей, я с трудом поспевала за ней.

— Не волнуйся, деточка, — засмеялась женщина. — У нас в селе даже дед столетний вам, молодёжи городской, фору даст — всё благодаря целебной травке.

Про "волшебную" куяшскую трын-траву я уже слышала от тёти по телефону: мол, растёт вокруг местного озера трава дивная, чудодейственная, и всяк, кто настойки из неё отведает, силой великой и здоровьем богатырским исполняется. Тогда я восприняла слова родственницы скептически, но теперь, глядя на неё, начала сомневаться в собственной правоте.

Тётя толкнула дверь, и мы оказались в небольшой, но уютной комнатке. Вдоль левой стены стояли кровать и письменный стол, вдоль правой — платяной шкаф с большим мутным зеркалом на створке и кресло-качалка. Последнюю, противоположную входу стену занимало окно.

— Ужинать чем будешь? — взгромоздив чемодан на кровать, хлопотливо спросила родственница. — Есть борщ, есть картошка с котлетами, есть…

— Спасибо тёть, — перебила я, — но сегодня уже вряд ли что влезет.

— Тогда чай с пирожками.

— Тёть, правда ничего не хочу. Только спать.

— Ну раз так, отдыхай, не буду мешать. — Пожелав мне приятного сна, родственница выскользнула из комнаты.

Я умиротворённо зевнула и подошла к приоткрытому окну. Прохладный ночной воздух пахнул в лицо. Метель стихла и, если б не бодро капающие под карнизом сосульки, ничто не напоминало бы о странных заморозках посреди лета, свидетельницей которых мне довелось стать.

Рассмотреть в темноте хоть что-то интересное решительно не удавалось, посему я закрыла окно на все шпингалеты, дабы не провоцировать чудовище на приветственный визит, и, присев на кровать, начала расчёсывать свои длинные светлые волосы. Хотя саму меня красавицей нельзя было назвать — слегка круглолицая девушка типичной славянской наружности, сероглазая, среднего роста, в меру упитанная, в меру стройная, — но косой я гордилась. В детстве мне, правда, пришлось из-за неё несладко: мальчишки постоянно дёргали, думая, что это привязанный к голове канат. Зато девочки смотрели с откровенной завистью. Да и сейчас, если окружающие чем-то и восхищаются во мне, так это волосами.

— Спокойной ночи! — Заглянувшая в спальню тётя прервала мои размышления о шевелюре.

— Спокойной ночи, — отозвалась я и, взглянув на часы, поняла, что действительно уже давно пора спать.

Новый день встретил меня ярким солнечным светом, пробивающимся между шторами. Сладко потянувшись, я открыла глаза и села на кровати, впервые за долгое время чувствуя себя отдохнувшей. И без того прекрасное настроение улучшилось, когда, спустившись на кухню, я обнаружила, что там меня поджидает завтрак: румяные блины со сметаной. Тётя было собралась перекусить за компанию, но, едва она устроилась за столом, пришла соседка, и теперь они оживлённо о чём-то беседовали в прихожей. Попытка проскользнуть мимо незамеченной успехом не увенчалась.

— Здравствуй, Анечка! — просияла гостья. — А мы тебя давно ждём. Марья Павловна столько о тебе рассказывала!

— Угу, — смущённо выдавила я.

— Нравится тебе у нас? — заискивающе продолжила соседка.

— Угу, — опять невнятно буркнула я, поражаясь собственной немногословности.

— А я Вадьку своего попросила, чтобы он всё тебе здесь показал. Ему тоже двадцать, так что вы быстро споётесь. — Соседка украдкой подмигнула тёте, из чего я, как смышлёная девушка, сделала вывод, что у неё на счет меня и этого Вадьки уже имелись планы. Не то, чтобы я обрадовалась неожиданному кавалеру, но для приличия угукнула с чуть большим энтузиазмом. Соседка, вроде бы, оценила.

Вадька оказался низкорослым худощавым пареньком с грубоватыми чертами лица и торчащим ёжиком белесых волос. Оттопыренные уши и не сходившая с лица улыбка придавали ему вид простоватого деревенского дурачка. Но это если приглядываться, а если смотреть издалека, то Вадька был вполне ничего, симпатичный.

Паренёк серьёзно отнёсся к возложенному на него заданию, потому спустя пару часов я знала буквально каждый закоулочек Крутого Куяша.

— А вот это вот наша главная достопримечательность — церковь, — возбуждённо вещал Вадька. — Она у нас одноглавая, с куполом в форме луковицы. Это символизирует… читал, но не помню что. Окна расположены высоко над землёй. Они, как видишь, узенькие совсем, щели бойниц напоминают — это особый признак стиля…какого-то. — Паренёк замялся, очевидно, исчерпав свои познания в области архитектуры. — Ну вот…

— Спасибо. Очень познавательно, — соврала я.

Вадька нахохлился, как довольный воробей, и с энтузиазмом продолжил экскурсию:

— У нас про эту церковь ух, сколько легенд ходит! Например, вот ты знала, что под ней подземный ход есть? Нет? А он есть и ведёт…куда-то. Или вот ещё одна: в… не помню каком году церковь закрыли, а купола, кресты и колокола увезли в Челябинск. Через год приехали забирать утварь и иконы, а их уже нема — на небеса вознеслись. А все, кто помогал снимать кресты с церкви, померли вскоре — Бог покарал!

На последней фразе Вадька, видимо, пытаясь меня напугать, резко поднёс руки с растопыренными пальцами к ушам и выпучил глаза. Это придало ему сходство с Букой — ручной плащеносной ящерицей, которая трагически погибла семь лет назад, отравившись моей стряпнёй. При одном только воспоминании о питомице на глаза навернулись слёзы. Вадька же приписал сию реакцию на счёт своих экскурсоводческих талантов.

— Ну, что ты, Анечка, не бойся! — Парень слегка приобнял меня за плечи. — Это же уже давно было.

Наклёвывающуюся сцену нежности прервало странное бряцанье: словно бы кто-то раскачивал из стороны в сторону заржавелую цепь. Одна из створок дверей церкви осторожно приоткрылась, и в нос ударил резкий запах фимиама. Мы с Вадькой инстинктивно отпрыгнули друг от друга и от входа. Как оказалось, вовремя. В следующее мгновение на место, где мы только что стояли, приземлилось кадило. Кадило ли? Дымилось оно как заправская дымовая шашка. Вслед за кадилом из-за двери медленно, опасливо выплыла голова. На поразительно бледном лице, обрамлённом копной длинных рыжих кудрей, бегали безумные жёлтые глаза. Бросив на нас настороженный взгляд и убедившись, что опасности для её жизни мы не представляем, незнакомка выставила из-за двери ногу и подтянула к себе дымящее как паровоз кадило. Затем её безумный взгляд сфокусировался на мне.