Константин Сапожников - Уго Чавес

• Название: Уго Чавес
• Автор: Константин Сапожников
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03641-3

Для единомышленников и всех людей доброй воли Уго Чавес навсегда останется «Команданте надежды», революционером без страха и упрёка, символом сопротивления в XXI веке, который только начинается. Он мечтал, что, завершив строительство общества социальной справедливости в Венесуэле, сможет «отойти отдел» и посвятить себя внукам, живописи, мемуарам, но при этом неизменно повторял: «Если мне дадут дожить». Он хорошо знал, что его ненавидят главари Империи, что западные спецслужбы ведут за ним беспощадную охоту. Смерть от пули или яда его не страшила, он стремился к одному: выполнить свою историческую миссию. Чавес победил и занял достойное место в Пантеоне латиноамериканских героев, рядом с Симоном Боливаром, Сальвадором Альенде и Че Геварой.

---

Клятва под саманом Гюэре была импровизацией, чуть театральной, но искренней. Помимо заимствования из Боливара она включала цитату из прокламации Эсекиэля Саморы: «Земля и свободные люди, народные выборы, страх олигархам, родина или смерть».

В этой четвёрке молодых офицеров, близких друзей, Хесус Урданета был первым, с кем Чавес, ещё в конце 1977 года, поделился мечтой о создании «чисто военной подпольной организации». Урданета придерживался национал-патриотических взглядов, негативно относился к левомарксистским «подрывным» структурам и тем более к партизанским способам борьбы. Чавес с ним не спорил: «Мы в Герилью не пойдём. Это уже в прошлом. Наша боливарианская философия и наша военная подготовка с этим не стыкуются».

О Рауле Бадуэле Чавес как-то сказал: «Мы, члены “MBR-200”, относились к нему с большим уважением и ценили в нём образованность, его дружелюбие». В офицерской среде Бадуэль выделялся увлечением китайскими философами и военными стратегами. Тяготение к Востоку наложило отпечаток на его характер, придало ему некую загадочность или даже мистичность. Цветистая и замысловатая речь Бадуэля, в которую он вплетал изречения буддистских мудрецов, ничем не напоминала о его революционных наклонностях.

Из тех, кто давал клятву под саманом, до триумфа Боливарианского движения не дожил Фелипе Антонио Акоста Карлес. Он погиб при странных обстоятельствах в 1989 году, в дни «Каракасо», стихийных народных протестов, вызванных неолиберальными реформами правительства Карлоса Андреса Переса. Фелипе Антонио был в то время начальником административной части Военной академии. 27 февраля его направили в одну из «критических зон» столицы для выяснения обстановки. Родственники и члены «MBR-200» так никогда и не узнали, что произошло с Фелипе. Их попытки получить материалы аутопсии натыкались на глухое сопротивление тайной полиции DISIP и угрозы: «Если дорожите жизнью, не вмешивайтесь, иначе...» В дни «Каракасо» Чавес был болен ветрянкой, и врач во дворце Мирафлорес, где тогда служил Уго, категорически запретил ему появляться на работе. За кровавыми событиями Чавес следил по телевизору. Трагическое известие он получил по телефону и, по его словам, оплакал смерть друга вместе с Нанси и тремя детьми. «Фелипе был настоящим товарищем, — вспоминал о нём Чавес, — человеком действия, который никогда не подавал признаков уныния и умел поднимать дух своих товарищей, как это характерно для уроженцев штата Гуарико». О погибшем друге Чавес сложил поэму, которую не раз читал на митингах.

Комментируя события «Каракасо», Чавес говорит, что, если бы не болезнь, в дни 27—28 февраля его могла ожидать та же судьба, что и Фелипе Антонио Карлеса Акосту. В обстановке хаоса и насилия специальные группы полиции охотились за «установленными» врагами правительства. Счёт смертей шёл на сотни и тысячи, и списать ещё одну на «террор преступных элементов» было проще простого.

Глава 7 КОМПАНЬЕРА «ПЕДРО» - ТАЙНАЯ ЛЮБОВЬ

В апреле 1984 года Уго познакомился с женщиной, которая стала его тайной любовью и надёжной помощницей в конспиративных делах.

Эрма Марксман была на пять лет старше Чавеса. Она выросла в штате Боливар. Родной отец Эрмы умер, когда ей было два года. Мать снова вышла замуж — за Эдуардо Бенито Марксмана, служащего компании «Ориноко Майнинг» в Пуэрто-Ордасе. Он удочерил Эрму и сделал всё для того, чтобы она получила хорошее образование. Марксман был профсоюзным активистом, боролся за права рабочих, улучшение материальных условий их жизни. Его главным увлечением была история, он преклонялся перед гением Симона Боливара и возмущался тем, что в Пуэрто-Ордасе не было площади с памятником в его честь. «Пуэрто-Ордас — это единственный населённый пункт Венесуэлы, где игнорируют Либертадора», — возмущался он. Пуэрто-Ордас был молодым промышленным городом, но, по мнению Марксмана, это не являлось оправданием. Благодаря усилиям отчима такая площадь с небольшим бюстом Боливара всё-таки появилась.

После окончания школы Эрма поступила в Центральный университет Каракаса на отделение биологии. Это был конец 1960-х годов, и, венесуэльские студенты, как и в других странах мира, политизированные до предела, устраивали уличные беспорядки, сражались с полицией. Для того чтобы сбить волну студенческих волнений, университет на девять месяцев закрыли. Сидеть дома Эрма не захотела и перешла в Педагогический институт на историческое отделение. Сказалось влияние отчима. Получив диплом учителя истории, девушка продолжила учёбу в аспирантуре университета Санта-Мария.

76 Научным руководителем её был известный в стране коммунист Федерико Брито Фигероа, считавший метод материалистической диалектики единственно возможным для анализа исторических процессов. Он охотно взял Эрму к себе, определил исследовательскую тему — «История жизни Франсиско Фарфана». По научной традиции считалось, что Фарфан был похитителем скота, бунтарём, почти разбойником. Но стоило чуть копнуть в архивах, как возникали сомнения: этот персонаж не так зловещ и примитивен. Своей исторической судьбой он напоминал Майсанту.

Эрма вышла замуж за адвоката Армандо Очоа, но брак, по признанию Эрмы, не сложился по разным причинам — от несходства характеров до принципиальных разногласий по идеологическим мотивам. Армандо был членом партии Action Democratica, Эрма — беспартийной, но ратовала за справедливость, равноправие, демократию для всех и с этой точки зрения критиковала партию мужа как буржуазную и псевдонародную. Круг чтения её был явно «левым»: «Красная книга» Мао Цзэдуна, «Мать» Максима Горького, «Как закалялась сталь» Николая Островского, даже «Коммунистический манифест» по рекомендации Брито Фигероа был ею проштудирован.

Когда Эрма познакомилась с Уго, она была уже в разводе, воспитывала сына и дочь, писала диссертацию о Фарфане и работала в одном из министерств.

По воспоминаниям Эрмы, никаких знаковых предчувствий в день её знакомства с Уго у неё не было. Она жила тогда в пригороде Каракаса Прадо-де-Мария, где снимала квартиру в доме своей подруги Элисабет. Первый этаж большого дома Элисабет сдавала для проведения разного рода праздничных мероприятий. Как-то у подруги возникло срочное дело в городе, поэтому она попросила Эрму выяснить, что именно потребуется офицеру Уго Чавесу, который звонил по телефону и обещал подъехать.

Эрма выяснила всё, о чём просила Элисабет. Оказалось, что бейсбольной команде Чавеса предстояло играть в ближайшие дни и он был настолько уверен в победе, что решил заранее договориться об аренде помещения для банкета. Попутно Эрма и Уго обменялись несколькими словами об экономическом кризисе в стране. Уго посетовал, что кризис затронул армию, Эрма пожаловалась на нелёгкую ситуацию в школах. На том и разошлись. Как признавалась позднее Эрма, на следующий день она «даже не вспомнила» о Чавесе...

Команда Чавеса победила. Банкет был в разгаре, когда Эрма вернулась домой после работы. Особого желания общаться 77 с кем-либо у неё не было, но Уго проявил настойчивость: «Нет, не уходи, давай побеседуем. Мне показалось очень интересным то, о чём ты говорила. Побудь хоть немного». Он так располагающе улыбался, что Эрма не смогла отказаться. Она осталась, и, как потом выяснилось, осталась надолго...

В Эрме Марксман Чавес встретил женщину, близкую ему по духу и интересам. С ней можно было обсуждать любые идеологические, политические и исторические темы, потому что Эрма обладала и глубокими знаниями, и здравомыслием. В чём-то она напоминала ему мать: у неё был такой же твёрдый характер, она умела настоять на своей точке зрения, но всегда оставляла возможность для примирения, всепрощающего поцелуя. За её внешним спокойствием угадывались доброта и нежность и — при необходимости — хладнокровие, умение выбрать то решение, которое больше всего соответствовало создавшейся ситуации. Чавесу было за что ценить Эрму. Эта умная женщина, с детства приученная к самодисциплине, была находкой не только для Чавеса, но и для его организации.

Сама Эрма Чавеса принимала таким, каким он был, со всеми его увлечениями, недостатками, крайностями и перепадами настроения. Она умела гасить его тревогу и озабоченность, если у него что-то не ладилось, поддерживала в сложных ситуациях, которые нередко возникали у него, импульсивного, бескомпромиссного, живущего в предощущении событий, которые определят его судьбу. К мировоззренческим поискам Уго, его стремлению создать боливарианскую идеологию, которая стала бы объединяющим началом для всех недовольных порядками, сложившимися в Венесуэле, Эрма относилась с пониманием.

...Сначала Эрма думала, что Чавес поддерживает с семьёй Элисабет чисто деловые отношения, но потом стала замечать, что он появляется у них и по другим причинам. Уго часто спрашивал о некоем Мартине. Звонил ли он? Приходил ли? Оставил ли послание? Эрма не выдержала, спросила у Элисабет: — Кто этот загадочный Мартин? — Друг моего двоюродного брата Нельсона Санчеса, — ответила она. — Уго иногда встречается с ним, чтобы поговорить по душам.