Аркадий Стругацкий - Третий глаз

• Название: Третий глаз
• Автор: Аркадий Стругацкий
• Издательство: Таврия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-7780-0526-3

В разно-стилевых, остросюжетных повестях и рассказах ленинградские писатели-фантасты, создавая свой причудливый удивительный мир, выходят на вечные земные реалистические проблемы: нравственности, доброты, человечности.

Содержание:

Борис Стругацкий — Вместо предисловия

ИЗ СУНДУКА МАСТЕРА

Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий — Улитка на склоне-I. Повесть

СТИЛЬНАЯ ФАНТАСТИКА

Андрей Измайлов — Следующий. Рассказ

Вячеслав Рыбаков — Люди встретились. Рассказ

Александр Тюрин — Дрянь. Повесть

Александр Щеголев — Сумерки. Повесть

КРУПНЫМ ПЛАНОМ

Михаил Гаёхо — Как на собаке. Рассказ

Редактор: Т.Ф. Соловей

Издание подготовлено совместно ТПО “Пульс” и СП “Интерсот”

---

— Нет, мне уж хорошо известно, что бывает в царстве приоритетных технологий. Ничего не попишешь, мы маленькие, сверхполимер большой.

— Спасибо за метафору, Станислав Бонифатьевич. Так что, будем ждать, когда царедворцы отправят нас из тридевятого в тридесятое царство, чтоб мы там научились цели видеть?

— И что это из тебя сейчас поперло? Чем не жилось? Мало ли что они там говорят! Есть в конце концов законы.

— Законы — это обертка. А конфетка была та, а стала совсем иная.

— Угадал, Антон Антонович, я сладости уважаю. В любом случае они должны быть сладкими, а не горькими. Так что во всех конфетах что-то общее есть. Это я насчет законов, сам понимаешь. Получается, не надо делать резких движений.

— Еще прочитайте стих про “единицу ноль, единицу вздор”. Поэт не знал, что один не равно нулю, что это основа числового ряда. Ему, гуманитарию, простительно.

— Давай о другом, веселом, — предложил шеф. — Вот, например, нашлась петушку курочка. Твоя кассета оказалась у Брусницыной. Как и что — разбираться неохота, а девочка сама не колется. Шарон ходила с ней в прокуратуру, а там еще жив дурилка старорежимный, пособил. Заинтересованные стороны договорились полюбовно. Администрации отдали кассету с первичной записью, а она распрямила пальчик, и ты выпал.

— А вот не согласен, что я равен по стоимости кассете, — почти всерьез возмутился я.

— Это с Брусницыной выясняй в укромном уголке. Она девка неплохая.

— Что же мне теперь делать, кормилица наша, Станислав Бонифатьевич?

— А будто не знаешь, вариант один, закрыть клюв и не возникать. Ну, уважь начальство.

— Начальство уважай, а делай по-своему. Выкинуть вы меня не можете без аттестаций, испытательного периода, обязаны помурыжить, уязвить понижением в должности. Но я в любом случае использую время для проверки непорочности приоритетных производств.

Станислав Бонифатьевич сразу приобрел утомленный вид.

— Зачем тебе это надо, липкий?

— Затем, что в нашей хваленой сети экологического мониторинга ЭКОНЕТ какие-то грязные сволочи формируют сигналы-фальшивки и кормят нас дерьмом в сиропе. А мы, как примерные дети, только облизываемся да нахваливаем, дескать, еще, еще. Датчик вопит: “караул”, не знаю сколько времени, а мы без понятия. Засекли они меня быстро, у них мониторинг не чета нашему. Заперли сигнал где-то во внешней контуре, а потом и за внутренний взялись. Немного погодя и меня самого за ноздрю схватили.

— Ты с упорством, достойным лучшего применения, лопочешь “они, их”. Но подумай, только не местом, прилегающим к сиденью, кто это “они”.

— Хорошо, Станислав Бонифатьевич. Их — нет. Инспектор сам себя сдал в дурдом, а там еще и кривлялся, что чуть хребтина не треснула. Для смеха, что ли? И вдобавок милые датчики не хотят нас расстраивать и присылают сведения из Гостов.

— Подустал я, братец, — окончательно сник Станислав Бонифатьевич от моих резких речей, — давай-ка я тебя домой заброшу — а то ведь извалялся, и запашок какой-то идет. Проспись, а завтра уже прикинем, где тебе зеленый свет дать.

— У меня ваш зеленый свет уже на физиономии горит. Везите меня на службу, я вкалывать хочу. Согласно духу времени мне этого никто не запретит.

— Начудесишь ты при нынешнем духе времени, а мне не расхлебать будет, — засопел Управляющий. — Откуда в тебе столько яда? Сидел же тихо последние семь лет. Лопал, что дают. А сейчас на тебя и никакие пользительные примеры не действуют. Видишь же, чем всякие изыски кончаются. Голова не для того сделана, чтобы ее в каждую нору совать. Человек не кот, у него лишних деталей нет.

— Намек понял. Пускай семь, но жало-то из меня не вырвали. Немоляев тоже не пример. У него слишком мозги правильные были, вот от первого щелчка и сломался.

— В общем, я тебя предупредил, Антон Антонович. Безо всякой угрозы в голосе говорю. Что бы я ни решил, все равно буду неправ. Не хочешь замазаться — не надо. Но если позволишь себе нарушать уставные правила, буду пороть со всей строгостью, можешь йодом запасаться. И вообще, ты бы лучше на Брусницыну посмотрел как следует. Вернее, хватался бы за нее обеими руками и ногами, пока не поздно.

Короче, в контору он меня свез. Грустно за него немного, не новый, не старый, болтается, как вошь на гребешке. Таким с первого класса стало ясно, что плыть против течения силенок не хватит, захлебнешься — а хорошо жить хочется. Я тоже не блистаю, но мне отступать некуда. Всякие там заединщики, принципиальные товарищи, члены высших каст, они ведь не прощают отступников, даже раскаявшихся. Для них уже ясно — этот не свой, этот с червоточиной, как раскаялся, так и изменит вновь.

Приехать-то приехал, только очень уж стыдно стало. У нас сейчас все такие чистюли, на них и муха какнуть боится. Бонифатьевич перво-наперво меня на вахте отчитал, разнес за отвратительность и отбыл с гордым видом на начальский этаж. Я схватился за старый плакат про укрепление дисциплины, как древнегреческий герой за фиговый листок, прикрылся им. Только пробрался в свой загон мимо растерявшихся от моего вида сотрудников, явилась Брусницына с суперщеткой. Высмотрела, тьфу на нее. И началось: щетка, что дизель, работает, пыль столбом, ошметки летят, а девица вокруг меня ползает, только и виден ее внимательный острый румпелек.

— Ладно, будет, Шарон.

— Ничего не будет, умели ведь по помойкам лазать, свинячиться, теперь терпите.

Наконец, я ее за руку поймал, усадил в свое геморроидальное кресло.

— Я только размазать успела, — говорит, — а чистить еще не начала.

— Чистить — напрасный труд, меня проще на анализы сдать. Вы лучше скажите, как у вас кассета очутилась.

— Никак. Вернее, запросто. Только я никому не объясняю и вам не скажу. Кто вас знает. Непонятный вы пока что.

— Никто не хотел понимать, Шарон Никитична.

— Пусть думают, что у меня руки длинные.

— А они не будут мешать при ходьбе?.. Кстати, Брусницына, почему вас не было на рабочем месте в понедельник в час дня? Между прочим, я вместо вас на “Суперполимер” ездил.

— А я сидела на углу в мороженице вместе с Явольским. Он рассказывал, что ходит в группу просветления. Там их учат мысли из головы выбрасывать — это называется антирефлексивная терапия, — после чего они начинают ловить единую мысль. А та поймается и говорит им: “Отдайтесь, отдайтесь мне”. Он отдался ей и начал приставать, вот мы и опоздали с обеденного перерыва.

— В любом случае, вы слишком влезли в опасный внутренний мир Явольского. Рисковали собой, между прочим.

Она, конечно, делала так, чтобы не успеть прийти вовремя, нужен ей этот начиненный сияющим мирком пришелец из будущего. Все-таки она знала заранее о вызове.

— Куда вы меня еще подставите, Шарон Никитична?

— Я пойду, Антон Антонович, а то мы с вами тут уединились. Пыль от вас клубится, а подумают, что от меня.

— Ладно, Шарон Никитична, идите. Только не вовлекайте в свои эксперименты новых лиц. Ограничьтесь мной. Тем более, особенного выбора у вас нет.

Улепетнула ехидна, возиться некогда с ней. Надо попробовать хотя бы с пурамином разобраться, оборзевшей дрянью. Какие такие предпосылки для пураминизации всей нашей электроники? Куда исчезло все многообразие носителей внешней памяти? Эта история не может затеряться в темноте, хоть нам до нее и было мало дела. Не воробей же клюнул где-то как-то овсяное зернышко, а целая страна, можно сказать, заменила себе мозговое вещество. Вот я сейчас разузнаю. Честь и хвала мяв, потому что я умею читать. Для начала расколем базу знаний нашей СЭЗО.

Итак, основной справочник мультиполимеров, от метадотана до циклодивинилина, и пурамин занимает среди них скромное алфавитное место. Наши насинтезировали из них чуть ли не треть, остаток Европа и американцы, но Пурамин-царевич — выходец из Японии, их ноу-хау. Эдак и самогон начнут гнать по индийскому рецепту из фейхоа. Как и в любом справочнике, здесь куцые фразы: формула, химические и физические свойства, совместимость с другими полимерами. По каждому написано, почему не годится в качестве конструкционного материала, текучесть и все такое, хотя это и ежу ясно. По другим применениям, например, в электронике, есть ссылки, но куда ни сунешься, ответ один — архивизировано. Только по пурамину расписано, расхвалено, вплоть до того, как массовое производство пураминовой памяти организовать. Формально “о’кей”, раз не было запросов, значит, можно архивизировать, правильнее сказать, замусорить данные на какой-нибудь позабытый-позаброшенный носитель. В итоге, осталась только реклама пурамина, самого прекрасного из лучших. Вообще-то, люди у нас доверчивые. Кого-то или что-то положат на первое заоблачное место, молятся на него. Ждут, пока оно и нас туда заберет. А остальное любят стереть в порошок самым гуманным способом. Дескать, зачем разной мутью место в голове занимать, которую, как известно, не раздуешь.