Коллектив авторов Биографии и мемуары - Марк Бернес в воспоминаниях современников

• Название: Марк Бернес в воспоминаниях современников
• Автор: Коллектив авторов Биографии и мемуары
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02840-6

В книге собрано и соединено воедино все самое ценное о замечательном артисте и певце, создателе собственного и любимого народом «песенного мира» Марке Наумовиче Бернесе. Его игра отличалась жизненной правдивостью, психологической точностью и глубиной, обаянием, мягким юмором. Широкую известность актер получил после выхода кинофильма «Человек с ружьем», в котором исполнил песню «Тучи над городом встали».

Издание знакомит с малоизвестными материалами: неопубликованными письмами, различными документами, которые раньше не могли быть обнародованы из-за цензурных запретов, воспоминаниями и свидетельствами современников. О своих встречах с артистом расскажут поэты, композиторы, писатели, актеры: Людмила Гурченко, Андрей Эшпай, Оскар Фельцман, Константин Ваншенкин, Никита Богословский, Михаил Пуговкин… Книга иллюстрирована редкими фотографиями.

---

Это была одна из последних записей Бернеса. Позже он успел записать только «Журавлей», песню, на мой взгляд, обладающую особым секретом воздействия на слушателей: сколько бы раз она ни звучала в эфире, ее невозможно слушать без волнения. Я не знаю, что в ней лучше — стихи или музыка? Думаю, что и то и другое прекрасно. И когда она звучит в исполнении Бернеса, кажется, будто он прощается со всеми, кого знал и любил на земле. Песня кончилась, пластинка остановилась. А я все еще смотрю в небо, надеясь разглядеть там последнюю вереницу птиц, исчезающих за облаками.

После этой песни совсем по-иному смотришь на пролетающих журавлей.

Я слышал много певцов, исполняющих «Журавлей», но, не в обиду им будет сказано, — никто из них не спел ее лучше и проникновеннее Марка Бернеса.

Поет Марк Бернес

Опять затянуло грозой небосвод,
Как будто от нас его застит завеса.
Опять моя юность негромко поет
Простуженным голосом Марка Бернеса.

Мне нравится этих надбровий черта,
Какою отмечены строгие лица.
И столько морщин насчитаешь у рта,
Что он в кинозвезды уже не годится.

Иные в афишах пестрят имена,
Весь мир увлечен оркестровкой иною.
Так что же мелодиям этим дана
Почти безраздельная власть надо мною?

То залпы доносятся издалека,
То степь полыхает зарницей былою.
И столько я должен припомнить, пока
Скользит винилитовый диск под иглою.

Мне б только успеть, как условлено, в срок
В село Головеньки добраться к закату.
Успеть получить на продпункте паек,
Что мне полагается по аттестату.

Ползком миновать эту хлипкую гать,
Рискуя сто раз подорваться на мине.
При свете коптилки письмо написать,
Хоть нет адресата давно и в помине.

Все снова является из забытья.
И так различима любая тропинка.
Опять, возвращаясь на круги своя,
Поет уцелевшая чудом пластинка.

И вижу я топи лычковских болот,
И вижу я кромку демянского леса.
Опять моя юность сегодня поет
Простуженным голосом Марка Бернеса.

1975 г.

«Прасковья». Возрождение великой песни

НАТАЛЬЯ КРЫМОВА{90} Куда ж теперь идти солдату?

…С памятью о войне в государстве происходили и удивительные вещи… Запрещалось говорить о жертвах, о количестве погибших, о горе народа. Народную трагедию надлежало преобразовать в трагедию оптимистическую, и тут потрудились многие… На радио для порядка была заведена картотека победных маршей, бодрых песен и хоровых ораторий.

Такие слова, как «покаяние», «грех», «жертвы», «совесть», были не в ходу. Но человеческая память и совесть сопротивлялись той чудовищной операции, которой были подвергнуты.

В конце 1945 года М. Исаковский написал стихотворение «Враги сожгли родную хату…» («Прасковья»). По просьбе А. Твардовского М. Блантер положил эти стихи на музыку. Но всего лишь один раз эту песню кто-то исполнил по радио. В начале 46-го она была изничтожена в центральной партийной прессе — за пессимизм и конечно же за пошлость напева. За стилизацию «инвалидного» фольклора. Песню запретили и забыли…

В 1960 году Марк Бернес был приглашен участвовать в программе мюзик-холла. И тогда произошло нечто, пожалуй, самое выразительное в его судьбе певца и актера…

ЛЕВ РЫБАК Марк Бернес{91}

От окончания Великой Отечественной минуло пятнадцать лет.

Читатель без труда вообразит огромный зал Дворца спорта, многотысячную аудиторию, собравшуюся ради развлечения и отдыха. Давали эстрадное представление, объединяющее разнородные концертные номера. Непросто было в этой обстановке решиться спеть песню о той трагедии, которую всем нам пришлось пережить. Спеть для тех, кто в этот час надеется посмеяться, отвлечься от повседневных забот. А если еще и немножко погрустить, так над чем-нибудь этаким, слегка пощипывающим душу, далеким от реальных бед.

На пустой сцене стоял артист — маленькая фигурка перед непременным микрофоном. Его услышат близко — над партером, над амфитеатром развешаны репродукторы. А ему открыт неоглядный затемненный простор. Он сказал — напевно и негромко: «Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью». Спросил — потерянно и тревожно: «Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою?..»

Он увидел, как в зале стали подниматься люди в военной форме. Как встали мужчины в штатском, с орденами на отворотах праздничных пиджаков. Как замелькали белые платочки в женских руках… В огромном зале стояли все. Склонив головы. Утирая безудержные слезы. Он пел: «Пошел солдат в глубоком горе…» Это было всенародное горе. И его личное. И горе в семье Жигулевых, в солдатской семье, чьей жизнью он жил. И горе людей, собравшихся в этом зале. Их волнение передавалось ему, перехватывало дыхание. Но он пел. Он должен был петь — здесь, прилюдно, взять на себя непосильную тяжесть, что давит на плечи тысяч стоящих перед ним друзей, однополчан, сограждан.

Вскоре Марк Наумович уехал на гастроли. И везде, где побывал, в залах, где пел он «Прасковью», повторялось то же самое. Едва заканчивался первый куплет, поднимались ветераны войны, за ними вставала вся публика. Реакция слушателей его потрясала. Внушала мучительную мысль: быть может, неосторожно это — касаться незаживших ран?.. Но он чувствовал, что песня нужна. На телевизионном «Голубом огоньке», посвященном двадцатилетию Победы, Бернес исполнил «Прасковью» по личной просьбе участвовавшего в передаче маршала В. Чуйкова. Последовали еще выступления — вновь телевидение, радио, концерты. И потекли широким потоком письма артисту. Тысячи писем…

Эти сложенные в архив листки и сегодня живут. И сейчас слышится в них эхо великой народной трагедии{92}.

Из писем к М. Бернесу{93}

1

Дорогой и многоуважаемый всеми Марк Бернес!

У меня есть хороший товарищ, заслуженный солдат, сержант запаса Григорий Гроза, с которым воевал в годы войны.

Фашистские каратели в Белоруссии расстреляли его семью и сожгли дом — за связь с партизанами.

После моей демобилизации в 1961 году в родном Челябинске я случайно встретил Г. Грозу. Он навсегда покинул Белоруссию, чтобы реже вспоминать трагедию. Живет одиноким в Челябинске в семье своей старшей сестры… И как старый фронтовой товарищ часто посещает мою семью, и мы вспоминаем былое и пережитое в годы войны.

В праздник 20-летия нашей Победы мы вместе с ним смотрели большой праздничный концерт «Голубой огонек» из Москвы, в котором принимали [участие] и Вы, дорогой Марк, и исполняли песни: «Нормандия-Неман» и «Враги сожгли родную хату». Последняя сильно взволновала и растрогала Григория Грозу.

Он очень уважает Вас и любит все песни в Вашем исполнении и переписал на ленту своего магнитофона все мои грампластинки в Вашем исполнении, но пластинки «Враги сожгли родную хату» у меня нет и я никогда ее не встречал.

Дорогой Марк Бернес!

Мне хотелось бы товарищу Григорию Грозе сделать приятный подарок и поэтому прошу Вас прислать для Г. Грозы грампластинку напетой Вами песни «Враги сожгли родную хату»…

Уверен, что Вы не откажете в скромной просьбе фронтовикам с Урала.

С большим уважением к Вам

подполковник запаса К. Гуцо.

9 января 1966 г.

г. Челябинск, ул. 3 сентября, 28, кв. 26 Гуцо Константин Петрович.

2

Всеми уважаемый тов. Марк Бэрнэс (извините, не знаю Вашего отчества).

Во-первых, извините за те минуты, которые Вы потратите на чтение этого не совсем обычного письма. Письмо это Вам пишет женщина от имени многочисленной родословной.

Живем мы в Сибири, где подчас лишены возможности отдохнуть так, как иногда хочется.

25 ноября 1966 года моя родословная отмечала большой жизненный праздник: 25-летие супружеской жизни, что по русскому обычаю называется «серебряной свадьбой». На этом большом торжестве в ожидании всех гостей включили телевизор, была передача для воинов, и в программе выступали Вы, исполнив песенку: Сожгли враги родную хату. Почти все заплакали. Была могильная тишина, и потом… потом это исполнение заслонило все остальное, и вся последующая программа как-то против желания всех стала неинтересной. Телевизор был выключен, и среди нас всех произошло что-то необъяснимо тяжелое. Мгновенно встала во всем величии ужасная картина войны, горе матери и гнетущая боль солдата. Пришли в себя, как мне казалось, только тогда, когда выпили по 2–3 рюмки, но я убеждена была, что мысленно каждый хранил прекрасные слова этой песни и незаменимое, чудесное исполнение.