Коллектив авторов Биографии и мемуары - Марк Бернес в воспоминаниях современников

• Название: Марк Бернес в воспоминаниях современников
• Автор: Коллектив авторов Биографии и мемуары
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02840-6

В книге собрано и соединено воедино все самое ценное о замечательном артисте и певце, создателе собственного и любимого народом «песенного мира» Марке Наумовиче Бернесе. Его игра отличалась жизненной правдивостью, психологической точностью и глубиной, обаянием, мягким юмором. Широкую известность актер получил после выхода кинофильма «Человек с ружьем», в котором исполнил песню «Тучи над городом встали».

Издание знакомит с малоизвестными материалами: неопубликованными письмами, различными документами, которые раньше не могли быть обнародованы из-за цензурных запретов, воспоминаниями и свидетельствами современников. О своих встречах с артистом расскажут поэты, композиторы, писатели, актеры: Людмила Гурченко, Андрей Эшпай, Оскар Фельцман, Константин Ваншенкин, Никита Богословский, Михаил Пуговкин… Книга иллюстрирована редкими фотографиями.

---

И правильно сделал!

Вот я у вас спрашиваю, как можно стрелять из этого оружия, когда в нем не хватало самой главной части?

Какой?

А самая главная часть каждого оружия — есть голова его владельца!

… Эй, артиллерист! Ты Сашу не трогай, он умнее тебя в миллиард!

Что? Каких одесских ты видел? Моряков в бою? Женщин и детей — под германскими бомбами? Этих ты видел?

Слушай, артиллерист, ты Одессу не трогай. Там — горе и кровь. Я ж за твой красивый город Смоленск слова плохого не скажу.

…Ничего, ничего, Сашенька, это небольшой урок географии».

* * *

…Я могу сказать прямо: мне повезло. Мне сильно повезло. И прежде всего потому, что я встретил Лукова. Не будь этой встречи, не представляю себе, как бы сложилась моя творческая жизнь. Не будь этой встречи, не было бы у меня Аркадия Дзюбина — роли, очень дорогой мне и памятной{46}.

Поначалу обо мне как о претенденте на роль Аркадия Дзюбина не было и речи. Я просто вымолил у Лукова пробу. Никто не верил в меня как в исполнителя Дзюбина. Почему? Ответ был прост: до этого я играл только так называемые «голубые роли». И было актом большого режиссерского мужества доверить именно мне эту роль.

Работал он со мной самозабвенно. Мы не расставались порой в течение суток. Бесконечные разговоры, варианты, пробы…

Какая высокая мера требовательности, какое вдохновение чувствовались во всем, чем дышал Луков в работе над этим фильмом и чем насыщал нас — Бориса Андреева и меня. Работа не всегда шла гладко. Но всегда я видел в его глазах море тепла. И это помогало работать и жить.

Был случай, когда его человеческие качества раскрылись по-особому ярко. В самую тяжелую минуту, когда я терял близкого друга и неотвратимая трагедия надвигалась на мою семью, в лице Лукова я видел самого чуткого и отзывчивого человека{47}.

Мне очень трудно сохранять спокойствие, говоря о Лукове — человеке и мастере. Луков — неповторимое явление. Таких мастеров немного, но таким человечным должен быть каждый мастер.

НИКОЛАЙ ЛУКАШОВ Искусство воевало{48}

Мне тогда посчастливилось. Наша рота курсантов Ташкентского пехотного училища имени В. И. Ленина после участия в массовых съемках фильма «Два бойца» отправилась домой, а меня оставили. Командир взвода лейтенант Ярцев приказал:

— Будешь помогать артистам по части обращения с оружием.

— Есть, помогать артистам!

Съемка отдельных эпизодов фильма велась в ташкентском парке имени Тельмана. Здесь-то мне и довелось впервые увидеть Бориса Андреева и Марка Бернеса.

Стоял октябрь 1942 года. В парке имени Тельмана напряженно работала съемочная группа. Но торопили постановщика и артистов тогда не только последние солнечные дни. Народу нужен был фильм, поднимающий в защитниках Родины ярость благородную. И съемочный коллектив спешил. А зажигал всех неистощимой энергией Леонид Луков. Был он режиссером-постановщиком, командиром строгим, требовательным, беспокойным. В коллективе его уважали и побаивались.

Однажды на место съемки пришла машина с аппаратурой. Привезли прослушать песни «Темная ночь» и «Шаланды, полные кефали» в исполнении Марка Бернеса. Всем очень понравились новые песни. Я подошел к Марку Бернесу, сидевшему там же, на скамейке, и наивно спросил, нельзя ли списать слова песни «Темная ночь».

— Есть закон, молодой человек, — сказал Марк Бернес, — не разглашать песни до выхода в свет фильма. А потом, вы знаете, какой у нас Луков: догадается об этом — выгонит.

Вскоре я узнал, какой у них Луков. Меня подозвали:

— Товарищ курсант, наденьте каску и — в окоп за ручной пулемет. Нам нужно снять одну сценку в блиндаже.

В окопе Бернес, в порванной грязной гимнастерке, с суровым взглядом.

Спустился в блиндаж. Снимут сценку, думал, в кинофильм попаду. Уеду скоро на фронт, а мать с сестренкой будут смотреть фильм, увидят меня, обрадуются, скажут: «Вон как наш Колька фашистов бьет из пулемета».

А поставили меня спиной к объективу. Слышу: «Внимание!» Затрещал аппарат. Значит, съемка. И сама голова моя повернулась от пулемета вправо. «Хоть бы профиль получился», — мелькнула мысль. В то время за спиной раздался крик: «Стоп!» Слышу гневный голос Лукова:

— Ты что ж, молодой человек, головой вертишь? Сорок метров ленты из-за тебя испортили. А лента — это тот же порох.

Я молчал виновато, стыдясь своего ребячества. А Луков еще прибавил:

— На фронт-то поедешь, тоже так будешь делать? Стрелять на запад, а смотреть на север…

Обидно было такое слышать. Признаюсь, подумал тогда о них грешно, глупо: «Я-то на фронт поеду и фашистов бить буду. А они в парке Тельмана воюют, да еще и упрекают».

И как я тогда ошибся!

В январе 1944 года в Белоруссии, в одной из деревень под Могилевом, нас, бойцов и командиров 5-й Орловской дивизии «догнал» фильм «Два бойца». Крутили кинофильм днем и вечером. Сеансов не считали. Ходили в просторную хату по одной роте поочередно. Часов в 6 вечера в «зрительный зал» вошла наша рота. В хате было душно, тесно, однако бойцы сидели тихо, следили за каждым движением, каждым словом двух бойцов. Изредка в стрекот аппарата и в звуки фильма врывались слова из зала:

— Так их, гадов…

— Бей, чего медлишь…

— Эх, братцы…

Мне не довелось тогда до конца просмотреть фильм — вызвали к командиру за получением указаний по подготовке взвода к полной боевой.

На рассвете мы пошли в наступление. Была атака. С незначительными потерями мы ворвались в немецкие траншеи.

Метрах в пятнадцати влево от меня прыгнул в окоп с пистолетом в руке старший лейтенант Николай Савенков. Это был щупленький молодой офицер, подвижной смельчак, комсомолец, любимец роты, и, прыгнув в немецкий окоп, он попал в объятия к фашистам. Фашист выбил пистолет из рук офицера. Они сцепились. Они душили один другого. Стрелять я не мог, боясь поранить своего командира. Но в это время из воронки от снаряда, что была перед окопом, выскочил сержант Кадыров и в два прыжка очутился около боровшихся. Те не отпускали мертвой хватки рук. Кадыров в упор выстрелил в висок фашиста. Тот обмяк и рухнул.

Картина была достойна кинематографа. Перед глазами была борьба насмерть, были наши офицер и сержант, русский и узбек, два комсомольца — два бойца, внимательно прослушавшие накануне вечером вдохновенную политбеседу с экрана кино.

Мы шли вперед. Андреевский и бернесовский бойцы шли с нами рядом, шли в душе каждого воина…

В. ИВАНОВА «Бойцы вспоминают минувшие дни…»{49}

Они медленно шли по аллее и, казалось, бережно прикасались к каким-то хрупким, невидимым для нас предметам. Мы сколько могли оберегали их трогательную встречу с дорогими тенями прошлого. Но оставить артистов наедине с их воспоминаниями так и не удалось. Посетители парка узнали гостей и решительно двинулись наперерез. Неужели и тут назойливые любители автографов? Артисты остановились. Остановились и остальные. Но никто не бежал ни с клочками бумаги, ни с открытками. Стоя на почтительном расстоянии, люди улыбались своим старым друзьям. Тогда Андреев шагнул к ним, поздоровался, поклонился. Средних лет высокий мужчина спросил уважительно:

— На места боев своих приехали? Тут теперь все изменилось, детский городок вот построили.

— Да, — отвечали артисты. — Озеро никак не найдем. Петергоф, помнится, там, за Саларом, на стене был нарисован. Дот должен быть здесь.

— Правильно, — продолжает еще один очевидец. — На месте кафе, — показывает он в сторону холма, — танки стояли. Тут атаку снимали…

Воспоминания увлекли и актеров, и их собеседников. Этот, конечно, был еще мальчишкой, когда здесь, в ташкентском парке имени Тельмана, режиссер Луков делал свой замечательный фильм «Два бойца». А тому, худощавому, видно, довелось воевать. И, может быть, первые уроки ненависти к врагу и фронтовой солдатской дружбы он получил у них — одессита Аркадия Дзюбина и уральца Саши Свинцова.

«Болельщики» съемок помнят, как нелегко приходилось артистам. На всю съемочную группу приносили в обед три ведра затирухи, и из них друзья умудрялись выделить дополнительную порцию для Андреева — у него дистрофия протекала особенно тяжело.

То была жесточайшая из войн. Вместе с тысячами, десятками тысяч эвакуированных советских граждан артисты попали в Узбекистан. Крышу, одежду, последний кусок хлеба делили с ними узбеки.

А Марк Наумович Бернес прямо с аэродрома поехал на Пушкинскую улицу. Там, в доме № 29 живет семья скромной труженицы М. Уральцевой. Она приютила в войну совершенно чужих ей тогда Бернесов, отказалась от платы за квартиру, поделилась всем, что имела.

— Так появились у моей семьи родные, близкие люди в Ташкенте, — говорит артист. — И если ташкентские зрители считают фильм «Два бойца» моей творческой удачей, то пусть они знают — достичь ее мне помогла и их землячка Уральцева…