Филип Дик - Лучший друг Бога

• Название: Лучший друг Бога
• Автор: Филип Дик
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00135-Х

Фантастика, философия, детектив — в сборнике популярного американского писателя-фантаста Ф. Дика (1928–1982 гг.) представлены романами, в которых писатель разрабатывает такие темы, как загадка управления человеком извне, путешествие во времени, личное и алогичное в законе шанса, теория игр.

Острые, динамично развивающиеся сюжеты, вихрь разворачивающихся событий, полные жизни герои — удовлетворят вкус даже самого изысканного читателя.

---

— Попытайте счастья завтра во второй половине дня, — сказал Хоппи со слабой, почти насмешливой улыбкой. И все же Стокстилл почувствовал в ней глубокую печаль. Сожалел ли Хоппи о нем, о его тщетных усилиях? Или о человеке на сателлите, летящем над ними? Трудно сказать.

— Я буду продолжать, — обещал Стокстилл.

Раздался стук в дверь.

Хоппи сказал:

— Это официальная делегация. — Широкая довольная улыбка появилась на его худом лице; оно казалось расплылось и потеплело. — Прошу прощения.

Он подкатил на своем «мобиле» к двери, вытянул ручной экстензор и резким движением открыл ее.

За дверью стояли Орион Страуд, Эндрю Джилл, Кэс Стоун, Бонни Келлер и миссис Толман. Все они выглядели взволнованными и чувствовали себя не в своей тарелке.

— Харрингтон, — сказал Страуд, — у нас есть для тебя кое-что, небольшой подарок.

— Прекрасно, — ответил Хоппи, улыбаясь Стокстиллу, — видите? Разве я не говорил? Они благодарны мне.

Делегации он сказал:

— Входите, я вас жду.

Он широко распахнул дверь, и делегация вошла в дом.

— Что вы здесь делаете? — спросила Бонни доктора Стокстилла, увидев, что тот стоит с микрофоном возле передатчика.

Стокстилл сказал:

— Пытаюсь связаться с Дангерфильдом.

— Терапия? — спросила она.

— Да, — кивнул он.

— И неудачно.

— Завтра мы попытаемся снова, — сказал Стокстилл.

Хоппи тем временем выказывал нетерпение.

— Ну, что вы мне принесли? — Он переводил взгляд со Страуда на Джилла; вдруг он увидел коробку с сигаретами и ящик с бренди. — Это мне?

— Да, — ответил Джилл, — в знак благодарности.

Коробка и ящик вырвались из его рук; он замигал, видя, как они плывут к фоку и приземляются прямо перед его «мобилем». Хоппи алчно дергал их своими экстензорами, пытаясь открыть.

— Хм, — сказал в замешательстве Страуд, — мы должны сделать заявление. Можно сейчас, Хоппи? — Он с опаской смотрел на фокомелуса.

— Еще что-нибудь? — требовательно спросил Хоппи, открыв наконец коробку и ящик. — Что еще вы принесли, чтобы вознаградить меня?

Наблюдая эту сцену, Бонни думала: я и не подозревала, что в нем столько детского. Как дитя малое… Нам надо было принести гораздо больше, и упаковка должна была быть яркой, с ленточками и картинками, и, чем разноцветнее, тем лучше. ОН, ДОЛЖНО БЫТЬ, РАЗОЧАРОВАН, поняла она. Наши жизни зависят от этого — от того, будет ли он умиротворен.

— Больше ничего? — раздраженно спросил Хоппи.

— Пока нет, — ответил Страуд, — но будет. — Он подмигнул членам делегации. — Твои НАСТОЯЩИЕ подарки, Хоппи, должны быть тщательно подготовлены. Это только для начала.

— Понятно, — сказал фокомелус. Но в голосе его звучало недоверие.

— Честно, — сказал Страуд, — чистая правда, Хоппи.

— Я не курю, — буркнул фокомелус, рассматривая сигареты; он взял несколько штук и смял их, позволив ошметкам упасть на пол. — Курение вызывает рак.

— Ну, — начал было Джилл, — по этому поводу существуют разные мнения…

Фокомелус захихикал:

— Думаю, это все, что вы собираетесь мне дать.

— Нет, разумеется, будет больше, — возразил Страуд.

В комнате стало тихо, только потрескивали статические разряды в динамике. Какой-то предмет… электронная лампа… вылетела из угла и поплыла по воздуху, ударилась о стену и со звоном лопнула, засыпав всех осколками битого стекла.

— Больше, — произнес Хоппи, подражая глубокому, торжественному голосу Ориона Страуда. — Разумеется, будет больше.

Глава 15

Тридцать шесть часов Уолт Дангерфильд неподвижно пролежал на своей койке в полубессознательном состоянии, понимая уже, что страдает он совсем не от язвы. Он чувствовал затрудненное сердцебиение, и, возможно, именно оно в скором времени убьет его, что бы там ни говорил психоаналитик Стокстилл.

Передатчик сателлита снова и снова транслировал вниз легкую опереточную музыку. Звучание струнных порождало ощущение бесполезного теперь комфорта. У Дангерфильда не было сил даже встать и добраться до приборной панели, чтобы выключить передатчик.

Этот психоаналитик, думал он с горечью. Болтает о дыхании в бумажный мешок. Слабый голос доктора казался нереальным — такой самоуверенный. Исходящий из таких неверных предпосылок.

Сателлит совершал виток за витком, послания со всего мира продолжали, поступать. Оборудование улавливало их, записывало — но и только. Дангерфильд не мог больше на них отвечать.

Полагаю, я должен объявить об этом, решил он. Думаю, что тот час, которого все мы ждем, наконец настал для меня.

Он пополз на четвереньках к сиденью перед микрофоном, с которого в течение семи лет он вел передачи для всего мира. Добравшись до сиденья, он отдохнул немного, включил один из многих имеющихся на борту магнитофонов, взял микрофон и начал диктовать послание, которое после того, как будет закончено, начнет прокручиваться опять и опять, заменив собой концертную музыку.

— Друзья мои, к вам обращается Уолт Дангерфильд. Я хочу поблагодарить всех за все те часы, когда мы были вместе, переговариваясь, поддерживая контакт друг с другом. Боюсь, что моя болезнь не даст мне возможности продолжать. Поэтому с великим сожалением я в последний раз объявляю о конце передачи…

Он говорил, преодолевая боль, тщательно подбирая слова, пытаясь как можно меньше огорчить свою аудиторию. Но тем не менее он сказал им всю правду: ему приходит конец, и они должны найти какой-нибудь другой способ общения — без него. Затем он дал отбой, устало выключил микрофон и машинально включил прослушивание записи.

Пленка была чистой. На ней не записалось НИЧЕГО, хотя он говорил почти пятнадцать минут.

Видимо, оборудование по какой-то причине вышло из строя, но он был слишком болен, чтобы тревожиться из-за этого. Он снова щелкнул переключателем микрофона, включил приборы на пульте управления и еще раз попытался довести свое послание до аудитории внизу.

— Друзья мои, — снова начал он, — это Уолт Дангерфильд. У меня для вас плохие новости, но…

Тут он понял, что говорит в мертвый микрофон. Динамик над головой Дангерфильда тоже молчал, значит, вниз ничего не передавалось, в противном случае он слышал бы свой голос из воспроизводящего устройства.

Он сидел, пытаясь понять, что случилось, и вдруг заметил еще кое-что, гораздо более странное и зловещее.

Системы вокруг него работали. Причем, судя по их виду, работали уже долго. Устройства высокоскоростной передачи и записи, которые он никогда не использовал, пришли в действие впервые за семь лет. Даже за то время, пока он изумленно наблюдал за ними, реле успело переключиться, одна бобина остановилась, а другая начала вращаться, но с меньшей скоростью.

Не понимаю, сказал он себе, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?

Видимо, устройство приняло высокоскоростную передачу и сейчас транслировало запись вниз, но что привело в действие аппаратуру? Не он. Судя по показаниям шкал приборов, передатчик вышел в эфир, и в тот момент, когда Дангерфильд осознал это и понял, что принятое и записанное послание транслируется на Землю, из ожившего громкоговорителя над его головой послышались звуки:

— Трам-та-ра-рам, — радостно произнес голос, его собственный голос, — вот и ваш старый приятель Уолт Дангерфильд, и простите мне затянувшийся концерт, хватит с нас музыки…

Когда это я говорил такое? — спросил он себя, сидя и угрюмо слушая. Он был шокирован и озадачен. Его голос в динамике, бодрый, полный жизни… Как он мог звучать так сейчас? Много лет назад, когда я был здоров, а ОНА — жива…

— Что касается, — продолжал шелестеть его голос, — небольшого недомогания, которым я страдал… видимо, мышь забралась в продуктовый склад. Вы будете смеяться, представив себе Уолта Дангерфильда, гоняющего мышь в небесах, но это правда. Каким-то образом часть моих запасов испортилась, а я не заметил… но именно из-за этого произошли беспорядки в моих внутренностях. Однако… — и Дангерфильд услышал свой собственный знакомый смешок, — теперь я в порядке. Знаю, что вы рады будете узнать об этом, все, кто любезно посылал мне пожелания скорейшего выздоровления. И я благодарю вас всех.

Встав с сиденья, перед микрофоном, Уолт Дангерфильд, шатаясь, добрался до своей койки, лег, закрыл глаза и снова задумался о боли в груди и о том, что она означает. Боль при пекторальной ангине, подумал он, вроде бы больше напоминает удары кулаком, он же ощущает, скорее, жжение.

Если бы я мог снова просмотреть медицинский микрофильм… возможно, там окажутся подробности, которые я пропустил при чтении. Например, то, что боль локализована прямо под грудной клеткой, а не левее: означает ли это что-нибудь?

Или, может быть, со мной ничего плохого? — думал он, снова пытаясь встать. Может быть, прав этот психиатр Стокстилл, который хотел, чтобы я дышал двуокисью углерода? Может быть, болезнь гнездится в моем мозгу, и вызвали ее годы изоляции.