Вячеслав Назаров - Бремя равных

• Название: Бремя равных
• Автор: Вячеслав Назаров
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-08-007502-3

В книгу вошли повести известного сибирского поэта и фантаста.

Содержание:

Нарушитель

Бремя равных

Силайское яблоко

Составитель: Назарова Тамара Константиновна

---

— Снова — Хид Одуй! Он снова обскакал всех! В четвертый раз! Шестнадцать лет безраздельного господства над чужими горбами! Ему, согласно правилам игры, по Слову Правителя будет вручен сегодня высший знак отличия — пожизненный Золотой Чин! Он достоин этого! Мы преклоняемся перед тобой, Одуй!

Одуй, блестя вставными челюстями, раскланивался, махал над головой наспех забинтованной рукой, посылал воздушные поцелуи.

Теперь начал беспокоиться Сип.

— Мосу пора бы появиться. Дело идет к концу.

Они стоически досмотрели всю почетную процедуру вручений, посвящений и награждений, а Мос все не появлялся.

Не появился он и тогда, когда самые любопытные болельщики полностью удовлетворили свою страсть и потянулись к выходу.

Шан и Сип посидели еще минут пять на пустой трибуне. Больше ждать не имело смысла. Они тоже направились к центральной лестнице.

У ворот Сип наклонился к Шанину и что-то ему прошептал.

— Это мысль!

Перед тем, как выйти из ворот, они зашли на минуту в туалет. Седенький старичок, который шел впереди уже миновал арку, вернулся, нервно потоптался на месте и тоже толкнулся в дверь с двумя нулями. В дверях он налетел на Сипа и Шана, извинился и юркнул внутрь. Шан переложил красный чемоданчик из левой руки в правую.

— Хвост… Мос испугался, ясное дело. Если бы нам дали достаточно времени — обошлись бы без него. И без Тираса, который о нас, кажется, забыл…

* * *

Но о них помнили.

Шан проснулся среди ночи с ощущением, что кто-то ходит по темной комнате. “Сип!” — окликнул он, но никто не отозвался. Он потянулся к сонетке, но чьи-то пальцы вывернули запястье и заломили руку. Коротко охнув, он упал лицом в подушку. Кто-то схватил его за волосы, приподнял. По глазам резанул белый свет.

— Где ты прячешь его, собака? Где? Говори, иначе… Где?

Удар по лицу.

— Куда спрятал? Говори, собака, или прикончим! Где?

Шан захрипел. Его бросили на кровать с вывернутой рукой и рассеченной губой. Он ничего не понимал. Голова гудела и кружилась. Отдышавшись, он освободился от скрученного одеяла и сел. По комнате метались яркие пятна фонарей. Вывернутое из чемодана белье. Кожаную папку драли на узкие полосы, вывертывали карманы мундира. Разбили графин с водой, вода полилась со стола на ковер. Вывернули платяной шкаф и простукивали углы. Что-то делали в ванной, время от времени пуская воду. Судя по шуму, в комнате Сипа творилось нечто подобное.

— Эй, кто вы такие? Я — септ-капитан полицейской гвардии.

— Очухался?

Свет снова ослепил Шана.

— Слушай, милок, и думай, пока жив. Если ты сейчас не выложишь нам эту штуку, здесь останется тишина и два свежих трупа. А мы уйдем, как пришли. Усек?

— Усек. Далеко не уйдете. У министра государственного милосердия высшего Тираса длинные руки. Мы здесь по его приказу.

В темноте раздались смешки и откровенный хохот. Щелкнул выключатель. В комнате было человек пять в голубых комбинезонах и странных зеркальных шлемах, скрывающих верхнюю часть лица. Тот, что стоял против Шана, отогнул лацкан куртки. Сверкнул золотой топорик.

— Марш в машину!

— Может быть, лучше в брюках?

“Топор” ткнул под горло вроде не очень сильно, но дыханье вернулось к Шану только возле зарешеченного оконца, на деревянной лавке в душном фургоне.

Где-то близко застонал Сип. Шан нашел его ощупью — с него стекала вода. Шан вспомнил странные звуки в ванной.

Сип ободряюще похлопал его по руке.

Они ехали, временами включая сирену и пугая ночной город. Потом долго стояли. В зарешеченное оконце ничего видно не было.

Лязгнул засов. Им втолкнули еще двоих: мужчину, который, переломившись пополам, однотонно мычал от боли, и совершенно голую женщину. Женщина ничего не соображала. Наткнувшись в темноте на колени Шана, она вцепилась в них, прижавшись животом и грудью, и так ехала всю дорогу. Шан попробовал поднять ее с пола и посадить на лавку, но она начала отчаянно отбиваться.

Их растолкали по одиночкам. В узком — метр на два — бетонном блоке не было ничего, кроме откидного брезентового стула.

Прошло часа три.

Выпустил Шана очень чистый и очень вежливый человек в штатском, перед которым охранник в коридоре тянулся, как пружина.

— Я прошу простить нас, септ-капитан. Произошло досадное недоразумение — эти остолопы перепутали номера. От имени министра и Правителя прошу забыть инцидент. Моральный и физический урон будет вам компенсирован. Я прошу вас пройти в комнату. Там ваша одежда, вы можете привести себя в порядок. Прощу вас.

Шанин мог бы и поверить. Но Шан заметил на сгибе пальца вежливого штатского перстень, печать которого чувствовал на разбитой скуле.

В комнате был стол, аккуратно выглаженный и развешанный на плечики шанинский мундир, горячий чай с орешками, умывальник и Сип, который разглядывал себя в зеркало.

— Принесли извинения?

— Да. Тот же тип, что…

Сип приложил палец к губам.

— Одевайся и прихорашивайся. Если мне не изменяет интуиция, скоро мы будем беседовать с министром милосердия.

Он оказался прав. Еще один штатский, уже не просто вежливый, а источающий благожелательство, попросил если не очень устали, немного подождать. Сам высший Тирас, с раннего утра пребывающий на посту, хочет удостоить их личной беседой. Они, конечно, могут отказаться, но министр так занят. Иное время для беседы найдется у него не скоро.

— Пожалуй, мы подождем немного, — серьезно сказал Сип. — Нам тоже хочется поскорее увидеть высшего Тираса. И у нас тоже времени в обрез — дела, дела.

Ждать пришлось недолго, не больше получаса. Но путь к Тирасу оказался не прост. Гостей из Силая конвоиры передавали, как ценную посылку — из рук в руки, расписываясь в сдаче и получении. Тайные и явные лифты то загоняли их под землю — там в коридорах ощутимо попахивало плесенью, — то возносили на высоту, в окнах синело.

Шан давно потерял ориентацию в пространстве и удивлялся Сипу, которого охватило непонятное возбуждение. Сип то норовил выглянуть сквозь неплотные створки в лифтовой ствол, то к неудовольствию сопровождающих прилипал к какому-то вполне ординарному углу, то подскакивал к бойницам-окнам коридора. Раза два он принимался что-то считать, загибая пальцы. И его расчеты, видимо, шли удачно. Сип повеселел.

Их вели неофициальным ходом, через огромные залы технических служб с телетайпами, похожими на станковые пулеметы, и счетными машинами, обрабатывающими сверхсрочные материалы подслушивания и подсматривания. Здесь почти не было мундиров — черные тройки, серые пиджаки, белые халаты. И кончили они путь не в приемной с секретарем и телефонами, а в белой игровой комнатке с цветами, низкими креслами и софой, накрытой шкурой песчаного тигра.

Здесь Шана и Сипа оставили вдвоем.

Сип, едва сопровождающий вышел, полез на стенду — отнюдь не в фигуральном смысле слова. Стены были обиты белым бархатом и не простукивались. Сипу пришлось отодрать часть обивки, но он нашел то, что искал. Одна из стен звучала явно глуше других, словно за звонким бетоном был войлок.

— Башня Кормчего, — прошептал он зачарованно. — 308-й распор 9-го яруса…

Шанин понимал, что Сип обнаружил что-то важное, но вопроса задать не мог. И боялся, что несдержанный силаец вызовет подозрение — в том, что за ними следили, не было сомнения. И он постарался попасть в тон Сипу.

— Вечный Дворец… Утес бессмертия и справедливости, который вырос вокруг Башни Правителя на благо Свиры… здесь можно стать поэтом…

— Можно, — Сипом совсем некстати овладело веселое бешенство. — Слева под грудью. В сердце…

И Сип снова полез на стену — на ту самую стену, на которой был выложен цветной мозаикой поясной портрет Кормчего — затуманенный думами взор и белая тога, открывающая мускулистое левое плечо и часть богатырской груди.

— Приятно видеть гвардейца, увлеченного чем-то вечным, — пропел грустный низкий голос. — Ты давно интересуешься живописью, Сип?

В проеме маленькой потайной двери стоял Тирас. Его благородное открытое лицо без морщин, печальные серые глаза и аккуратно зачесанные назад седые волосы снежной чистоты как нельзя лучше подходили к титулу “министр государственного милосердия”. Он был очень похож на портретные изображения Кормчего. Возможно, художники, лишенные натуры, безотчетно вносили выразительные черты Тираса в абстрактный облик Великого Правителя. А возможна и другая причина… Нет, это было бы слишком просто. И все равно не объяснило бы главного.

— Ты давно интересуешься живописью, Сип?

— С детства, высший.

Да, Сип явно переменился за последние дни. Он никогда не был трусом, но раньше в его смелости была угрюмая обреченность. А сейчас в нем была уверенность и вызов. Для простого сержанта это было чересчур необычно. И самое главное, что эта уверенность в тайной власти смущала и пугала имеющих явную власть. Они терялись перед нахальным сержантом. Вот и сейчас Сип не отскочил от мозаики, не вытянулся в струнку перед вторым человеком Свиры, не затрепетал под его ледяной улыбкой — и Тирас, поколебавшись, уступил, даже замечания не сделал.