Валерий Мигицко - Военные приключения. Выпуск 6

• Название: Военные приключения. Выпуск 6
• Автор: Валерий Мигицко
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-203-01291-1

В сборник вошли остросюжетные приключенческие повести Валерия Мигицко, Владимира Рыбина, Ильи Рясного, Александра Плотникова, а также исторические исследования А. Шишова и Ю. Лубченкова, злободневная публицистика К. Раша.

Все произведения рассчитаны на широкую аудиторию любого возраста.

---

— Юде? — опять крикнул офицер, ткнув пальцем в сторону Преловского.

Тот молчал. Что говорить, когда все на лице написано? Да и противно врать и лебезить перед ублюдком с головой, набитой цитатами из расистских откровений фюрера.

— Юде! — Офицер, не оборачиваясь, махнул рукой часовому. — В овраг его. Да подальше, чтоб не воняло.

…Вот и все! Тропа была скользкая, ноги разъезжались, и он боялся упасть, чтобы солдат, шагавший сзади, не подумал, что он бросился бежать, и не нажал на спуск. Хотя не все ли равно, где умирать, там или тут? Но до оврага надо еще дойти, и эти последние шаги почему-то были Преловскому очень дороги. Не раз слышал, что перед смертью и минута вечностью кажется. Еще слышал, будто в последний миг жизнь проходит перед мысленным взором и будто вспоминаются все родные и близкие. Сейчас очень хотелось ему явственно представить себе родных и близких, но ничего не представлялось. В голове было пусто, перед глазами скользили голые кусты, снежные пятна меж ними, блеклые лужи на исхоженной тропе. Было тоскливо и одиноко от того, что ничего не представлялось. Все покинули его в последнюю минуту, никто не вспоминался.

Шаг, еще шаг. Мучительно хотелось обернуться, но он боялся наткнуться взглядом на огненный всплеск очереди. Как страшно это ежесекундное ожидание смерти! На передовой тоже все время ждешь: вот поймает пуля снайпера, вот накроет мина. Но нет там обезволивающего страха.

«Что ж ты, что ж ты, умри, как подобает», — билась мысль. Он выпрямился, выпростал шею, глубоко осевшую в воротник шинели, заставил себя посмотреть по сторонам. Вон уже и овраг близко, светлеет каменной осыпью. Справа и слева низкорослые кусты, а там, ближе к оврагу, кусты выше, почти лес, только что редкий, сквозной, спрятаться некуда.

«Что ж, так а пойдешь до оврага? — Показалось, что кто-то другой произнес эту фразу, не сам он, про себя, мысленно. — Погибать — так хоть по-человечески».

Он загадал: дойдет до того куста а бросится вправо, нет — влево, нет — лучше вправо, там лес ближе…

«Что лес, на первом шаге автомат срежет… Ну и пускай, не идти же бараном. Надо надеяться, иначе не решиться. Ноги и так, будто деревянные…»

Шаг, еще шаг. Вот сейчас… Преловский напрягся, приготовился. И тут треснула очередь. Короткая, всего в три патрона.

Он знал, как бьют пули. Было тогда, в июле, будто палкой по боку. А тут ни ударов, ни боли — ничего. В воздух, что ли, стрелял?

Преловский обернулся. Солдат, конвоировавший его, стоял на месте, высоко задрав голову, словно рассматривал что-то там, в вышине. Потом он и совсем откинулся назад и стал падать, прямой, как столб.

Бежать! Ведь он же как раз хотел бежать! И ему уже казалось, что бежит к лесу, про который загадал. Но он все стоял, не мог заставить себя шевельнуть ногами. И вдруг окатила горячая волна, и он побежал. Но все казалось ему, что бежит слишком медленно, что ноги не слушаются. Широко размахивал руками, но это мало помогало: было, как во сне, когда торопишься, задыхаешься и — ни с места.

Справа и слева замелькали деревья, и только тут, в лесу, он ощутил себя. Все в нем — в руках, в ногах, во всем теле — билось ликованием: жив, живой. Спасенный! И он бежал, перепрыгивая через кусты и яме, спотыкался, падал лицом в снег, в мокрую прошлогоднюю траву, вскакивал в опять бежал, задыхаясь, захлебываясь воздухом, становящимся все более сухим и колким.

Снова упал и тут понял, что уже не встанет. Сердце, казалось, готово было проломить грудную клетку, рвалось наружу. «Беги! — беззвучно кричал он сам себе. И уговаривал себя: — Немного… Отдышаться…»

Близко треснула ветка: кто-то ломился напрямую, догонял.

Снова он вскочил и побежал, хватая ртом воздух, который застревал в горле, не доходил до легких. И снова упал, запнувшись о коряжину, засучил ногами, торопясь подняться, и не мог подняться. Хотелось плакать, кричать в голос…

Тяжелый топот все ближе. Вот уж и дыхание слыхать, хриплое, запаленное. Кто-то упал рядом. И выматерился. По-русски. Все замерло в нем, прислушалось. Неужели по-русски? О, как это сладостно — по-русски!

— Ну, ты и бегаешь. Спортсмен, что ли?

— Н-нет.

— Еле догнал.

— Ты… кто?

— Потом разберемся. Вставай.

Перевернувшись, Преловский встал на корточки.

— Вставай. Уходить надо.

С трудом он поднялся и только тут разглядел стоявшего перед ним человека. Встрепанный, небритый, все на нем мокрое, комканное — шапка, телогрейка, ватные брюки, лохмотья маскхалата, — и только автомат, немецкий «шмайсер», новенький, необтертый, блестит вороненым стволом, затворной коробкой. И еще глаза увидел Преловский. Было в этих глазах, в складках лица, в усах вроде бы даже знакомое что-то, будто давным-давно встречались они и так же вот, в упор, смотрели друг на друга.

— Пошли, дыши чаще, не давай сердцу захлебнуться.

Обнявшись, они затрусили по лесу, и человек все говорил, редко выталкивая слова:

— Гляжу… ведет… Ну, гад!.. Выцелил… А ты бежать…

— Ты… кто? — так же о передыхами спросил Преловский.

— Разведчик.

— Я… где-то видел…

— И я узнал.

— Узнал?

Преловский снова рухнул на землю: колотье в груди стало невыносимым. Казалось, вот сейчас, сию минуту, грудь разорвется и все, что есть внутри, вырвется.

— Узнал. Ты дыши, дыши, не говори пока. Приезжали передачу передавать, немцев агитировать. Гранатами надо агитировать, вот что скажу, словом разве проймешь?

— Пронимает… иногда, — выдохнул Преловский.

— Ты молчи, дыши знай… Там-то не узнал. Одно только: раз немец под автоматом ведет, значит, свой. А когда догнал, мать честная!..

— Расстреливать… вел…

— Да уж ясно, не на обед в столовую. — И засмеялся, закашлялся простуженно. — Ты отдыхивайся, набирайся сил-то. Самое-то впереди.

— Вдвоем не страшно.

— Один пойдешь.

— А ты? — В него снова вползал страх, будто холод, снизу, с ног.

— У меня дело. Ты вот, нако вот. — Изогнулся, скинул вещмешок, порылся в нем, достал банку консервов и сухой искрошенный ломоть хлеба. Ударами ножа вскрыл банку, протянул Преловскому.

Голод пришел как-то странно, вдруг. То и не вспоминалось о еде вовсе, а то аж живот вскинулся к горлу. Преловский кромсал ножом упругую мясную тушенку, почти не жуя, глотал куски. И спохватился:

— А ты?

— Мне с пустым брюхом сподручнее. Ты вот что. — Он снова сунул руку в вещмешок, вынул истертую планшетку. — Возьмешь, доставишь. Кровь из носа, умри, а доставь. Тут, на карте, все указано. Скажешь: группа лейтенанта Симакова задание не выполнила. Хотя вот что: если услышишь взрыв…

— Какой взрыв?

— Поймешь, ни с чем не спутаешь. Если услышишь, значит, выполнено.

Преловский смотрел на него почти со страхом: чего хочет этот человек с такими большими, почти безумными глазами? Какие могут быть задания — в одиночку? Вернется — кто осудит? Даже и наградят: командира спас, политрука, его, Преловского. На коленях будет стоять перед начальником политотдела армии, а выпросит награду.

— Как тебя зовут?

— Иваном. А что?

— Как что? А фамилия?

— Ну, Козлов. Обыкновенная фамилия.

— Нам надо вместе. Как я один через фронт?

— Перейдешь. Главное — держись. Ракета засветит — гляди, замечай, погаснет — вперед. Чуть что — затаись, умри. Немец пройдет — не дыши, хоть на голову наступит.

— А ты куда? — почти жалобно выговорил Преловский.

— А я туда, — махнул он рукой на восток. — Я им зар-разам!..

Преловский протянул ему банку и недоеденный хлеб.

— Тебе тоже нужно.

Тот взял, ковырнул два раза ножом упругую, как резина, массу и вернул банку.

— В горло не лезет.

Помолчали. Один перекладывал в вещмешке бутылки, завернутые в мокрые запасные портянки, другой через силу выскребал банку — ему теперь тоже в горло не лезло, хоть брюхо и требовало — давай. Оба напряженно слушали, не начнется ли стрельба в той стороне, откуда они бежали, а значит, и погоня. Но было тихо: автоматную очередь немцы, похоже, приняли за свою — расстреливать же вел, — а невернувшегося солдата еще не хватились. Или же лес глушил звуки. Ветер однотонно шумел в ветвях, холодный, временами сеющий то дождем, то снежной крупой. За лесом, полого спускавшимся по склону, расстилалось хмарное пространство, дальше темнели горы, низкие тучи цеплялись за вершины, и казалось, что там, в лесных гривах, занимаются пожары.

— Пора. А то дождемся, — сказал Иван и встал, помог политруку подняться. — Пора тебе, иди.

— А ты?

— Я погожу.

Решив, что разведчик собирается, спасая его, отвлечь преследователей, Преловский запротестовал:

— Вместе. Только вместе. Опасно задерживаться.

— Ничо, мы таковские, — усмехнулся Иван.

— Что?!

— Иди, иди, не задерживайся. У меня свое дело.