Валерий Мигицко - Военные приключения. Выпуск 6

• Название: Военные приключения. Выпуск 6
• Автор: Валерий Мигицко
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-203-01291-1

В сборник вошли остросюжетные приключенческие повести Валерия Мигицко, Владимира Рыбина, Ильи Рясного, Александра Плотникова, а также исторические исследования А. Шишова и Ю. Лубченкова, злободневная публицистика К. Раша.

Все произведения рассчитаны на широкую аудиторию любого возраста.

---

Водитель спецавтобазы дальних перевозок Олег Михайлович Никитин очередной свой отпуск планирует провести в автомобильном путешествии по Черноморскому побережью Кавказа. За день до отъезда его «Ниву» (государственный номер 21-12 МОС) в районе Курского вокзала «бодает» автобус. Повреждения легко устранимы: погнут бампер и слегка — левое заднее крыло. Откладывать поездку из-за таких пустяков Никитин не намерен. В гараже спецавтобазы знакомые слесари берутся привести «Ниву» в порядок. Когда бампер снимают, между двумя его стояками находят контейнер. Слесари — народ опытный, умелый, а естественное в таких случаях любопытство придает их действиям поистине виртуозный характер. Они вскрывают контейнер и обнаруживают внутри золотые монеты царской чеканки, изделия из драгоценных металлов и бриллианты. То, что юриспруденция определяет кратким словом «валюта». Днем позже эксперты оценивают стоимость найденных предметов внушительной суммой со многими нулями.

Оснований сомневаться в показаниях Никитина нет. Факт дорожного происшествия с «Нивой» зафиксирован в ГАИ. Возникает предположение, что машину намеревались использовать, как своеобразный почтовый ящик. Сотрудники Белопольского оперативно проверяют всех, кому было известно о поездке. Безрезультатно. И тогда на побережье под именем Никитина отправляется капитан Лукшин, то есть я.

Наша короткая подготовка к этому достаточно опасному делу с далеко не очевидным исходом базировалась на допущении, что те, кому предназначалась эта «посылка», в лицо Никитина не знают; в противном случае операция вообще теряла смысл. За рулем поэтому сидел на дубликат владельца, а некий абстрактный путешественник, который достигнув определенного района, едет, куда хочет, останавливается, где вздумается, сводит знакомство с каждым, кто ему приглянулся, и вообще весело проводит время. Целенаправленно искать таинственного адресата резона не было. В свой черед он сам найдет красную «Ниву».

Сумерки за окном сгущаются, темнота в комнате становится зловещей. Протягиваю руку и включаю торшер. В очерченный желтоватым светом круг попадают телефон и залежи периодических изданий на полу. Из полумрака на меня участливо таращатся телевизор и книжный шкаф. У меня к самому себе накопилось много вопросов, и я до глубокой ночи не покидаю кресла, пытаясь ответить хотя бы на некоторые из них. Завтра на них наверняка придется отвечать полковнику.

Раскусили ли пассажиры серой «Волги» нашу игру, и куда девался второй? В какой степени причастны к случившемуся мои новые знакомые, такие, как Гоголадзе или случайные встречные, вроде верзилы в ресторане? И наконец, самое главное: какую роль в этом играет Ольга? Мой интерес к девушке выходит за рамки чисто служебного. Но в этом я не хочу признаваться даже себе.

16

Мне назначено к десяти. Без одной минуты десять вхожу в приемную и здороваюсь с секретаршей. Бесстрастная, неопределенного возраста дама нажимает кнопку селектора и докладывает о моем прибытии.

— Пусть подождет, — отвечает знакомый баритон, почти не искаженный техническим устройством.

Судя по всему, это надолго.

— Садитесь, — бесцветным голосом советует секретарша.

Минуту-другую торчу у окна, обозревая до мельчайших подробностей знакомый вид на площадь, на универмаг «Детский мир» и на памятник основателю нашего дела. Потом сажусь на один из стоящих вдоль стены стульев, ощутив под собой поскрипывание старого ветерана. Сколько разных историй мог бы поведать этот стул, если бы умел говорить? Осознав, в сколь заслуженном обществе нахожусь, я отвлекаюсь и успокаиваюсь. Причина отсрочки нашего разговора, конечно не во мне. Скорее всего, это — какая-нибудь не запланированная заранее встреча, телефонный звонок или дело, более важное, чем мое.

Минут через двадцать меня приглашают войти. Открываю знакомую дверь и проникаю в знакомый кабинет. Шеф сдержанно приветлив, но это еще ни о чем ни говорит. По нему не определишь, в каком он настроении. Мне, во всяком случае, не удавалось ни разу.

Опускаюсь в кресло и в течение нескольких секунд подвергаюсь пристальному рассматриванию. В свою очередь, и я отваживаюсь взглянуть на начальство. Мы оба почти не изменились со времени нашей последней встречи. Я малость подзагорел, он малость осунулся, и только. Разные следствия разных причин. А может, одной и той же?

Глубоко ошибаются те, кто считает нашу профессию привилегией людей какого-то особого сорта. Мы — такие же, как все, и в этом наша сила. Встретишь моего шефа где-нибудь в булочной, задашься целью определить, чем занимается этот мешковатый, рано поседевший человек» переберешь тысячу вариантов, но ни за что не докопаешься до истины. Впрочем, насколько я знаю, его самого мало занимают обстоятельства, которыми он мог бы гордиться.

Замечаю на столе полковника панку со своим докладом. Папка закрыта и в этом состоянии будет пребывать до конца нашей беседы. Открывать ее нужды нет. Отдельные, задавшие в душу места шеф способен цитировать наизусть.

— Итак… — говорит он, одарив меня строгим взглядом.

В этом месте не худо бы закурить. Но Белопольский не курит и не переносит, когда в его присутствии это делают другие. Пока я поспешно подыскиваю какую-нибудь нейтральную, подходящую для начала разговора фразу, шеф атакует первым.

— Я внимательно ознакомился с твоим произведением. — Он кивает на папку. — Складно написано — достоверно, зримо и безжалостно по отношению к себе. У тебя есть определенные литературные способности. Но сейчас мы поговорим не о них. Десять дней назад в этом самом кабинете ты убедил меня дать тебе возможность действовать самостоятельно, так сказать, в свободном поиске. Не скрою, твои доводы показались мне убедительными. Те, кто охотился за контейнером, в силу, так сказать рода своих занятий, постоянно оглядывались по сторонам и ненароком могли углядеть что-нибудь подозрительное. Никитин «не подозревал» о «посылке». Ты, стало быть, тоже, и никоим образом не должен был показать, что знаешь. Что же все-таки произошло? Ты их чем-то спугнул?

Мой ход, а я — в цугцванге. Фигуры скованы, остается лишь топтаться на месте.

— Вряд ли, — говорю я.

— Как же ты объяснишь столь неожиданный финал?

Повторяю изложенную в докладе мысль о совокупности случайностей (поспешном бегстве Ольги, появлении зеленых «Жигулей»), воздаю должное собственной нерасторопности и заканчиваю общими рассуждениями на тему, что мы чего-то не учли с самого начала.

Полковник смотрит на меня, как учитель на троечника, бойко начавшего ответ и неожиданно споткнувшегося на всем известных истинах.

— То, что не учли — понятно, — говорит он. — Конкретнее. Что именно?

— Не знаю, — честно отвечаю я и — может быть, с излишним оптимизмом — добавляю: — П о к а  не знаю.

Понимаю, что это не ответ, но другого у меня нет. Сегодня ночью тот же вопрос я задавал себе. В голову лезла всякая чепуха. Мне вдруг начало казаться, что подобный исход кем-то планировался в самом начале. Я убеждал себя, что это — игра, о которой, в тех или иных подробностях, конечно же, было известно определенному числу людей, но все они действовали на нашей стороне, по нашей схеме, это не вызывало сомнений. Оставалось предположить, что неверна сама схема, но эта мысль выглядела невероятной: слишком крупные ставки, слишком очевидны намерения сторон. Слишком очевидны — может, в этом все дело? Ответа не было, а сомнения остались. Сомнения по поводу сомнений. Категории не из тех, которыми оперируют в докладе высокому начальству.

— Могли они заподозрить, что ты водишь их за нос? — продолжает шеф.

Вопрос из тех, который я предвидел заранее и заранее готов ответ.

— Не думаю, — отвечаю я.

— Не думаешь… А на самом деле?

На самом деле… Хотелось бы и мне это знать.

— В многословии тебя не упрекнешь, — заключает полковник.

Насколько я понимаю, сейчас будут подводиться итоги.

— Подведем итоги, — объявляет шеф. — Операция провалилась. Задумана она была неплохо, не стану этого отрицать. К сожалению, в нашем деле результаты ценятся выше идей. А результаты, сам видишь, какие. Единственная нить — я имею в виду серую «Волгу» — оборвалась. Преступники остались на свободе и теперь будут действовать еще осмотрительней. А самое главное, на нашей совести — человеческая жизнь.

— На моей, — тихо уточняю я.

Мои слова продиктованы отнюдь не желанием выставить себя в лучшем свете. Все так и есть.

Белопольский пронзает меня взглядом, острым, как выпад фехтовальщика. Не думаю, что он умеет читать чужие мысли, но уже от одного этого предположения мне становится не по себе.

— Как состояние Морозовой? — интересуется он.

— Все еще без сознания.