Андрей Балабуха - Нептунова арфа (с сокращениями)

• Название: Нептунова арфа (с сокращениями)
• Автор: Андрей Балабуха
• Жанр: Научная Фантастика

---

Эх! Аракелов с удовольствием потянулся, заложил руки за голову и стал смотреть, как резвится в полукабельтове от борта "Руслана" небольшая голов десять-двенадцать - стайка дельфинов-гринд. Здоровенные зверюги чуть ли не в тонну весом вылетали из воды, с легкостью заправских балерин совершали этакий "душой исполненный полет" и гладко, почти без брызг возвращались в море. Это выглядело так противоестественно, что невольно захватывало дух.

Через полчаса Аракелову пришлось все же встать и вслед за неумолимо сокращавшейся тенью передвинуть шезлонг метра на два в сторону, под самый бок "Марты". Аракелов похлопал рукой по прохладному металлу ее борта: "Лежи, лежи, чудовище, мы с тобой славно поработали. Только тебе еще маяться и маяться, а я уже все. Впрочем, тебе-то что, ты железная... Это про нас только говорят, что мы железные. А на самом деле мы вовсе не железные. Мы черт знает насколько не железные. Не то что ты! А пока отдыхай... Сколько ж тебе отдыхать? Дня два, пожалуй. Помнится, следующа станция милях в пятидесяти севернее Караури. Точно, два дня. Значит, когда ты пойдешь туда, вниз, я буду спокойненько перекусывать где-нибудь в буфете..."

"Марта" была батипланом из третьего поколения потомков "Алвина" и "Атланта". Маленькая двухместная машина, скорее похожая на самолет, только с перевернутым почему-то вниз хвостовым оперением. Этакий несуразный пятиметровый самолетик, тяжеловесный такой самолетик, даже на взгляд тяжеловесный, хотя в воде он и мог дать сто очков форы любому истребителю. "Ну это я, пожалуй, подзагнул, - подумал Аракелов. - Это слишком. Но все равно, посудинка хороша". Недаром она неизменно вызывала завистливые вздохи коллег с "Гломара Саммерли" и "Ашоки", с которыми "Руслан" встретился в море. Аракелов снова нежно погладил рукой стальной борт.

В сущности, их ничто не связывало. "Марта" работала только в верхних горизонтах, до семисот метров, тогда как Аракелов - глубинник - редко ходил меньше, чем на тысячу. И все же... Все же оба они были оттуда. Аракелов - наполовину человек, наполовину батиандр, одушевленная машина для исследования глубин; "Марта" - глубоководный аппарат, который Аракелов с удовольствием очеловечивал. В чем-то они были близки друг другу...

Аракелов достал из-под шезлонга предусмотрительно припасенный термос, налил в стаканчик соку, - стаканчик мгновенно вспотел, - выпил и поставил термос на крыло "Марты". Крыло было массивное, короткое, и это больше всего отличало "Марту" от самолета. Зато пара манипуляторов, выдвигавшихс как раз там, где у самолета шасси, усугубляла сходство. Перебирая эти сходства и различия, Аракелов запутался окончательно. "И ладно, - лениво подумал он. - Похожа, не похожа... Ну и что?"

По узкому трапу с ботдека спустилась Марийка и, улыбаясь, пошла к Аракелову. Аракелов помахал ей рукой. Он прикрыл глаза, но из-под приспущенных ресниц откровенно любовался ею. Высокая, статная, она была Аракелову выше плеча - это при его-то ста девяносто восьми! Но самым удивительным в ней была походка - не женщины, а феи-акселератки, из тех, что в лунные ночи танцуют на лесных полянах, и под их хрустальными туфельками не сминается трава...

Марийка вытащила из щели между тупым носом "Марты" и лебедкой второй шезлонг и разложила его рядом с аракеловским.

- Ж-жарко, - выдохнула она. - Я посадила Володьку за обсчет, а сама сбежала... Отдыхаешь, дух?

- Угу-м, - неопределенно промычал Аракелов.

Духами называли батиандров. Повелось это с тех пор, как кто-то из газетчиков окрестил их "духами пучин", антиподами "ангелов неба" космонавтов. "Ангелы неба и духи пучин"... Чье это? Из какого-то стихотворения... Аракелов попытался вспомнить, но не смог. А может, и не знал никогда. Впрочем, "небеса" и "пучины" в обиходе быстро отпали, но "ангелы" и "духи" прижились. Тем более что флотские традиции живучи и с исчезновением пароходов и кочегаров надо же стало называть кого-то духами...

- Попить-то дай, - сказала Марийка. Именно сказала, а не попросила и даже не приказала. - Что там у тебя? Небось опять соки?

- А как же... Грейпфрут и манго. Упоительное сочетаньице. Услада желудка.

- Так угостишь?

Марийка медленно, с видимым наслаждением выпила коктейль и протянула Аракелову пустой стакан...

- На, забери... услада желудка. И куда же ты теперь?

- В Ленинград, куда ж еще. Отчитаюсь, а там и отпуск.

- И сколько тебе набежало?

- Дней пятьдесят... Точно не знаю, не считал еще. А что?

- Так просто... Решил уже, куда поедешь?

- Нет, - сказал Аракелов, хотя перед глазами его мгновенно прокрутилась целая короткометражка: пронизанный солнцем сосновый бор, тот, что километрах в трех к северо-западу от Увалихи, мягкий, пружинящий под ногами, словно хорасанский ковер, мох, в котором кеды утопают по самые наклейки на щиколотках, одуряющий смолисто-хвойный запах... И чуть впереди - шагов на десять, не больше - Марийка, в синих джинсах и свитерке, с волосами, тщательно упрятанными под косынку... Такой он ее никогда не видел. Но такой она должна была быть - там, в Увалихе, вместе с ним. Каждое утро просыпаться под бабы Дусино пение, пить парное молоко и до одури бродить по лесу, а иногда уходить с палаткой или даже без, просто так, с одеялом в скатке, чтобы ночевать у костра где-нибудь на берегу Щучьего озера... Отпуск! Если бы он получился таким!

- Нет, - повторил Аракелов. - Ничего я еще не решил. А ты? У тебя ведь тоже отпуск?

Марийка кивнула.

- Не знаю... Море надоело. В горы податься, что ли? Вот ребята на Памир зовут... Искупаемся, а? - Это было сказано безо всякого перехода, с естественной для Марийки непоследовательностью.

- Давай, - сказал Аракелов. - В бассейне, по-моему, никого.

- Ага, - отозвалась Марийка. - Сейчас. Лень вот что-то. Уходить не хочется. Да и разговор у нас с тобой увлекательный. Интеллектуальный.

- Просто на диво интеллектуальный, - согласился Аракелов. - Душу радует и умы волнует. Так что давай иди.

- И пойду. Вот только посижу еще немного.

- Сиди, - милостиво разрешил Аракелов. - У тебя программа когда кончается?

- Через две недели.

- И в институт?

- Конечно.

- Ясно. - Аракелов помолчал. - Я тебя встречу, пожалуй. Если, конечно, в городе буду. Ты самолетом?

- Самолетом.

Они помолчали. Потом Марийка спросила:

- Ты уже завтракал?

- Нет еще. А ты?

- Тоже нет. А неплохо бы...

Аракелов посмотрел на часы.

- Еще минут сорок.

- Да, сейчас бы... Чего бы это такого? Котлет, например, картофельных с грибным соусом, а? Как ты думаешь?

- Не знаю. Я их последний раз пробовал года четыре назад. В Таллине. В столовой на Виру.

- Никогда не была в Таллине.

- Кстати, о котлетах. Я, между прочим, по пельменям большой специалист. Как ты к ним относишься?

- Положительно.

- Это хорошо. Терпеть не могу, когда усладу желудка приносят в жертву сохранению фигуры...

- Ничего с моей фигурой не будет.

- Так придешь ко мне на пельмени?

- В шесть часов вечера, после отчета?

- Точно.

- Я подумаю.

- Только не слишком долго. Мне ведь всего два дня осталось. Даже полтора, собственно.

"Если она согласится прямо сейчас, - загадал Аракелов, - то все будет. И то, что было, и то, чего не было. И Увалиха будет. И отпуск. И все, все, все..."

Но прежде чем Марийка успела открыть рот, наверху, на ботдеке, всхрапнув, проснулся громкоговоритель:

- Аракелова на мостик! Аракелова на мостик!

Аракелов чертыхнулся.

- Иди, - сказала Марийка. - Иди. Мастер [мастером на международном судовом жаргоне называют иногда капитана] ждать не любит.

- Что там еще стряслось?

- Вот потом и расскажешь. Иди. А я пока смесь твою допью. Договорились?

- Договорились, - кивнул Аракелов. - Так как насчет пельменей?

- Я подумаю.

- Подумай, - сказал Аракелов. Он безнадежно вздохнул и встал. - Ну пошел.

Марийка смотрела на него снизу вверх, и лицо у нее было... Аракелов так и не успел определить, какое, потому что вдруг - неожиданно для самого себя - наклонился и поцеловал ее. Губы у нее были мягкие, прохладные, чуть горьковатые от сока.

- Убирайся, - шепотом сказала Марийка, отталкивая его.

Но интонация совсем не соответствовала смыслу слов.

Аракелов выпрямился и не оборачиваясь зашагал по палубе. Не оборачиваясь, потому что обернуться было страшно.

Уже у самого трапа на мостик он нос к носу столкнулся с одним из трех радистов "Руслана".

- Что там стряслось, Боря?

- Мэйдэй [радиотелефонный сигнал бедствия; состоит из слова MAYDAY, повторенного три раза и слова ici ("здесь"); полный аналог радиотелеграфного сигнала SOS; иногда сигнал "мэйдэй" буквально переводят с английского как "майский день", хотя подобное толкование неверно, как неверно и распространенное толкование сигнала SOS - "спасите наши души"; на самом деле оба сигнала подбирались по удобному созвучию и сочетанию знаков азбуки Морзе], - коротко ответил тот и, довольно бесцеремонно отодвинув Аракелова, побежал дальше.