Василий Экземплярский - Учение древней Церкви о собственности и милостыне

• Название: Учение древней Церкви о собственности и милостыне
• Автор: Василий Экземплярский
• Жанр: Религиоведение

ПАТРИСТИКА:

тексты и исследования

Василий Ильич

Экземплярский

«Учение древней Церкви о собственности и милостыне»

Издательство «Текст» Краснодар, 2013 г.

УДК 281.9 ББК 86.372 Э 36

Рекомендовано к публикации

Издательским Советом Русской Православной Церкви ИС 13-304-0347

Книга издана на средства Екатеринодарской и Кубанской епархии, а также на личные пожертвования.

Текст книги печатается по изданию:

Учение древней Церкви о собственности и милостыне. Киев, 1910. Предисловие: Сомин Н. В.

Экземплярский, Василий Ильич.

Э 36 Учение древней Церкви о собственности и милостыне / В. И. Экземплярский. — Краснодар: Текст, 2013. — 272 с.

ISBN 978-5-903298-11-2

Предлагаемая читателю книга профессора В. И. Экземплярского — поистине уникальна. Работа Экземплярского — единственная в русском богословии монография, целиком посвященная вопросу собственно­сти и богатства со святоотеческой точки зрения. Ее содержание полно­стью основано на учении церковных писателей и святых отцов III-V вв.: Тертуллиана, Климента Александрийского, Киприана Карфагенского, Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Амвросия Медиоланского, блж. Августина, блж. Иеронима и др. Добрую полови­ну текста книги составляют выписки из Писания или святоотеческого предания (около 300 цитат из Библии и около 700 — из святых отцов). И вот на основе столь обширного материала Экземплярский воссоздает святоотеческое учение о собственности и милостыне, обладающее по­разительной высотой. Русский богослов убедительно показывает, что в основе святоотеческого учения лежит милосердие и любовь к ближнему. В Приложении публикуется небольшая работа архиеп. Василия (Криво- шеина), посвященная тому же вопросу, рассмотренному на основании со­чинений прп. Симеона Нового Богослова.

Книга предназначена для богословов, философов, историков и всех, инте­ресующихся судьбами Православия.

© Издательство «Текст». © «Православный Екатеринодар». © Сомин Н. В. — предисловие.

ISBN 978-5-903298-11-2

Исходный pdf - http://stavroskrest.ru/library/%D1%83%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5-%D0%B4%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B5%D0%B9-%D1%86%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%B2%D0%B8-%D0%BE-%D1%81%D0%BE%D0%B1%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8-%D0%B8-%D0%BC%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8B%D0%BD%D0%B5

---

В особом слове «против ростовщиков»[393] св. отец изображает образно и страдание бедных, вынужденных по нужде еще более связывать свою жизнь тяжелым оброком, и недоброе настроение сердца того, кто ищет прибыли от бедности и страданий другого и даже прикрывается видами че­ловеколюбия, и убежденный призыв миловать нуждающихся и доверчиво относиться к каждому просящему. Сущность воззрений св. отца выражена в заключительных словах названной беседы его: «я, прежде всего, пропо­ведую и увещаю дарить, затем приглашаю и давать взаймы (ибо даяние взаймы есть второй вид дарения), но делать это без лихвы и приращений, но как повелело нам слово Божие. Ибо одинаково повинен наказанию и не дающий взаймы и дающий с лихвой, поскольку первый осуждается в нече­ловеколюбии, а последний — в барышничестве»[394]. Св. Григорий не усом­нился поставить с точки зрения этической оценки рост на одну линию с разбоем и убийством. Св. отец думает, что если кто назовет «лукавое примышление ростов. новым разбоем и убийством, не погрешит против истины. Ибо какая разность иметь у себя чужое, что тайно награблено из подкопанной стены, и, убив прохожего, сделаться обладателем его собст­венности или вынужденным ростом приобрести себе непринадлежащее? Какое худое проименование: рост служит именем разбою!... Если кто на­сильно отнимет или тайно украдет у другого путевой запас, называют его грабителем, вором и тому подобными именами; а кто причиняет засвиде­тельствованную обиду и жестокость, договорами подтверждает беззако­ние, того называют человеколюбивым, благодетелем, спасителем и всеми добрыми именами. Приобретенное грабежом называют кражей, а кто при такой нужде обнажает Христа, того жестокость величается человеколю­бием, ибо так называют наносимый ущерб беднякам»[395].

Св. Григорий выступал также ревностным противником ро­

скоши в христианской жизни, как несовместимой и с христианским на­строением в отношении будущих небесных благ, и с отношением к бедст­вующей братии. Если, как мы уже упомянули, по взгляду св. Григория, первым долгом для каждого имущего является то, чтобы делиться своим достатком с неимущим, то ясно, что как бережливость есть тяжкий грех, служащий выражением жестокосердия, что было уже нами указано, так и роскошь свидетельствует об этом же эгоизме, не имеющим ничего об­щего с христианским настроением. И ветхозаветный прообраз манны[396], и особенно прошение молитвы господней «хлеб наш насущный даждь нам днесь» поучают нас, по взгляду св. Григория, что необходимо в жизни ог­раничиваться только необходимым. В ярких образах рисует св. Григорий контраст роскоши и параллельно с ней существующей нищеты, чтобы по­казать всю несовместимость роскоши и всякого рода излишества в жиз­ни христианина, пока в мире существует бедность и недостаток в насущ­но необходимом. «Вы, сотворенные разумными и имеющие ум, который служит истолкователем и учителем Божественных повелений, не оболь­щайтесь преходящим. — убеждает св. Григорий. — Определите меру жизни. Что же влечет за собой роскошь? Где ни появится это зло, оно, как болезнь, необходимо влечет за собой и свои бурные последствия. Ре­шившиеся иметь роскошный и изнеженный стол необходимо вовлекаются в постройку великолепных зданий и издерживают много богатства на об­ширные дома и изысканное украшение их; при этом заботятся о красоте одров, убирая их цветными и всячески испещренными коврами; делают очень дорогие серебряные столы. Обрати со мной внимание и на другое: чаши, треножники, кружки, рукомойные сосуды, блюда, бесчисленные ряды стаканов; шутов, актеров, музыкантов, певчих. В то время, как все это совершается внутри дома, у ворот просидят бесчисленные Лазари: одни покрыты тяжкими язвами, другие — с выбитыми глазами, иные опла­кивают потерю ног, а некоторые из них совершенно ползают, потерпев лишение всех членов. Но, взывая, они не бывают услышаны, ибо мешает шум труб, песни певцов и грохот сильного смеха. Если же бедные как- нибудь посильнее постучат в двери, дерзкий привратник немилостивого господина, выскочив откуда-нибудь, отгоняет их палками, зовет беспо­щадных собак и бичами растравляет их раны. И отходят други Христовы, о которых прежде всего говорят заповеди, не получив ни куска хлеба, ни кушанья, с одним прибытком обид и ударов. Двойной грех обитает в этом доме: один — пресыщение упивающихся, другой — изгнание го­лодающих нищих. Если Господь видит это (а Он, конечно, видит), то что, по вашему мнению, последует за такую жизнь? Не будем мертвы для веры и бессмертны для наслаждений. А такого образа мыслей держимся мы, когда желаем всем жертвовать плотскому обольщению, как домовладыки, имеющие наследников, как постоянные господа на земле. Помыслим, как существа разумные, что жизнь наша преходяща, что время текуче, непо­стоянно и неудержимо, как какой-нибудь речной поток, который все, что ни попадет в него, несет к конечной погибели»[397].

Как видим, св. Григорий Нисский на богатство смотрел сходно со св. Василием Великим, хотя взглядов своих не выразил с такой определенно­стью и силой выражения, как св. Василий. Сходно смотрели святые бра­тья и на бедность, причем св. Григорий Нисский особенно картинно и в то же время сердечно изображал страдания бедняков, которые должны были привлечь любящее внимание христиан. О произвольной бедности св. Григорий говорил мало, хотя, несомненно, ставил такую нищету на высоту нравственной добродетели, так как под «нищими духом», ублажа­емыми Евангелием, видел и тех христиан, которые добровольно отказы­вались от своего богатства для следования за Господом[398]. Но с особенно живым чувством св. Григорий изображает бедствия нищих в собственном смысле слова, и эти изображения говорят с несомненностью о тех сер­дечных переживаниях страданий бедняков, какими делился св. Григорий со своими пасомыми. Мы позволим себе привести одно из изображений св. Григорием страданий бедняков, чтобы видна была вся теплота того чувства, какое изливалось на нищих в древней Церкви со стороны архи­пастырей ее. «Почему, — спрашивает св. Григорий, — никто из тех (ни­щих больных), кого ты видишь, не возбуждает в тебе сожаления? Видишь скитающихся людей: подобно животным рассеялись они для отыскания пищи. Рубища, коими владеют — их одежда; палки в руках — это оружие, это и опора. Дырявая котомка и кусок хлеба, испорченный плесенью и гнилью; эта котомка составляет для них очаг, дом, подстилку, кровать, кладовую, стол и все, что требуется для жизни. Одни нищие с одними собой только общаются. составляя предмет отвращения для других, они по необходимости не гнушаются друг другом. Отовсюду изгоняемые, они, стекаясь друг к другу, составляют особый народ. Видишь ли нерадостных певцов, этот печальный и плачевный хор? Как они делают зрелище из своего безобразного тела, как бы какие показыватели редкостей. Поэты печальных песней, певцы горьких песнопений, слагатели новой и жал­кой трагедии, пользующиеся не чужими трагическими рассказами для изображения страданий, но своими собственными бедами пополняющие театральное представление. Какие изображения! Какие повествования! Какие рассказы от них слышим! Слышим, как они были отринуты родите­лями без всякой вины; как отгоняют их от общественных собраний, празд­ников и торжеств, как бы каких человекоубийц. Поэтому-то по необходи­мости бросаются эти жалкие к ногам людей, умоляя каждого встречного. Часто плакал я при этом печальном зрелище. Видел я зрелище, полное слез. Вечно в жизни бедствуя, они имеют постоянный повод для плача. По причине болезни имеют нужду в других, которые вели бы их; а по при­чине скудости опираются друг на друга. Будучи и каждый сам по себе жалок, они, чтобы более возбудить сострадание людей, слагают вместе взаимные страдания. привлекая милосердие каждый особым каким-либо видом страдания», — и далее св. отец призывает не только к милосердию в отношении таких несчастных, но и к братскому общению в ними[399].

В творениях св. Григория Богослова по вопросу об отношении христи­анина к богатству и бедности встречаются, по существу, те же мысли, что и у двух других «великих каппадокийцев», только св. Григорий Богослов с особенной любовью останавливается на преимуществах в нравственном отношении бедности и отмечает в ней целый ряд таких сторон, благопри­ятствующих делу духовного возрастания, которые ранее не были отме­чаемы, а позднее нашли еще более яркое развитие в творениях Иоанна Златоуста.

Во взгляде на богатство св. Григорий оттенял те же стороны его, какие отмечали и другие отцы: призрачность и суетность богатства по существу его, недоброе влияние на настроение обладающего богатст­вом, несовместимость приобретения богатства и обладания им с истин­но братской любовью к ближним. «Здешние блага, — говорит св. Григо­рий, — быстро протекают, даются на час и, подобно как камешки в игре, перекидываются с места на место и переходят то к тем, то к другим; ничего здесь нельзя назвать своим: все или время отнимет, или зависть переведет в чужие руки. Но и это самое, что ни одно из здешних благ не верно людям и не прочно, мне кажется прекрасным: как и все прочее, устроено предусмотрительным Художником. направлено к тому, чтобы мы, усмотрев их непостоянство и переменчивость, скорее устремились к пристанищу будущей жизни»[400].