Максим Бояринов - Год ворона, книга первая

• Название: Год ворона, книга первая
• Автор: Максим Бояринов
• Жанр: Боевая фантастика

Аннотация: Прошлое никогда не уходит. Оно возвращается снова и снова. Когда мимолетным видением, а когда «грибом» ядерного взрыва на горизонте. В 1987 году в результате перестроечного бардака на одном из стратегических аэродромов на территории Украины закопана неучтенная атомная бомба, которую считают потерянной. Наше время. Бывший штурман стратегической авиации проговаривается про «неучтенку» не тому собеседнику… Информация немедленно распространяется в мире плаща и кинжала. «Ничью» бомбу для своих целей хотят использовать спецслужбы, политики и террористы… На пути у врагов становятся опальный украинский офицер и молодой агент ЦРУ, считающий себя героем романов Тома Клэнси.

---

Кого она мне так напоминает, а? Бывшую жену? Нет, скорее ту лярву, которая окончательно угробила мою и без того невзлетную жизнь? Вот некстати вспомнил… А из головы теперь не выкинешь, — все равно, что не думать о белой обезьяне.

Нахлынули дела прошлогодние, даже как будто трезвее стало… Лярву я в тот вечер подцепил в баре. После развода и размена квартиры мне досталась гостинка неподалеку от обшарпанной кафешки с дешевой разливной водкой. Хорошее было место — недорогое и людное. И девок туда набегало как мух на варенье. Из той породы, про которых Жванецкий еще говорил: «Сто грам налил, на автобусе прокатил — твоя!». В общем, пока еще деньги в заначке были, всегда находилось, кого снять на вечер с ночью.

Как ее звали, я то ли не спросил, то ли с пьяных глаз не запомнил. Лярва, она лярва и есть. Страшненькая, глазастенькая, мосластая. Ребра торчат, голова немыта. Что даст без ломаний, было написано на узком на лбу горящими буквами. Поделился пивом, соврал, что дома есть шампанское. Дальше все обычным порядком в шесть этапов. Чай-кофе-потанцуем… Пиво-водка-полежим. Главное, гондоны не забывать, чтобы седьмым незапланированным этапом не оказался культпоход в кожвендиспансер.

Первые пять «ступеней наслаждения» мы прошли с Лярвой в темпе разогнавшегося поезда и уже вовсю проходили шестой (да так что мой битый диван ходуном ходил), когда начался вдруг хипиш. Дальше вспоминаю кусками.

Пашет телевизор — на экране порнуха. Поэтому сразу и непонятно, откуда доносятся стоны — то ли из хрипатого динамика, то ли из-под меня, где трепыхается костлявое тело. Мерно скрипит кровать, задевая тумбочку. Позванивают бутылки. Дело стремительно приближается к завершению, когда, прорываясь сквозь сдвоенные стоны и звяканье, доносится хрип дверного звонка. Что за хрень? Свои в такое время не ходят. А если и ходят, то зря. Не до них. Продолжаю трудиться.

Лярву, похоже, вштырило не по-детски. Она уже не стонет, а орет, впиваясь мне в спину всеми десятью ногтями. Ускоряюсь. Звонок все не умолкает. В дверь колотят. Под последний аккорд и совсем уже неприличные вопли трещит раскуроченный косяк, и тут же комнату наполняет куча народу. Все почти в форме. Менты. Они что, толпой за дверью ждали, когда я кончу?

Наручники, вспышка фотоаппарата, понятые, протокол. Лярву, которая с головой закуталась в простыню, все с какого-то перепугу зовут «потерпевшей». Как из-под земли появившийся доктор в новомодной зеленой робе деловито, словно опись имущества производит, откидывает простынку, раздвигает ей ноги и громко диктует протокол первичного осмотра. «Факт полового акта», «наличие микротравм», еще какая-то медицинская херня. Кривоносый хмырь-криминалист сурово елозит кисточкой по недопитой бутылке «Джин-тоника».

Картина Репина «Приплыли». Или, как говаривал парикмахер непонятного пола: «Звезда в шоке…» В смысле, не понимаю, что происходит, от слова «вообще».

— Штаны одень, мудила! — в ответ на мой вопрос брезгливо цедит сквозь зубы молодой старлей в мятой форме. Он звонит по номеру, что надиктовала сучка, и голосом завуча вызывает ее родителей. Я понемногу въезжаю в ситуацию. Какие родители, нахер?! Старлей, да ты на эту проблядь посмотри! Ее уже лет пять окружная дорога кормит! Доктору через плечо глянь, там же кулак со свистом! Четырнадцать?! Да ты гонишь…

— Оксаночка! — это испуганно верещит, объявившаяся чуть ли не сразу после звонка мамаша, по виду — такая же плечевая что и «потерпевшая». И машет перед понятыми свидетельством о рождении. Ох я и попал…

— Витя! Витя! — Надрывается подо мной девичий голос, и снова скрипят старые пружины. Чудится… Или нет? Воспоминания вылитым за шиворот кипятком обжигают, перемешиваясь с реальностью так плотно, что я не могу понять, что происходит сейчас, а что происходило тогда. И не подсовывает ли мне память прошлое, выдавая за настоящее?

Кто кричит? Мила? «Потерпевшая» блядь — Оксана, она же Лярва? А может, бывшая жена? Та попервоначалу, пока были бабки и квартира напротив Госбанка, зажигала в постели так, что шлюха со стажем нервно курит в сторонке… Пытаюсь разглядеть лицо, но оно размыто, словно на смазанной фотографии…

Так до конца и не поняв, где я и с кем, проваливаюсь в липкий тяжелый сон.

10. Удар по фейрвею

Полуостров Флорида, славный мягким климатом и удобными пляжами, является для населения Восточного побережья США примерно тем же, чем некогда был Крым для русских и украинцев — «домашней» курортной зоной.

Представители среднего класса проводят здесь отпуска, люди богатые покупают коттеджи, а кубинская мафия контролирует торговлю популярным в этих зажиточных местах кокаином. И подобно тому, как Крым в советские времена имел невообразимое количество военных аэродромов, по числу полей для гольфа Флорида с большим отрывом опережает любое место на Земле, включая и самые богатые европейские страны.

Всего в мире насчитывается около сорока тысяч игровых полей. Больше пятнадцати тысяч — в США, две тысячи в Западной Европе и около четырехсот в России. Хотя со стороны поле для гольфа кажется всего лишь хорошо подстриженным газоном, на самом деле это высокотехнологичный, сложный и дорогостоящий комплекс. Простое поле на девять лунок занимает около трех гектаров земли, одно лишь его проектирование обходится не менее чем в сто-сто пятьдесят тысяч долларов. Стандартное поле на восемнадцать лунок требует не менее ста гектаров. Его содержание, даже без учета стоимости земли, обходится в два-три миллиона ежегодно. Для того, чтобы построенное поле «отстоялось» и вошло в полноценный режим, требуется по меньшей мере двадцать пять лет.

Гольф-клуб «Голден Паттер»[13] раскинулся на двести сорок гектаров, из которых сто сорок отошло непосредственно к полю, а девяносто пять под взлетно-посадочную полосу «домашнего» аэродрома. Остальное пространство занял роскошный гостиничный комплекс, рассчитанный на тридцать человек. Здешнее поле достигло возраста восемьдесят шесть лет и представляло собой настоящий шедевр ландшафтного дизайна.

Однако этот предельно фешенебельный гольф-клуб не был отмечен ни в одном туристическом справочнике и каталоге. На сайте международной ассоциации, где были перечислены чуть ли не детские песочницы, которых касалась клюшка гольфиста, о нем не говорилось ни слова. А на единственной дороге, ведущей сюда через лес, не имелось ни одного указателя.

Безупречно зеленое поле с травой нескольких оттенков, ровное, без сорняков и проплешин, похожее на ковер, в этот день принимало всего двух игроков. У края взлетной полосы стояло два самолета, и отнюдь не «Бичкрафты», которые мог при желании позволить себе приобрести любой фермер или менеджер среднего звена даже после Большого Кризиса. Нет, сюда прилетели реактивные машины бизнес-класса, из тех, что предпочитают богатые промышленники и адвокаты, кинозвезды, а также правительственные чиновники высокого ранга.

Виктор Морган, советник президента по вопросам национальной безопасности, будучи вырванным из привычной атмосферы коридоров административной власти и кабинетов с удобными креслами, потерял большую часть солидности. Теперь его сходство с кинокомиком де Вито усилилось до карикатурного неприличия.

Советник начал осваивать игру миллионеров совсем недавно, и клюшка у него в руках смотрелась каминной кочергой. Его партнер, вице-президент США, напротив, являлся типичным, чуть не до карикатурности, представителем WASP — белых англо-саксов протестантов. Он словно сошел с рекламного плаката сигарет «Мальборо», был высок, подтянут и сдержанно улыбчив. Брюки цвета индиго и кремово-пастельная рубашка-поло сидели на поджаром тренированном теле так, будто он в них родился, а небрежно заброшенный на плечо вуд — клюшка с большой головкой для сложных ударов — ясно говорил о том, что ее владелец свой первый удар по мячу сделал намного раньше, чем научился читать и писать.

Несмотря на жару, оба игрока были в длинных свободных брюках. Хотя после того, как на одном крупном турнире игрок умер от теплового удара, шорты, наконец, узаконили, в «Голден Паттер» они были не в ходу. Единственным отступлением от строгих классических правил оставались одинаковые серые бейсболки с эмблемами клуба на длинных козырьках. Но это являлось не проявлением демократичности, а данью необходимости. Козырьки усложняли работу спутникам наблюдения — новые компьютерные программы позволяли восстанавливать разговор по одним лишь движениям губ.

Игроки, отправив вперед служителей на гольф-карах, медленно брели по безупречно подстриженному, изумрудно-зеленому фэрвею в направлении к лунке, над которой возвышался флажок с цифрой пять. Убедившись, что ближайшим к ним человеком является одинокий гринкипер, приводящий в порядок раф [14] метрах в пятидесяти, у самого края поля, они вернулись к прерванной беседе.