Рудольф Баландин - Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно

• Название: Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно
• Автор: Рудольф Баландин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-08-001330-3

Книга посвящена жизни, научным воззрениям и подвигу ученого-философа второй половины XVI века Джордано Бруно.

---

Неожиданно Бруно получил письмо из Венеции. Книготорговец Чотто пересылал записку от знатного венецианца Джованни Мочениго. В самых лестных выражениях восхваляя достоинства Ноланца, Мочениго просил приехать к нему в Венецию и за щедрую оплату обучить его Луллиеву искусству и философии. Приглашение было заманчивым. К записке были приложены деньги в виде подарка (а по сути — в виде аванса).

Бруно не привык долго размышлять о своей судьбе и обстоятельно обдумывать свои поступки. Он был нетерпелив, доверяя велениям своего сердца, и смел. Решил отправиться в Италию.

Из немногих его вещей главным по значимости и наиболее внушительным по весу был сундук с незаконченными или неизданными рукописями. Их с каждым переездом становилось все больше и больше (а ведь издано немало — более двух десятков книг). За время пребывания во Франкфурте, включая недолгую поездку в Цюрих, он написал несколько сочинений. А издать удалось всего три книги — часть трудов, привезенных из Гельмштедта. Правда, тираж у них был немалый. Одна книга — «О сочетании образов, символов и представлений» — была новой вариацией на его давнюю тему о памяти и логике. Другая — «О тройном наименьшем и об измерении» — не была разрешена папской цензурой. Третья содержала две работы: «О монаде, числе и фигуре», «О неисчислимом, бесконечном и невообразимом».

Пожалуй, из них самой важной работой была «О монаде…». Здесь он вновь рассуждал о Едином — в наименьшем и величайшем, об атоме и Вселенной, точке и бесконечности, душе человека и всемирном разуме. Монада — есть минимальное (точка, атом, крупица души), неделимое, которое и следует считать основой мироздания.

Все эти сочинения Бруно, в отличие от лондонских, были написаны на латинском языке. Но в них чаще, чем прежде, встречаются отрывки, посвященные давно покинутой родине. «По этим страницам, — проницательно заметил его биограф Ю. М. Антоновский, — в сухих философских сочинениях не трудно было бы угадать то недалекое будущее, когда любовь к родине одержит верх над благоразумием и осторожностью и заставит Бруно возвратиться в Италию».

Приглашение Мочениго он воспринял как знамение судьбы, тем более оно подкреплялось денежным подарком, свидетельствующим о щедрости знатного венецианца. Взять подарок означало для Бруно неизбежность поездки в Италию. Он всегда сполна оплачивал долг.

Откуда было знать Джордано, что Мочениго подбрасывал ему приманку с самыми гнусными целями: выведать у прославленного философа секреты его мудрости и, пожалуй, магических знаний, оправдать этим свои расходы, а затем выдать закоренелого еретика и мага святой инквизиции.

А для изгнанника брезжили надежды на желанную встречу с родиной, на примирение с католической церковью, издание новых сочинений, все еще не законченных, преподавание философии или других наук. Он верил в чудо, но не в религиозное, а земное: «Италия, Неаполь, Нола, страна, вознесенная небом, вместе — и глава и десница земного шара, правительница и укротительница других народов, всегда для нас и для других была ты учительницей, кормилицей и матерью всех добродетелей, наук и человечности». Сознавал ли, предчувствовал ли он тогда, что колыбель гуманизма, Возрождения может стать для него глухой мучительной и безнадежной тюрьмой?..

Они с Бесслером двинулись в путь. В повозках, а то и пешком перебрались через осенние горные перевалы, где беснуются студеные ветры, и спустились в плодородные благодатные долины Италии.

Ноланец решил обосноваться в Падуанском университете — гордости Венецианской республики. Здесь пользовались уважением естественные науки (с 1592 года в Падуе преподавал Галилей). И хотя продолжалось общее увлечение Аристотелем, толковали его по-разному. Немногие — в духе схоластов, а другие — их было больше — очищали философию от религии. Бруно мог рассчитывать на возможность излагать собственные идеи.

Семинары Ноланца, к счастью, вызвали интерес и проходили без скандальных столкновений с педантами. Требовалась осторожность. Джордано старался ее проявлять. И то сказать, что означает приезд одного человека в шумную, огромную многолюдную Италию, разделенную на несколько обособленных и порой остро враждующих между собой областей! Продолжаются войны, религиозные распри, политические интриги… Один лишь человек — сам по себе, не наделенный властью, не имеющий титулов, званий, должностей. Его могут и не заметить, не пожелать заметить, простить, наконец!

Но инквизиция не прощала своих врагов.

Уже в начале 1592 года известие о пребывании Ноланца в Италии распространилось по стране. Уцелели частные письма, в которых говорится о его приезде и высказывается удивление: что за безрассудство или поразительная смелость!

Из Падун он приехал в Венецию. Не сразу решился поселиться у Мочениго. Несколько раз ездил в Падую, проводя там семинары и давая указания Иерониму Бесслеру, который переписывал листы, исписанные торопливой рукой учителя. Близился к завершению крупный трактат «Светильник тридцати статуй».

Аллегорические образы статуй, освещенных светильником разума, должны были раскрыть перед читателем суть познания природы. Создания человеческого разума соотнесены с явлениями и образами реального мира; конечному существу дано постичь бесконечность Вселенной…

Он начал писать еще один трактат: «О семи свободных искусствах и о семи других методах исследований». Джордано намеревался посвятить и преподнести папе римскому этот труд. Но ведь в своих рукописях этого периода он называет материю божественной, беспричинной причиной! Как это понимать? Не так ли: материя не создана богом; она всему причина; в ней присутствует бог, а не она в нем. Не подменяется ли тут бог материей?!

Материю он считает воплощенным светом, и различима она лишь с помощью разума. Ночь и свет присутствуют в мире постоянно. Ночь — это хаос первоматерии, древнейшая из богов, это пространство, в котором постоянно возникают, пребывают и разрушаются вещи.

В этих образах словно предугадана современная физическая картина мира! Ведь ныне есть основание предполагать «первооснову» мироздания, из которой возникает материя, состоящая из порций света, фотонов. Это поистине «Нечто по имени ничто» — так называется одна из книг, посвященных вакууму. Нынешнее понимание вакуума имеет немало сходства с поэтически-научным образом, предложенным Ноланцем четыреста лет назад.

Обстоятельства благоприятствовали намерениям Бруно. Он уже полгода находился в Италии. Обстановка оставалась спокойной. Инквизиция не давала о себе знать. Или действительно уготовлено ему если не прощение, то забвение прегрешений? Или псы господни, учуяв мятежный дух Ноланца, скрежещут зубами и готовы вцепиться в добычу, да вынуждены смирить свою злобу в пределах славной Венецианской республики?

Действительно, власть папы в независимой Венецианской республике была очень ограниченна. И вообще здесь религиозные вопросы отстранялись на второй план. Первостепенными считались: государственная безопасность и самостоятельность, а также свобода торговли.

Международная торговля была основой благосостояния Венеции. До начала XVI века морские торговые пути европейцев проходили более всего в Средиземноморье. Однако в XVI веке начали сказываться последствия великих географических открытий, а также образования крупных могучих империй.

«…Венеция в то время была самым богатым городом в мире, — писал К. Маркс, — царская роскошь патрициев, расцвет искусства и промышленности, „государственная мудрость“, однако основы могущества Венеции были подточены со всех концов: на Востоке все возрастало могущество турок; торговля с Ост-Индией и Китаем перешла к Португалии, которая завладела целой империей в Декане, а вскоре захватила также острова и земли в Южной Америке; Испания благодаря своим американским владениям и пр. все моря покрыла своими кораблями, вытеснила венецианские. Нидерланды, извлекали выгоды, из открытий испанцев и португальцев. Наконец, образование больших (уже не феодальных) монархий, связанное с другими материальными переворотами и подготовленное в XV веке, само по себе положило конец Венеции, как и ганзейским городам».

Добавим: сказывалось и усиление морского владычества Турции, господствовавшей на востоке Средиземноморья. Активная борьба католической церкви с неверными, хотя бы только идеологическая, не способствовала популярности итальянцев в Турции и наоборот. Как мореплаватели итальянцы быстро были оттеснены представителями государств, имеющих прямой выход в Атлантику. По иронии судьбы этому способствовал итальянский мореход, замыслы которого не были поддержаны на родине — Христофор Колумб. Его героическое предприятие прошло под испанским флагом и укрепило могущество этого государства.