Екатерина Русак - Вор черной масти

• Название: Вор черной масти
• Автор: Екатерина Русак
• Жанр: Научная Фантастика

---

Через час меня действительно сопроводили в кабинет Волосникова под конвоем. Я уже был тертым арестантом. Мне не нужно было выкрикивать: "Руки за спину! Лицом к стене!" Все это я делал даже как-то автоматически, не задумываясь над тем, зачем это надо.

- Приступим к составлению на вас дела? - вполне дружеским тоном осведомился Волосников.

- Приступим, Николай Яковлевич, - ответил я. - Что будем писать?

- Протоколы допросов свидетелей и протоколы опознания мы будем составлять после того, когда решим, какую статью вам "шить", - сказал Волосников.

- И что вы мне посоветуете?

Волосников провел пальцем по бровям и поделился своими соображениями на мой счет:

- Я считаю, что вам целесообразнее идти в ИТЛ как тяжеловес[1]. Тем более вы - матерый рецидивист. Лично для вас срок приговора не имеет особого значения, как для прочих зэка. Тем более что одна актировка у вас имеется. Значит, вы будите покидать ИТЛ не по амнистии или окончании срока, а после выполнения задания, по второй актировке. По состоянию здоровья. Зато максимальный срок тяжеловеса делает ваше положение намного более выгодным. Человека, осужденного на двадцать пять лет лагерей, невозможно запугать ничем. Что бы он там не натворил. Добавить срок за побег невозможно, за очередное убийство тоже, смертная казнь отменена. У вас будут полностью развязаны руки.

- Значит, количество совершенных мной преступлений не повлияет на время моего задания, - выйдя из распятия[2], сделал вывод я. - Тогда пишите! Буду давать чистосердечные признания.

И я начал диктовать Волосникову свои похождения с момента выхода из шалмана уркачки, бывшей фиалочки[3] Валентины.

Волосников не перебивал меня, записывал мои показания, изредка посматривая на меня. Когда он закончил, протянул мне листы протокола допроса и попросил расписаться. Что я и сделал.

- Да, Михаил Аркадьевич, - сказал он, после того как закончил бумажную работу. - Тут если посчитать все ваши преступления, то они в сумме лет на сто потянут! Да только таких сроков в СССР еще не придумали. Удивительно! Целый букет преступлений. Двойное убийство граждан уголовничков, подлог, незаконное ношение и применение огнестрельного оружия, вооруженный грабеж с угрозой убийства, угон автотранспорта, кража государственного имущества, мошенничество, убийство офицера Внутренних Войск. И все это в течение двух суток! Удивляюсь я вам в умении нарушать законодательство.

- Как-то само все получилось, - я развел руками. - Иначе масть не проканает[4].

- Я не об этом, - ответил Волосников. - Это к лучшему. Убийство ВВешника для вас лишний козырь в ИТЛ.

После всего Волосников подвел итоги:

- Я отправляю людей на сбор информации для подготовки дела по вашим показаниям, а вы пока отдыхайте. Но сначала вам нужно ознакомиться с содержимым пакета, присланного из Москвы лично вам.

- Давайте, - согласился я.

Волосников извлек из сейфа пакет и передал мне. На серой бумаге конверта находилась аккуратная надпись: "Передать в собственные руки. Лично". Кому, в целях секретности, разумеется, указано не было. Я сломал печати и вскрыл конверт. Внутри его был другой пакет, на котором уже имелись более точные указания: "Совершенно секретно". "Полковнику ГБ Раберу М.А." "После прочтения сжечь". Я вскрыл второй конверт и извлек из него несколько машинописных листов. Я закурил папиросу и начал внимательно вчитываться в текст моего нового задания. Не буду вас утомлять, но дело, которое мне поручили, имело три основных направления: поиск скрытых изменников Родины в лагере, организация войны между воровскими мастями. И... сбор информации о специалистах в лагерях, которые могут быть полезны при создании атомного оружия, и особенно людях, которые проявляют повышенный интерес к этой засекреченной теме...

...Я сжег в ведре свои бумаги, убедился, что от них остался один пепел и повернулся к Волосникову:

- Я закончил.

- Забыл вас спросить, Михаил Аркадьевич, в вещах у вас нет финки и часов?

- Нет, - отозвался я. - Я прекрасно знаю, что это запрещено тюремным уставом. Только спирт.

- Тогда, мы расстаемся с вами до вечера. Вот, возьмите, в камере, ознакомьтесь с этими документами. Это шифры и системы связи. Материалы по последним воровским движениям. Охрана предупреждена и вам никто не будет мешать.

Я уже собрался уходить, унося с собой папку, но Волосников не спешил вызывать конвой.

- Михаил Аркадьевич, у меня к вам вопрос...

- Да?

- Как воры отнесутся к вашему браку? По воровским понятиям, вы не имеете права иметь прописку, находиться более полутора лет на свободе, и, не считая множества других запретов, иметь семью и жениться. Вы не забыли об этом?

- Не забыл. Брак с Клавдией, конечно, оформлен на мою настоящую фамилию, но кто это сейчас проверит? - я с некоторым вызовом посмотрел на него. - Кроме того, разве мало сейчас воров, которые имеют жен? Уже не то время. Все меняется. Лет пять назад, за это бы строго спросили, а сейчас, нет.

- Надеюсь, вы сможете ответить ворам достойным образом, - с каким-то сомнением на лице произнес Волосников. - Но даже если вы назовете его фиктивным браком, вам не полностью простят нарушение воровского закона...

17 июня 1949 года. 19 часов 43 минуты по местному времени.

Управление МГБ города Читы.

***

Я сидел в камере и резал спички тоненьким лезвием пополам. Это нужное умение в тюрьме, особенно когда спички приходится экономить. Только спички 1949 года были не такие мелкие как в 21 веке. Толстые, аккуратные столбики с большими головками серы. Они резались легко, ровно.

Если мне не изменяет память, то про спички в это время ходила такая байка, восхваляющая мудрость Сталина и его хозяйское отношение к любому технологическому производству, которое шло в стране.

Как-то во время заседания группы Политбюро, еще до войны, Сталин решил закурить трубку. Он чиркнул спичкой и она, зашипев, погасла. Чиркнул второй - она не загорелась совсем. Он отложил свой коробок и попросил спички у Ворошилова. Но и те гореть не хотели. Сталин обратился к Берия:

- Лаврентий Павлович, пригласи ко мне завтра директора этой фабрики, хочу с ним познакомиться, понимаешь?

На следующий день директор спичечной фабрики был у товарища Сталина в кабинете.

Сталин при нем чиркнул спичкой и она, чадя, с трудом загорелась.

- Ви знаете, что это значит, товарищ? Зачем вас поставили на этот пост? Идите, до свиданья!

Директору спичечной фабрики в приемной Сталина стало плохо.

Конечно, это всего была лишь байка. Хотя такой случай действительно имел место, но он произошел в 1927 году и Берия никак не мог пригласить нерадивого директора к Иосифу Виссарионовичу, так как занял пост Наркома НКВД лишь в 1938 году.

Волосников снова вызвал меня на "допрос".

На этот раз разговор у нас был совершенно иной. Волосников сообщил, что мое дело полностью оформлено и завтра меня переведут в тюрьму города Читы. Мы с ним обговорили последние детали предстоящей операции, и он пожелал мне удачи в этом нелегком задании. Я уже подумал, что разговор закончился, но Волосников извлек из сейфа коньяк, разлил его по рюмочкам и угостил меня. Мы выпили и закурили папиросы.

- Михаил Аркадьевич, - сказал Волосников. - Я, конечно, все понимаю, ваш вояж будет труднее, чем путь Беллинсгаузена, но поймите и меня. Не подумайте ничего плохого. Знаете, что меня мучит больше всего? Любопытство!

Начало было слишком многообещающее. Но я уже приученный к ударам и переменам судьбы не пошевелил даже ногой, закинутой на бедро.

- Вы красиво гнали по пятому номеру[5], Михаил Аркадьевич. И у вас это неплохо получалось. Давайте поговорим с вами на прощанье начистоту. Сознайтесь, вы не Рабер?

Я, признаться, ожидал давно такого вопроса. И был готов к этому. Что ж, попробуем отстоять свои позиции.

- Если я не Рабер, то почему вы не задали мне этот вопрос раньше, Николай Яковлевич? Что вас удерживало от возможности применить ко мне допрос с пристрастием? В МГБ такие звери имеются, расколют кого угодно!

Волосников чуть качнул головой:

- Не все так просто, как вы думаете.

- Я все правильно кумекаю! - ответил я. - Понимаю и ваше любопытство. И заметьте, совсем не желаю вам никакого зла. Только вы ошибаетесь. Я - действительно Рабер Михаил Аркадьевич. Что в этом странного?

- Некоторые обстоятельства связанные с вашей гибелью, - не стал таиться Волосников. - Хотите знать вашу официальную версию, которую руководство услышало от меня в Москве?

- Что ж интересно еще раз послушать, - согласился я. - Хотя она мне известна.

- По ней, вы - человек, напоминающий стигмата, у которого от шокового состояния при близком взрыве гранаты исчезли с тела набойки и шрамы. Знаете, что такое стигмат?

Я кивнул, подтверждая, что я понимаю, о чем идет речь.

- У вас амнезия, вызванная шоком. С трудом, но Москва поверила в это объяснение. Причина в том, что все ваши антропометрические данные совпали с данными Рабера. Отпечатки пальцев и все остальное. Всех это убедило. Только не меня. Здесь, дальше, начинается всякая чертовщина. Но я атеист и не отступился от расследования... Мертвые не оживают. А Рабер был похоронен. Правда исчезло его тело из могилы. Но исчезло тело не Рабера, а кого-то другого.