Ходжиакбар Шайхов - Песни Дархана

• Название: Песни Дархана
• Автор: Ходжиакбар Шайхов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Голос Кадыр-бахши набирал силу, протяжные, звучные аккорды вторили ему. Чудо-домбра то рокотала, наливаясь гневом, то стонала, передавая тончайшие переливы настроения, повествуя о страшной битве между узбекским и калмыцким богатырями:

Силы не жалеет Алпамыш своей,

Кокальдаш в борьбе становится все злей,

Но ни Алпамыш не победил пока,

Ни калмык его не одолел пока.

Гнут хребты друг другу или мнут бока

Хватка у того и этого крепка!

Он калмыка жмет - калмык едва стоит,

Он калмыка гнет - хребет его трещит;

От земли его он отрывает вдруг,

В небо высоко его швыряет вдруг!

Видя это чудо, весь народ шумит,

Головы закинув, в небеса глядит,

Как батыр огромный с неба вниз летит...*

_______________

* Перевод Л. Пеньковского.

Космонавты, расположившись сзади зрителей, внимательно слушали дастан и следили за поведением и настроением зрителей. Эмоциональный фон, сопровождающий информацию о подвигах, заинтересовал их в особенности. Еще более странным было для них созвучие между Кадыр-бахши и сидящими вокруг него людьми, как будто все они дышали и думали в унисон.

Отчего плачет вон тот худой старик в тюбетейке и темном халате, утирая щеки концами широкого пояса? А джигит на коне нахмурился, словно он вместе с Алпамышем сидит сейчас в темнице и стонет о родной земле, оставленной вдалеке?

Приборы бесстрастно записывали происходящее, чуть слышно потрескивали вокруг скафандров электрические разряды. Несмотря на то, что гости стояли, почти не скрываясь, на них не обращали внимания. Возможно, чей-нибудь взгляд падал на стоящие вдалеке странные фигуры, но белоснежные наросты над полосатыми скафандрами сливались в восприятии с чалмой, которую надевают старики. Сходство дополняли и сами скафандры, и пояса, да и расстояние скрадывало огромный рост пришельцев. Так что рассеянный взгляд, скользнув по ним, возвращался, как к магниту, к Кадыр-бахши, забывая о фигурах, забравшихся так далеко в горы. Солнце ослепительно сияло вокруг, и люди жмурились, сидя в этом потоке света и тепла, слушая могучий голос народного певца и его волшебной домбры, забыв обо всем на свете...

* * *

Наконец они встретились: младший космонавт, молча вставший на пути спешащего к высоте Санджара, и мальчик, занятый одной мыслью познакомиться с таинственными пришельцами. Когда Санджар поднял голову, он отпрянул назад, но вскоре, хорошенько рассмотрев гостя, почувствовал безошибочным детским инстинктом, что опасаться нечего, и первым обратился к нему с приветствием:

- Здравствуй!

Белый цвет на "чалме", как про себя окрестил Санджар шлемообразную верхушку, сменился нежно-голубым, и, осторожно нажав на кнопку пояса, космонавт ответил тоже:

- Здравствуй!

- Ты понимаешь по-нашему? - обрадовался Санджар. - Вот хорошо! Значит, будем дружить, да?

"Чалма" завибрировала, меняя оттенки, затем голос, идущий из аппарата, расположенного на поясе, медленно ответил:

- Хорошо!

- Дедушка мне самокат купил. Самый лучший! На нем даже звонок есть. Пойдем, покажу! - заторопился Санджар, озабоченный тем, что бы такое показать своему новому другу. Кивнув ему головой, он медленно пошел вниз, потом, убедившись, что гость тоже двинулся за ним, кубарем покатился по нежно-зеленому холму, объятый восторгом.

"Покажу Долговязого (он успел дать космонавту прозвище) Анвару и Ойбеку, они рот откроют от удивления! - думал он на бегу. - Мы с ним придумаем какую-нибудь игру, такую, в которую никто еще не играл!"

- Ой, а ты откуда? - спохватился он, забыв, что даже не спросил, откуда прилетела "тарелка". - Наверно, с Марса?

И, не дождавшись ответа, снова побежал, петляя в зарослях кустарника, куда ребятишки кишлака обыкновенно приходили играть в свои игры. Санджар тоже несколько раз приходил сюда, но его не принимали в игру, говорили, что он маленький, что у него есть плохая привычка - играть не по правилам. Это было правдой, но Санджар просто не мог слепо подчиняться установленным нормам - он додумывал и вносил в игру что-то свое...

Наверное, поэтому он с таким восторгом, не задумываясь и не осторожничая, принял в друзья "марсианина" (так он тоже решил называть гостя). Что с того, что "марсианин" меняет окраску и вместо головы у него шлем? Интересно, что за светящиеся кнопки на поясе? Санджар про себя решил, что он обязательно потрогает их - чуть попозже, когда он познакомит гостя с бабушкой, которая одна только и осталась в доме. А жалко, что мама и тетя ушли в гости!

Космонавт проследил, куда бежит мальчик, и ждал его у входа в кишлак. Запыхавшийся Санджар пролетел мимо, только махнул рукой: "Догоняй!" И Долговязый, стараясь держаться поближе, плыл вслед за мальчиком, словно и впрямь догонял его. Они уже были на ровной асфальтированной улице, по обеим сторонам которой выстроились дома, обсаженные тутовником, вишней, урюком и яблонями, которые только начинали расцветать. Тонкий аромат цветов плыл над кишлаком. Возле одного из домов Санджар остановился:

- Прибыли! Вот запомни: наш дом - двадцать шестой номер!

Пробежав по плиткам, уложенным до самого крыльца, он влетел в дом.

- Бабушка, бабушка, смотрите! Я привел гостя! С Марса!

Старая женщина подняла измученные, тусклые глаза. Ей показалось, что внук произнес "из Москвы".

- Какой же ты молодец, что привел гостя в наш дом, - произнесла она, вновь закрывая глаза. - Веди его в комнаты.

Отдохнув немного, она заговорила вновь:

- Позови соседку, пусть Мастура накроет на стол. Арбузов попробуете, дынь - они еще сохранились. Есть и сушеные. Видишь, внучек, не могу встать. Ты ему скажи, что я больная, потому не могу сама принять гостя.

Космонавт внимательно вслушивался в то, что говорила бабушка Санджара. В руке у него незаметно появился круглый зеленоватый прибор, слабо мерцавший серебром, словно он был налит ртутью. Почти в то же мгновение на противоположной стене заструилась длинная черная спираль, словно свитая из множества дышащих пульсирующих волокон, и тонкий зеленоватый луч протянулся из прибора к лежащей женщине, а от нее - на стену. Спираль на стене начала раскручиваться, космонавт следил за нею, и Санджар, открывший рот, чтобы спросить, что это такое, тоже застыл, глядя то на стену, то на бабушку. Вдруг изображение на стене застыло, еще более увеличилось, и стало видно, что одно из волокон, тонкое, словно волос, порвано. Гость нажал кнопку, что-то вспыхнуло на месте разрыва, и спираль так же медленно стала закручиваться вновь. Потом изображение погасло, спираль исчезла, а космонавт, медленно выговаривая слова, сказал Санджару:

- Сейчас она встанет.

И точно: бабушка оцепенело смотрела на свою руку, которая в течение долгого времени была неподвижною, а сейчас, словно помимо ее воли, крепко ухватилась за край кровати. Так же растерянно подняла бабушка и другую руку, затем повернулась в кровати и села.

Взгляд ее, тусклый и безнадежный, стал осмысленным, острым.

- Что это со мной, внучек? - спрашивала она, ощупывая постель. - Я сижу. Я двигаюсь! - Она опять задвигала руками и ногами. - А может, это во сне? - произнесла она нерешительно. - Зови деда, внучек. А то я себе не верю.

- Да нет же, бабушка! - закричал Санджар, подбегая к ней. - Ты выздоровела! Выздоровела! Это наш Долговязый сделал! Это он! Пойду деду скажу, получу от него суюнчи*! Пойдем!

_______________

* С у ю н ч и  - подарок за радостную весть.

Он пулей выскочил за дверь, снова помчался по дороге. Аэрти, спрятав прибор, исчез так же незаметно, как и появился, последовав за своим неугомонным знакомцем, чьи эмоции и поведение неустанно анализировали приборы, чтобы выдать впоследствии модель поведения земного ребенка. Санджар, пожалуй, лучше других соответствовал цели, которую ставили перед собой гости с другой планеты, изучая стереотипы поведения землян в тех или иных условиях. Здоровый, неугомонный, жизнерадостный мальчик воплощал в себе живой и острый ум, готовность исследовать все непонятное, и непосредственность, с которой он это делал, заставляла предполагать, что дерзость и риск, видимо, в большей мере присущие взрослым землянам, рано или поздно заставят их выйти за пределы Солнечной системы.

* * *

Говоря языком древних восточных поэтов, "ангел вдохновения продолжал держать в своих объятиях" Кадыр-бахши. Страдания Алпамыша зажгли на его глазах слезы. О слушателях и говорить нечего: мертвая тишина царила вокруг, тишина, которая лучше любых слов говорит о том, какую власть над человеческими сердцами имеет настоящее искусство.

И только когда кончился дастан, холмы и лужайка огласились аплодисментами, криками: "Молодец, Кадырбай!" Певец, положив на ковер свою домбру, вытирал вспотевший лоб платком, грудь его тяжело вздымалась.

Именно в этот момент Санджар, не найдя деда, подлетел к отцу, который в числе других всадников участвовал в улаке:

- Папа, я видел "тарелку"! Долговязый с Марса вылечил нашу бабушку! Бабушка выздоровела! А потом он взял меня за руку, и я полетел с ним по небу!