Линда Холман - Шафрановые врата

• Название: Шафрановые врата
• Автор: Линда Холман
• Издательство: Клуб Семейного Досуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1632-2

Автокатастрофа оставила глубокий след на ее лице и в сердце: унесла жизнь отца. Молодой врач, оперировавший Сидонию, стал ее первым мужчиной. Но, узнав о ее беременности, он уехал, не попрощавшись. Сидония знала, что искать беглеца нужно в Марокко. Женщине указали на дом, где он провел не одну ночь. Кто ждет путницу за заветной дверью?..

---

Все остальные поддержали ее громкими возгласами в знак согласия.

— Нет, мне нужно. Я… — Я смолкла. В моментально воцарившейся тишине Маркус щелкнул пальцами, и появился парень с подносом. Маркус прошептал что-то ему на ухо. — Я ищу кое-кого. В Марракеше, — зачем-то сообщила я.

— А, понятно, — сказала Элизабет, сделав бровь дугой. — Уехал и бросил тебя, да? Может быть, он шпион. Он шпион, мисс О'Шиа? Страна наводнена ими, ты же знаешь. Шпионы и доносчики. Каждый следит за кем-то или высматривает что-то.

Я резко встала, оттолкнув стул, так что тот ударил в бедро проходившего мимо официанта, который издал удивленный возглас, но прошел дальше.

— Нет-нет. Он не шпион. И не…

— Доносчик, милочка. Знаешь, эти бесчисленные торговцы, которые не оставляют тебя в покое. Танжерцы довольно нахальны. Каждый чего-то хочет от тебя, — твердила она. — Но мы должны стоять на своем.

— Да, — сказала я. — Ну что ж, спасибо за выпивку, — добавила я и сразу же вышла из кафе, чувствуя, что все смотрят, как я хромаю, — сильнее, конечно, из-за незнакомого ощущения после выпитого спиртного на пустой желудок.

Я лежала на кровати в прохладном полумраке, в голове все плыло после виски, и я была раздосадована из-за того, что по-дурацки ушла от Элизабет Панди и ее друзей. Я не понимала, ни как относиться к их легким панибратским отношениям, ни как можно вести светский разговор так непринужденно.

Я вспомнила, как еще совсем недавно стояла на палубе корабля, увозившего меня из Нью-Йорка в Марсель, и сейчас меня одолевало подобное чувство. Мне понадобились все мои душевные и физические силы, чтобы оставаться невозмутимой, пока я ждала отправления корабля. Я смотрела на толпу внизу, машущую руками, улыбающуюся и выкрикивающую «bon voyage» и «счастливого путешествия» тем, кто, как и я, отплывал за границу. Я заметила несколько угрюмых людей в толпе: женщину с носовым платком у рта, молодых парня и девушку, которые поддерживали друг друга, наблюдая, сдвинув брови, за несколькими плачущими детьми. Но в целом атмосфера в порту и на корабле была скорее радостная, даже праздничная в предвкушении волнительных приключений.

Меня же, когда я стояла на той деревянной палубе и наблюдала за удаляющимися лицами провожающих, охватила невероятная паника. Я никогда даже не мечтала ступить на борт корабля. Никогда не думала уезжать из Америки. Я никогда не покидала штат Нью-Йорк. Мне было тридцать лет, а я волновалась так, словно, будучи ребенком, первый раз пошла в школу.

Паника внезапно переросла в страх. Пространство между кораблем и портом зияло как бездна. У меня было ощущение потери, потери всего, что я знала, всего, что было так знакомо. Но я понимала, что мне нужно уехать.

Корабль медленно удалялся от порта, я еще видела машущие руки и открытые рты, но звуки постепенно стихали. Мое сердце стало биться ровнее. Неожиданно я почувствовала, что возле меня кто-то стоит, — это была пожилая женщина в пожелтевших вязаных перчатках, она держалась за перила.

— Вы первый раз в море? — спросила она меня на ломаном английском, и я удивилась: неужели все, что я чувствовала, было так явно написано на моем лице?

— Oui, — ответила я, распознав ее акцент. — La premiere fois[19].

Она улыбнулась, показывая большие плохо сохранившиеся зубы.

— О, вы говорите по-французски, хотя, конечно, это не мой французский. Париж — мой дом, — сказала она. — Вы едете в Париж из Марселя?

Я покачала головой, но не сообщила, куда направляюсь. Я видела, как она смотрит на перила, на мои руки без перчаток.

— У вас семья во Франции?

Я снова покачала головой.

— Значит, вы едете на встречу с возлюбленным? — спросила она, лукаво улыбнувшись.

На это я лишь моргнула и открыла было рот, но не нашлась что сказать.

Она кивнула, явно довольная собой.

— Понимаю. Да, вы встречаетесь с любимым.

Я посмотрела на нее и, сама себе удивляясь, сказала:

— В общем да. Я отправилась в путешествие, чтобы… найти кое-кого.

Женщина кивнула, изучая меня. Ее взгляд задержался на моей щеке, затем спустился на мою фигуру. В то утро, дрожащими руками причесываясь перед зеркалом, я заметила незнакомую пустоту на своем лице.

— Ах! La passion grande[20]. Конечно, милочка. Женщина всегда должна отдаваться своим чувствам. Я сама пережила несколько больших и страстных увлечений.

Теперь ее улыбка стала шаловливой — она наклонила голову, глядя на меня исподлобья. Несмотря на то что пудра скопилась в глубоких морщинах вокруг ее глаз и тонкие губы открывали ряд ее зубов, я поняла, что она действительно в молодости привлекала внимание мужчин. И, безусловно, она была страстной натурой.

Конечно, она понимала, что я не из таких женщин.

Я вежливо улыбнулась ей, извинилась и направилась в свою каюту, не став ждать, когда Америка — мой дом — станет совсем маленькой, а потом и вовсе исчезнет.

Я не выходила из своей тесной каюты большую часть недельного плавания, поскольку не очень хорошо себя чувствовала, чтобы много есть или даже просто ходить по палубе, а также не хотела ни с кем разговаривать, боясь, что, если я опять столкнусь с той дамой, она вынудит меня ответить на все ее вопросы. А у меня самой не было ответов, только вопросы.

В моей каюте стояло уже несколько подносов с принесенной мне незамысловатой едой, я коротала время, поочередно пытаясь то спать, то читать. Но ни то ни другое мне не удавалось: я была слишком обеспокоена, чтобы крепко заснуть или сконцентрироваться на тексте.

Я испытала глубокое облегчение, когда мы причалили в порту Марселя. Просто я дала себе обещание, что если пересеку Атлантический океан, то назад дороги уже не будет. Только не после того, как я преодолела такое расстояние, говорила я себе. Я не имела права даже думать об отчаянии.

Но сейчас, в Танжере, мне не хотелось вспоминать о Марселе и о том, что там произошло. Я просто не могла.

Резко поднявшись, я на секунду сжала пальцами виски. Затем налила в стакан воды из бутылки, стоявшей на туалетном столике, выпила ее и, несмотря на предостережение парня, вышла в коридор в поисках лестницы на крышу. Мне хотелось посмотреть на Танжер сверху, ведь я видела его, будучи нездоровой, и не понимала, куда еду. К тому же от порта мы ехали по узким улицам, и создавалось впечатление, будто я смотрю на этот новый для меня мир через длинный тоннель. У меня, наверное, был такой же зашоренный взгляд, как у осла, который тянет повозку, не в состоянии смотреть ни налево, ни направо, а только перед собой.

Я нашла лестницу в конце холла — на нее вела дверь, закрытая на обычный засов. Ступени были крутыми и без перил, что обычно представляло для меня сложность, но, тем не менее, я поднялась на крышу, благодарная, что проход был таким узким и я могла помогать себе, упираясь руками в стены. Откуда-то сильно воняло нечистотами, но когда я взобралась наверх и ступила под ослепляющий свет, темнота и неприятный запах исчезли и я почувствовала запах моря.

Подъем вызвал у меня одышку, и я вынуждена была восстановить дыхание, согнувшись и уперев руки в бедра. Но когда я выпрямилась, то открывшийся вид снова заставил меня задержать дыхание. По одну сторону от меня простиралось переливающееся на солнце море, а обернувшись, я увидела горы. Прославленный Эр-Риф! Заходящее солнце окрашивало его в кроваво-красный цвет.

Я стояла одна под сладким бризом посреди Танжера с его ослепительно белыми при вечернем свете зданиями. Незнакомые пышные широколистные деревья, так же как и пальмы, пестрели разными оттенками зеленого. Такая яркость цветов, игра света заставили меня вспомнить о самых выдающихся картинах — это был не просто синий, или красный, или желтый, или зеленый цвет, но лазурный, индиго, кроваво-красный и малиновый, янтарный и шафрановый, цвет морской волны, или лайма, или оливковый.

У меня разболелась нога; я стала искать место, где можно было бы присесть, но не было ничего подходящего, никакого ограждения. Тогда я поняла, почему парень предостерегал меня: один неосторожный шаг мог привести к беде. Может быть, уже кто-то (возможно, из компании Элизабет Панди) пришел сюда, выпив слишком много спиртного, и разбился насмерть?

Я закрыла глаза, а затем, вздрогнув, снова открыла. Мне вспомнился Пайн Буш, пустырь в нескольких милях от моего дома, близлежащее озеро, да и вообще окрестности Олбани. В тех местах я провела много времени, гуляя и зарисовывая растения и красивые виды. Я подумала о своих акварелях, папоротнике приглушенно-зеленого цвета, утонченных бледно-лиловых оттенках вероники, смущенно склонившемся розовом венерином башмачке[21], сдержанной ариземе[22]. Но то, что я увидела здесь… Я знала, что с помощью моих красок в коробке, спрятанной на полке спальни в моем маленьком доме за океаном, я никогда не смогу передать такие цвета.