Мика Валтари - Наследник фараона

• Название: Наследник фараона
• Автор: Мика Валтари
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-288-1

Имя финского прозаика Мика Валтари известно читателям многих стран — его увлекательные исторические романы уже несколько десятилетий переиздаются огромными тиражами, прочно занимая первые места в списках бестселлеров.

Роман «Наследник фараона» — один из лучших романов писателя. Его главный герой — врачеватель Синухе по прозвищу Египтянин многое видел в своей долгой жизни: предательство и измену, заговоры и интриги, нищету и величие. Среди героев книги и подлинные исторические личности, такие, как фараон Эхнатон и прекрасная Нефертити, и вымышленные лица.

Тайна рождения Синухе-Египтянина держит читателей в напряжении до последних страниц.

---

Так в Фивах возникло противостояние — сын против отца, жена против мужа — во имя Атона. Приверженцы Атона носили крест жизни на шее или на одежде, а рог был знаком верности Амону, и его тоже носили на виду. Никто не мог воспрепятствовать этому, поскольку издавна этот рог служил украшением на одежде или был ювелирным изделием.

К моему удивлению, власть Атона в Фивах значительно возросла за истекший год, и сначала я недоумевал, почему. Многие поселенцы сбежали обратно в город, и, лишившись всего, они привозили Атона себе в утешение и обвиняли жрецов, отравлявших их зерно, и тех, кто засорял их оросительные каналы, и тех, кто выпускал свой скот на их поля. Многие из тех, кто изучил новое написание букв и посещал школы Атона, ревностно защищали его, ведь юность всегда ополчается против старых порядков. Грузчики и рабы в порту говорили так:

— Нам платят теперь вдвое меньше, чем прежде, и нам нечего терять. Для Атона нет ни господина, ни раба, ни хозяина, ни слуги, тогда как Амон вымогает от нас полную плату.

Самыми горячими приверженцами Атона были воры, расхитители гробниц и осведомители, которые разбогатели на доносах и теперь боялись возмездия. Также и те, кто любым способом наживался на Атоне и желал сохранить расположение фараона, крепко держались за Атона. Так и возникло противостояние, пока честным мирным людям не надоело все это, и, не веря уже ни в какого бога, они горько жаловались:

— Нам все равно, Амон или Атон. Мы хотим только жить мирно и выполнять свою работу, но нас рвут на части, так что мы уже не знаем, на голове стоим или на ногах.

Но больше всех страдал тот, кто пытался сохранить свободомыслие и позволял каждому человеку верить, как он хочет. Все единодушно нападали на него и поносили его, обвиняя его в лени, безразличии, тупости и бесчувственности, в упрямстве и ереси, и тогда, измученный, он принимал крест или рог — все что угодно, лишь бы избавиться от неприятностей.

Многие дома выставляли напоказ те или иные знаки; это делали винные лавки, пивные, увеселительные заведения, так что «рога» пили в одном месте, а «кресты» в другом. Девицы, которые искали клиентов у стен города, вешали на шею крест или рог — в зависимости от того, что больше нравилось их дружкам. Каждый вечер «кресты» и «рога» бродили по городу пьяные, били светильники, грохотали ставнями и наносили друг другу удары.

Не могу сказать, какая группировка была хуже, поскольку был напуган обеими.

«Хвост крокодила» был также вовлечен в противостояние этих знаков, хотя Капта не желал этого, предпочитая согласиться с каждым, от кого мог получить серебро. Ему не приходилось выбирать, ибо каждую ночь крест жизни нацарапывали на стенах таверны и окружали его непристойными картинками. Это было вполне естественно, поскольку хлеботорговцы питали острую ненависть к Капта, который разорил их, раздав зерно поселенцам; не помогло и то, что в налоговой декларации он записал таверну на имя Мерит. Впоследствии ссылались на то, что один из жрецов Амона столкнулся с насилием в его доме. Постоянные посетители Капта принадлежали к подозрительным богачам порта, которые не брезговали никакими способами обогащения и все высказывались за Атона, поскольку процветали благодаря ему.

Никто не посмел преследовать меня, так как я был домашним врачом фараона, а жители бедных кварталов в порту знали меня и мою работу. Поэтому на моих стенах не появлялось ни крестов, ни непристойных картинок и никакую дохлятину не швыряли мне во двор. Даже пьяные мятежники обходили мой дом, бродя ночью по улицам и выкрикивая имя Амона, чтобы досадить часовым. Почтение к тем, кто носил знак фараона, было в самой крови людей, хотя все жрецы и убеждали их, что Эхнатон — лжефараон.

Но однажды в жаркий день маленький Тот вернулся домой после своих игр избитый и в синяках, кровь текла у него из носа и во рту недоставало зуба. Он пришел, рыдая, хотя старался держаться молодцом, и Мути была ошеломлена. Она плакала от ярости, моя ему лицо, затем сжала валек в своем костлявом кулаке и закричала:

— Амон или Атон — все едино, но пусть заплатят за это отродья плетельщика тростника!

Она ушла раньше, чем я успел удержать ее, и скоро с улицы донеслись рев мальчишек, крики о помощи и брань взрослого. Мы с Тотом испуганно выглянули из-за двери и увидели Мути, колотящую во имя Атона всех пятерых сыновей плетельщика тростника, его жену и его самого. Она тут же вернулась, все еще задыхаясь от ярости, и, когда я попытался выбранить ее и объяснить, что ненависть рождает ненависть, а месть влечет за собой месть, она подошла поближе, решив поколотить и меня. Чуть позже угрызения совести стали донимать ее, и, положив в корзинку медовые пряники и захватив кувшин пива, она понесла все это плетельщику тростника и заключила мир с ним, с его женой и детьми. После этого происшествия этот человек почитал Мути, а его мальчишки подружились с Тотом. Они таскали с кухни медовые пряники и вместе сражались как с «рогами», так и с «крестами» всякий раз, когда юные приверженцы какой-нибудь партии проникали на нашу улицу, чтобы побезобразничать.

5

Немногое остается сказать об этом пребывании в Фивах. Пришел день, когда фараон Эхнатон потребовал меня к себе, потому что его головные боли усилились, и я не мог более откладывать свой отъезд. Я простился с Мерит и маленьким Тотом, ибо, к моему огорчению, не мог взять их с собой в эту поездку, поскольку фараон повелел мне вернуться как можно скорее.

Я сказал Мерит:

— Приезжайте вслед за мной, ты и маленький Тот! Живите со мной в моем доме в Ахетатоне, и мы все будем счастливы вместе.

Мерит ответила:

— Возьми цветок с его места в пустыне, пересади его в плодородную почву и поливай каждый день, и он зачахнет и умрет. То же будет и со мной в Ахетатоне, и твоя дружба не помешает мне зачахнуть и умереть точно так же, когда ты станешь сравнивать меня со знатными женщинами. Они не упустят случая подчеркнуть все, чем я отличаюсь от них, ибо я знаю женщин, да, по-моему, и мужчин тоже. Не пристало тебе держать в своем доме женщину, выросшую в таверне, к которой год за годом приставали пьяницы.

Я возразил ей:

— Мерит, возлюбленная моя, я вернусь к тебе как только смогу, ибо страдаю от голода и жажды каждый час, который провожу без тебя. Многие из тех, кто покинул Ахетатон, никогда не вернулись, и, вероятно, я поступлю так же.

Но она возразила:

— Ты говоришь то, за что сердце твое не может ручаться, Синухе. Я знаю тебя. Знаю, что не в твоем характере покинуть фараона, когда другие покидают его. В хорошие дни ты мог бы сделать это, но не сейчас. Такова уж твоя душа, Синухе, и, вероятно, поэтому я твой друг.

Ее слова повергли в смятение мою душу, и в горле у меня застрял комок, когда я подумал, что могу потерять ее.

Я сказал ей очень серьезно:

— Мерит, Египет — не единственная страна на свете. Меня утомили битвы богов и безумие фараона. Давай отправимся в другое место, подальше отсюда, станем жить вместе: я, ты и маленький Тот, не страшась завтрашнего дня.

Но Мерит улыбнулась, а ее глаза подернулись печалью, когда она ответила:

— Твои слова бесполезны, ты сам знаешь, что это так, и все-таки даже твоя ложь приятна мне, ибо она показывает, что ты любишь меня. Но не думай, что ты мог бы жить счастливо где-нибудь, кроме Египта, а я нигде, кроме Фив. Нет, Синухе, никто не убежит от себя. Со временем, когда я стану старой, уродливой и жирной, ты пресытишься мною и возненавидишь меня за все, чего лишился из-за меня. Я готова скорее отказаться от тебя, чем увидеть, как это случится.

— Ты мой дом и моя страна, Мерит. Ты мой хлеб и мое вино, и ты это хорошо знаешь. Ты единственное существо на свете, с кем я не чувствую себя одиноким, и за это я тебя люблю.

— Да, конечно, — с горечью согласилась Мерит, — я подушка, разделяющая твое одиночество, а может, я твоя изношенная циновка. Но так это и должно быть, я не желаю ничего другого. Поэтому я не открываю тебе тайну, которая гложет мне сердце и которую, возможно, тебе следует знать. Я сохраню эту тайну, несмотря на то что малодушно собиралась открыть ее тебе. Ради тебя я сохраню эту тайну, Синухе, только ради тебя.

Она не открыла мне свою тайну просто потому, что у нее больше гордости, чем у меня, а может, из-за того, что она более одинока, чем я, хотя в то время я не понимал этого и думал только о себе. Я уверен, так поступают все мужчины, когда любят, хотя это меня и не извиняет. Мужчины, которые считают, что они думают о чем-нибудь другом, кроме самих себя, когда любят, заблуждаются так же, как и во многом другом.

И вот я опять покинул Фивы и вернулся в Ахетатон, но о том, что за этим последовало, очень тяжело рассказывать.

Книга XIII Царство Атона на земле

1