Бат-Шева Краус - Израильская литература в калейдоскопе. Книга 1

• Название: Израильская литература в калейдоскопе. Книга 1
• Автор: Бат-Шева Краус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013

Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт. Читатель, взявший в руки эту книгу, получит представление о широком и многообразном спектре стиля и тем произведений израильской художественной литературы и сможет насладиться драгоценными сверкающими гранями таланта ее авторов.

---

На встрече с Керэтом

3 декабря 2009 года в рамках проекта «Эшколь» в клубе «Мастерская» в Москве состоялась встреча с известным израильским писателем Этгаром Керэтом. Было задано множество вопросов, на которые Керэт отвечал с улыбкой и юмором. Ощущение было такое, что зал не набит битком людьми, а что писатель искренне и доверительно разговаривает только и конкретно с человеком, задавшим ему вопрос.

Не буду воспроизводить все вопросы — приведу лишь несколько.

Когда Керэта спросили о его пищевых пристрастиях, выяснилось, что он с детства вегетарианец. «Почему?» — последовал вопрос. Оказалось, что в возрасте пяти лет он посмотрел фильм «Бемби» и, когда он спросил у матери, почему убили маму Бемби, она ответила: «Чтобы приготовить для тебя шницель». Именно с этого момента, по его словам, Этгар превратился в вегетарианца.

Одна девушка спросила:

— Когда переводят Ваши рассказы, Вы считаете их своими или же это уже произведения переводчика? И еще: много людей, команда, создают фильм по Вашим рассказам. У Вас есть ощущение, что это все еще Ваше творчество?

Мне тоже было интересно, что ответит писатель, так как я сама нередко задавалась аналогичным вопросом.

Керэт рассказал, что он всегда старается помочь переводчику передать свои мысли, работает вместе с ним, но понимает, что у каждого человека свое восприятие, поэтому он считает, что это уже не совсем рассказы его, Керэта. Вместе с тем, сказал он, интересно узнать, как понимают его произведения читатели. Так, например, в рассказе «Сумасшедший клей» кто-то видит драму, кто-то романтичную лирику, а иные — комедию. «Что же касается фильмов, которые делают другие режиссеры по моим произведениям или даже сценарию, то я чувствую, что это уже совсем не мое».

Кто-то спросил:

— У Вас есть рассказ про блюдо из говорящей рыбы. Считаете ли Вы, что любой человек может писать подобные или какие-нибудь другие рассказы?

Керэт ответил, что в принципе, наверное, любой человек может описать какое-либо событие или рассказать о чем-то — ведь у каждого в жизни была хотя бы парочка достойных пера историй, вопрос в том, как он подаст эту историю и есть ли у него желание или непреодолимая потребность сделать это. Или вот пришли два человека в ресторан, им подали на тарелке целую рыбину. Один из них будет ждать, пока рыба заговорит, а другой сразу начнет есть. Так вот человек, ожидающий, когда рыба заговорит, — потенциально писатель по своей природе.

Я призналась, что не сразу оценила стиль его рассказов, но постепенно, по мере того как наша преподавательница иврита, Ольга, знакомила нас с его творчеством, мне вдруг открылось, что элементы абсурда, присутствующие в большинстве рассказов Керэта, призваны акцентировать внимание и раскрыть исключительно важные стороны человеческой жизни: одиночество, недостаток тепла по отношению к ребенку в семье, ранимость любимого человека, отношения между любящими друг друга людьми и многое другое. Казалось бы, язык простой, но рассказы психологически очень глубокие, гуманные. Форма, которую выбрал для выражения идеи автор, исключительно оригинальна и поначалу может шокировать, но позднее воспринимается как совершенно органичная. Я назвала свой любимый рассказ: «Последний рассказ и все» про черта, который пришел забирать у писателя его талант, а тот просит позволения написать еще один, последний рассказ. Спросила, есть ли у Керэта среди написанного любимый рассказ, на что прямого ответа не получила. Керэт сказал, что почти во всех его рассказах присутствуют элементы его биографии и независимо от того, хороши они или нет, они ему дороги. И тут он предложил рассказать нам, слушателям, историю создания рассказа о черте и писателе.

Как-то раз Керэт пошел с друзьями в ресторан. Они ели, пили, разговаривали и постепенно все, кроме него, разошлись. Он задержался, намереваясь обдумать сюжет очередного рассказа. К нему за столик подсел незнакомый человек, высоченного роста и внушительного телосложения. «Моя мама, — рассказывал Керэт, — говорила, что, если ко мне подходит и начинает разговаривать со мной высокий сильный человек, чтобы я во всем с ним соглашался. И вот, когда этот человек предложил мне выпить с ним, я согласился, а он стал рассказывать мне о своей профессии, о том, как он приходит к людям конфисковывать у них имущество за долги, какая это прекрасная работа, скольких новых людей он узнает, в каких квартирах бывает. И что у любого человека есть какая-то вещь, с которой он не может расстаться. Забираешь у него ковер, телевизор, музыкальный центр — он молча смотрит на тебя, но вот ты касаешься статуэтки или коллекции, положим, старых пластинок, картины или семейного столового серебра, и ты чувствуешь, как он вздрагивает, весь сжимается и умоляет, чтобы я забрал все, кроме этой дорогой его сердцу вещи. Тогда я сказал ему, что он может прийти ко мне и забрать все — я не дрогну».

Произошедший в ресторане эпизод задел Керэта за живое и, придя домой, он стал ходить по своей маленькой съемной квартирке и искать ту самую, дорогую его сердцу вещь, с которой ему было бы трудно расстаться. Вещей в квартире было немного: его подростковая кровать, которую он забрал из родительского дома и на которой теперь приходилось спать, свернувшись калачиком, старый компьютер, тарахтевший во время работы, пять книг, из которых три были чужими (по какой-то причине он не успел или, может быть, не захотел вернуть их владельцам в свое время)… Нет, он не вздрогнул бы, расставаясь ни с одной из своих вещей. Однако Керэту все казалось, что он упустил что-то существенное. Время было позднее, и он пошел ложиться спать, но мысль о том, что он забыл о чем-то важном, не давала ему уснуть. Вдруг ему пришло в голову, что он дорожит своими способностями писателя. Нет, он не смог бы жить без возможности сочинять свои рассказы. Тогда он вскочил и написал рассказ о черте, который пришел к писателю за его талантом.

Последний рассказ и все

Той ночью, когда черт пришел забрать у него талант, он не спорил, не скулил и не устраивал базар. «Чему быть — того не миновать», — сказал он и предложил черту шоколадный шарик «Моцарт» и стакан лимонада.

— Было приятно, было сладко, я был на пиру. Но теперь пришло время, и вот ты здесь, и это твоя работа. Я не собираюсь создавать тебе проблему. Только, если можно, прежде чем ты заберешь у меня талант, я хотел бы написать еще один маленький рассказ. Последний рассказ и все. Так, чтобы у меня осталось что-то вроде привкуса во рту.

Черт посмотрел на золоченую обертку шоколадки и понял, что допустил ошибку, согласившись взять конфету. Эти обходительные люди всегда так: они доставляют тебе больше всего хлопот. С отвратительными типами у него не было проблем ни разу. Приходишь, вынимаешь душу, сдираешь с нее скотч, вытаскиваешь талант и конец. Человек волен кричать и ругаться до завтра. Он, черт, уже может поставить на бланке маленькую галочку и перейти к следующему имени в списке. А эти обходительные? Все они с вежливыми разговорами, сладостями и лимонадами — и что ты уже можешь им сказать?

— Хорошо, — вздохнул черт, — один, последний, но чтоб был короткий, ясно? Уже почти три часа, а мне нужно успеть сегодня вскрыть еще двоих из списка.

— Короткий, — парень устало улыбнулся, — даже коротенький. Самое большее на три странички. Ты тем временем можешь посмотреть телевизор.

После того, как черт прикончил еще два «Моцарта», он растянулся на диване и начал переключать пульт. Между тем, как в другой комнате он мог бы услышать, как парень, что принес ему шоколадки, стучит в постоянном и нескончаемом ритме по клавиатуре, подобно человеку, набирающему в банкомате некий секретный код из миллиона цифр. «Хоть бы у него вышло что-то действительно стоящее, — подумал про себя черт и подивился муравью, который ползал на экране в фильме о природе по восьмому каналу. — Что-нибудь вроде этого, с множеством деревьев и девочкой, ищущей своих родителей. Нечто, захватывающее тебя с самого начала, а конец настолько надрывный, что люди просто начнут плакать». Он в самом деле был приятным человеком, этот парень. Не просто приятным — одним из достойных признания, и черт надеялся, что тот уже вот-вот закончит. Было уже начало пятого, и через двадцать минут, в крайнем случае через полчаса, неважно, кончит — не кончит, он должен будет содрать скотч у человека, вынуть товар и смыться оттуда. Иначе после этого там, на складе, он нахлебается такого дерьма, что ему и думать об этом не хотелось.

Лишь бы парень действительно оказался на высоте. И через пять минут тот вышел из другой комнаты, вспотевший, с тремя напечатанными страницами в руке. Рассказ, который он написал, был, вне всякого сомнения, замечательным. Не о девочке и не захватывающий, но волнующий своим исступлением. Когда черт сказал ему об этом, парень не скрывал, что ужасно обрадовался. Улыбка на его лице осталась и после того, как черт вынул у него талант, аккуратно сложил его до малюсенького размера и поместил в специальную коробочку с пенопластом. И все это время человек даже ни разу не изобразил из себя мученика, только принес ему еще сладостей.