Шарль Эксбрейа - Пожиратель женщин (Сборник)

• Название: Пожиратель женщин (Сборник)
• Автор: Шарль Эксбрейа
• Издательство: М.
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-85441-015-X

В сборник включены четыре романа известных мастеров детективного жанра: "Мы еще увидимся, крошка" Ш. Эксбрейа, "Взгляд на убийство" Ф. Д. Джеймс, "Убийца лучшего друга" Д. Уэстлейка, "Пожиратель женщин" Питигрилли.

 Все произведения объединяет острый, занимательный сюжет.

---

— А вы попробуйте еще раз. Теперь будет совсем иной вкус. Судить о ликере по первому глотку не следует, как не следует судить о женщине по первому объятию. Не трудитесь краснеть, сударыня, ведь ваш супруг нас не слышит. Он спокойно беседует со следователем.

— Ваши идеи меня пугают. Я никогда не предполагала, что судья может так говорить. Скорей я готова была бы услышать это от..._

— От убийцы. Мы все — потенциальные убийцы. Если бы можно было судить людей не только за содеянное, но и за их намерения, то большинство людей не миновало бы тюрьмы. А что касается меня, то я благословляю эпидемии и войны, эти естественные формы, разрежающие давление крови у человечества. Особенно я готов благословлять войну, потому что, вне зависимости от исхода, она несет смерть ряду тупоголовых драчунов и насильников.

Глаза судьи заблестели фосфорическим блеском.

—Вы в ужасе, сударыня? Должно быть, вы спрашиваете себя, почему я не изрекаю все эти мысли днем, в то время как я тружусь в интересах добра и справедливости. Я тоже не раз спрашивал себя об этом и не находил ответа. И я никак не могу понять, когда я прав и когда говорит мое подлинное «я»: тогда ли, когда я сижу в суде и у меня на голове аккуратно надетый белый парик, или когда я дома, галстук мой съехал набок, и я влил в себя изрядное количество вина.

 На другом конце стола муж Кончиты и следователь вели серьезную беседу.

— Так вы, значит, не играете?

— Нет, Бискотто.. Единственные игорные залы, которые я посещаю, это залы суда.

Возлюбленная следователя в другом углу беседовала с ! судебным врачом. Врач был глух и обожал музыку Вагнера; на свою собеседницу он бросал пламенные, недвусмысленные взгляды, а следователь следил за этой парочкой издали, ласково улыбаясь. И улыбка эта были притворна и фальшива, как годовой баланс товарищества с ограниченной ответственностью.

Возлюбленная следователя походила на некоторые острова: в политическом отношении ею владели одни, физически — другие. Физически она принадлежала многим, но это не мешало ей сохранять репутацию абсолютно верной своему возлюбленному подруги. Ее следователь, несмотря на то, .что он был еще не старик, принадлежал к числу тех мужчин, которые должны строго соизмерять свою любовь, и в конце концов необходимость служить объектом его любви превратилась для нее в синекуру.

— А разве сегодня вечером мы не будем играть? — прозвенел ее голос.

— Скоро, скоро, — ответил хозяин дома, увлеченный беседой с Кончитой.

Величайшая ошибка вашей жизни заключается в том, что вы остались холостяком, — заметила Кончита. — Мне вас жаль. Если бы вы женились, вы были бы счастливы.

— Мне жениться? А где бы я нашел разумную подругу жизни? Вы уже встречали на своем веку разумных женщин? Женщины лишены разума, у них нет мыслей, их мысли — это мысли мужчины, в чьих объятиях они были в последний раз.

— Но вы забываете, — заметила, холодно улыбаясь, Кончита, — что говорите с порядочной женщиной.

— Порядочная женщина! — И старик расхохотался во все горло. — Давайте уделим внимание этому феномену. Немало времени прошло с тех пор, как я- в последний раз видел представительницу этой редкой породы. Как-то мы были вдвоем: я и мой друг адвокат. То был очень молчаливый адвокат, и поэтому он приближался к идеальному типу адвоката. Идеал — это глухонемой адвокат. Мой приятель встречался только с проститутками, и в нем жила иллюзия, что где-то, вне этого мира, существуют порядочные женщины. Я встречался исключительно с порядочными женщинами и давно избавился от этой иллюзии. Его женщины приходили к нему на четверть часа без всяких историй, без прошлого. Мои женщины приходили с историями и через четверть часа утрачивали все, что отличало их от женщин моего друга. Сударыня, чтобы сохранить веру в порядочных женщин, следует встречаться только с продажными женщинами.

— Но как, в таком случае, вы должны быть несчастны! Вы ведь не верите в любовь!

— Нет, я верю в любовь. Но любовь женщины всегда двусмысленна.

— Но вы хотя бы верите в дружбу?

— Дружба — это искусно проведенное с обеих сторон притворство.

— Так говорит Пабло Амбард?

— Да, единственный писатель, которого я ценю.

— И которым я восхищаюсь.

— Единственное, что друг может сделать для тебя, сводится к тому, что в случае кровотечения он отведет тебя в аптеку или даст тебе взаймы пятьдесят лир, когда тебе понадобится тысяча. А теперь сядем за игру.

Шарик начал свой бег по тридцати шести номерам рулетки. Все сделали свои ставки. Вышел ноль.

Председатель суда, захихикав, сгреб деньги, и на его лысине выступил пот. С улицы донеслись звуки банджо. Кто-то играл фанданго.

* * *

Через несколько дней муж Кончиты, возвратившись домой и отложив в сторону набитый документами портфель, приступил к традиционному допросу:

— Ты выходила сегодня?

— Нет.

— Писем не было?

— Только газеты.

— Кто-нибудь был у тебя?

— Да.

— Кто?

— Какой-то таинственный незнакомец, предложивший мне купить шелковые чулки, стоящие по крайней мере двадцать песет, — за пять.

— И ты купила?

— Нет.

— Почему?

— Потому что, по всей видимости, это был краденый товар.

— Вот поэтому тебе и следовало купить их побольше. Такие возможности выпадают нечасто.

— Не угодно ли господам сесть за стол? — осведомилась прислуга.

Сели за стол.

— Муж заговорил:

— Я рассказывал тебе о стенографистке, которая...

— Которая забеременела и родила письмоводителю сына. Что с ней?

— Эта плутовка ухитрилась до последних дней скрывать свое состояние.

— А как она чувствует себя теперь?

— Я ее уволил. Не могу же я допустить, чтобы подобные скандальные истории случались в храме Правосудия:

— А что с отцом ребенка?

— Я отправил его в негритянское селение в глубь страны.

Кончита умолкла.

— А что ты скажешь об этом?

— Я полагаю, что было бы гораздо нравственнее, —ответила Кончита, — если бы ты оставил отца при матери и ребенке... А вместо того, чтобы уволить мать, тебе следовало бы удвоить ее оклад.

— Не говори глупостей.

На столике лежал последний роман Пабло Амбарда.

— И ты продолжаешь читать подобные безнравственные книги?! — заговорил муж тоном следователя.

— Это так остроумно, — заметила жена, раскрывая книгу. — Вот послушай. — И она стала читать отрывок, отмеченный ногтем: — «Не существует людей, которые не испытывали бы удовольствия от пророчеств. Почти все говорят глупости, и нет ничего удивительного, что один из них что-нибудь скажет впопад... И тогда этого счастливца объявляют гением». Разве это не хорошо сказано? «Если женщине в нервном припадке случается сделать мелодраматический жест, словно она рвет платок, то ты можешь быть уверен в том, что она заранее успела подумать, полотняный ли он или бумажный, имеется ли на нем вышивка или нет, и в каком он состоянии...» Это очень зло сказано, но это правда! Как хорошо он знает женщин! «Если женщина находится в обществе мужчины, то она спрашивает: где автомобиль? В тех случаях, когда она одна, она спрашивает: где трамвай?» Это печально, но это так. «Если мужчина говорит, что женщина отдается всем, то, возможно, что это и правда. Но несомненно одно, — что эта женщина говорившему не отдалась».

— Возмутительно!

Муж взял книгу и сам начал читать выдержки из нее.

— Какая чепуха! Согласись, что это глупо! «Навещай своих родственников только в дни похорон. И по возможности не допускай их появления в твоем доме при тех же обстоятельствах». Разве это не глупо?

— Не нахожу этого.

— А вот это: «Те, кто не знает, как им убить время, не замечают, как время убивает их». Сколько претензий у этого Амбарда! Пытается сообщить нам нечто новое и в то же время не знает, что под солнцем ничего нового нет.

— А ты, — отвечала Кончита, — видно, полагаешь, что сам сообщаешь мне нечто новое, говоря о том, что под солнцем ничего нового нет.

— Как ты защищаешь его!

— Я вовсе не защищаю его. Но ты несправедлив по отношению к нему.

— Я справедлив. Писатель, который осмеливается произнести следующую фразу: «Бить женщину — это гнусность, но бить возлюбленную — большое искусство», не заслуживает снисхождения. Весьма вероятно, что мне придется заняться этой книгой по долгу службы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что предстоит наложение ареста на эту книгу и возбуждение процесса по обвинению в нарушении общественной нравственности. Это будет хорошим уроком для такого молодца.

— Доедай свою фасоль и вытри сюртук, — закончила спор Кончита.

Судья наклонил голову и взглянул на лацкан. Затем он старательно вытер его. Кончита пристально смотрела на этого человека и мысленно собирала все оскорбительное, что только можно было собрать и бросить ему в лицо. И все это объединилось в одном-единственном и ненавистном слове: