Эдгар Пенгборн - Дэви. Зеркало для наблюдателей. На запад от Солнца

• Название: Дэви. Зеркало для наблюдателей. На запад от Солнца
• Автор: Эдгар Пенгборн
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-015337-6

Эдгар Пенгборн (1909-1976) дебютировал в фантастике поздно, в 1951 г., и написал в этом жанре очень немного - однако навсегда остался в истории американской и мировой научной фантастики как один из ярчайших и оригинальнейших ее представителей.

Достаточно сказать, что самое известное из произведений Пенгборна, роман "Зеркало для наблюдателей", был удостоен Международной премии по фантастике - "в компании" с "Городом" Саймака и "Властелином Колец" Толкина.

Почему?

Прочитайте - и узнаете сами!

---

Мы живем на острове Неонархей уже больше месяца. «Утренняя Звезда» отчалила два дня назад, чтобы исследовать район к востоку, где на карте есть еще острова. Капитан Барр намеревается совершить двухдневное путешествие, а затем вернуться. Он взял с собой всего восьмерых человек, но этого вполне достаточно, чтобы управляться со шхуной.

Мы пока не называем Диона Правителем, потому что он явно не хочет этого. Тем не менее мы все находим вполне естественным, что важные решения — к примеру, посылать или нет капитана Барра в это путешествие — должны приниматься Дионом, и вскоре, думаю, большинство колонистов захочет оформить это официально. Нам потребуется придумать что-то вроде конституции, хотя наша группа совсем невелика, и написать законы.

Там, в Нуине и других странах, время года должно подходить к холодным зимним дождям; здесь мы почти не замечаем каких-либо изменений. Мы воздвигли двенадцать простых домиков; из тростника получилась хорошая крыша, хотя надо дождаться сильных дождей, чтобы проверить ее как следует. Семь домиков находятся на холме; они расположены так, чтобы все могли видеть пляж и маленькую бухточку, и один из этих семи домиков — наш с Ники. Еще один стоит на пляже, три вдоль гавани, а Адна-Ли Джейсон с Тедом Маршем и Дэйном Грегори решили построить свой домик подальше, на холме, где начинается ручеек. Этот любовный союз начался в Олд-Сити еще до того, как мы пустились в путь; они нуждаются в нем не меньше, чем мы с Ники нуждаемся в нашем более привычном виде брака, и Адна-Ли в последнее время счастлива так, как никогда не была счастлива раньше.

На борту «Утренней Звезды» мы все поняли, на что была похожа жизнь в переполненных городах в последние дни Былых Времен. Я только что перечитывал ужасный отрывок из Книги Джона Барта: «Наши политики периодически открывают основное предназначение войны. Они, бедные маленькие божки, точно фермеры в затруднении: что делать, если у вас тридцать боровов и лишь одна маленькая бадья помоев в день? И таким образом, завершение, апокалиптическая глупость, общее самоубийство ядерной войны для них — просто чертовски неловкая вещь. Их испытанная временем система ограничения рождаемости совершенно не срабатывает». Через несколько параграфов он вскользь замечает, что контроль рождаемости, конечно, был действенным решением с девятнадцатого столетия, да вот только набожное население сделало его рациональное применение невозможным даже в последние годы двадцатого столетия, когда время уже заканчивалось. Как бы оценил Джон Барт наше теперешнее положение — полную противоположность ужасной проблемы перенаселения его дней?..

Осмелюсь сказать, что ни одна цивилизация не исчезает бесследно. Существует по меньшей мере поток материальной наследственности, и какое-то слово, написанное тысячи лет назад, может оказать неузнаваемое воздействие на то, что вы будете делать завтра утром. До тех пор, пока где-нибудь сохранится хоть одна книга — любая книга, любая жалкая горстка чудом уцелевших страниц, закопанная в землю, запертая в чулане или пещере — Былые Времена не умерли. Но точно так же ни одна цивилизация не может вернуться в своем былом качестве. Какие-то осколки мы можем восстановить, память хранит больше, чем мы сами знаем, в любом разговоре отца с сыном есть резонанс прошлого. Но мир Былых Времен не может ожить таким, каким он был, и мы не можем мечтать об этом.

* * *

Вайлет частенько ходила вместе со мной на охоту или рыбалку, пока Джед оставался приглядеть за Сэмом. С первого же дня, когда это случилось, я почувствовал, что между нами существует некое соглашение, еще не высказанное, но созданное случайными прикосновениями и взглядами. Например, когда она шагает впереди меня в приятной лесной тишине и без улыбки обернется, чтобы взглянуть на меня через плечо. Думаю, Вайлет нравилось время от времени слушать таинственные рассказы других людей, вроде моей выдумки с отшельником, но сама она была не из тех, кто создает такие рассказы. В тот миг на тропе она с таким же успехом могла и сказать: «Ты запросто сможешь поймать меня, если немного побегаешь».

Работа была важнее, и в тот день нам везло — мы поймали пару жирных кроликов, а потом нашли отличный пруд, где водилось много рыбы, примерно в миле от нашей пещеры. Там был заросший травой берег, вовсю светило солнце, а тишина была такой, будто нога человека не ступала в это место многие века. Мы забросили удочки, и, когда Вайлет встала на колени, чтобы поправить свою, ее рука вдруг скользнула меж моих бедер.

— Мне кажется, у тебя уже была девушка пару раз.

— Откуда ты знаешь?

— По тому, как ты смотришь на меня. — Через миг она уже стояла на ногах и стаскивала через голову изорванный халат. — Пора тебе действительно кое-чему научиться, — сказала она. Я, конечно, не молода и не слишком красива, но зато знаю, как это делается. — Обнаженная, дерзкая, чуть улыбающаяся и плавно покачивающая бедрами, чтобы возбудить меня, она была великолепной женщиной. — Ну-ка, сбрасывай свое тряпье, любовничек, сказала она, — и возьми меня. Тебе придется потрудиться.

И я потрудился, сначала борясь с нею во всю свою силу, пока борьба не разогрела ее и не превратилась в настоящее удовольствие. Затем она внезапно перестала бороться и принялась целовать и ласкать меня, смеясь вполголоса и произнося соленые словечки, которых я тогда еще не знал. Вскоре ее руки вцепились в колени, я вошел в нее стоя, и в моей голове не было ни одной мысли, которая могла бы помешать наслаждению. Когда я кончил, она шлепнула меня по плечу, а потом обняла.

— Любовничек, ты — молодец.

И то, что произошло у нас с Эмией, показалось мне давним и далеким…

Мы повторили это еще несколько раз. Правда, не слишком много, поскольку у Вайлет были и другие стороны: полосы тяжелой меланхолии, когда она ненавидела себя; религиозная сторона, которая всецело принадлежала Джеду и навечно омрачила остаток ее жизни. Часто (однажды она рассказала мне это) она представляла себе, как продает душу Дьяволу, а он, приняв обличье огромной серой скалы, обрушивается на нее… Она не всегда была мне хорошей партнершей для горячей борьбы, когда нам удавалось уединиться, но зато в такие моменты иногда была не прочь поболтать. В один из таких дней, когда мы снова были на рыбалке, — примерно через неделю после нашего первого раза, — она рассказала мне об ее отношениях с Джедом Севером. Каждый раз, когда в отсутствие Джеда мы с Сэмом упоминали его имя, я замечал в добром угловатом лице Вайлет какое-то молчаливое предостережение, как настороженность у животного, готовящегося защититься в случае необходимости. Она бы не пожелала услышать от нас ни слова критики в его адрес.

На пруду, наловив достаточно рыбы для ужина, мы окунулись в воду, чтобы смыть с себя пыль и пот, но она не позволила мне поиграть с ней, да я и сам был не в форме для этого — мы просто сидели на бережке, нежась и обсыхая.

— Я поняла их, Дэви, — сказала вдруг она. — Я имею в виду, нравы. Не надо говорить Джеду о том, что мы делаем, это не настоящий грех. Правда, он может отяготить его горем, но все равно, в прошлом я натворила столько грехов, что этот всего лишь малюсенький. Джед такой хороший, Дэви! Он говорит мне, что я должна вспомнить свои предыдущие грехи и убедиться, что я действительно в них раскаиваюсь, потому что, понимаешь, нельзя расправиться с ними одним внезапным покаянием, ты должен вспоминать их по одному. Джед так говорит… И, понимаешь, я вроде собираюсь раскаяться во всем, что успела совершить раньше, но еще не добралась дотуда. То есть, сладкий мой, если я не буду совершать больше одного греха в день… ну, скажем, самое большее — два… а потом раскаюсь, скажем, в трех грехах прошлого… ну, то есть через некоторое время можно будет нагнать и раскаяться в всех. Только это очень тяжело — вспоминать. Со мной будет все в порядке, к тому времени, когда мы придем в Вейрмант. Джед говорит, что это уж слишком, перестать грешить раз и навсегда — слишком тяжело[16], Бог никогда не хотел, чтобы это было так. Я сказал:

— Джед ужасно хороший, правда?

— Он — святой!

И она продолжила рассказ о том, какой он щедрый и чуткий и как он все ей объяснил про путь к Аврааму; когда у них будет свой уголок в Вейрманте, они каждый день будут приглашать к себе грешников и нести им слово, всем до единого, всем свободным, кто придет… Милая Вайлет, она наконец-то вышла из своего угрюмого настроения и вся сияла, думая об предстоящем, сидя у пруда нагишом и время от времени похлопывая меня по колену, но вовсе не пытаясь возбудить меня, потому что этот день у нас был для другого.

— Понимаешь, Джед тоже очень беспокоится о своих грехах. Почти каждый день он вспоминает что-то из прошлого, отбрасывающее его назад, поскольку он должен в этом раскаяться. Ну, вчера, например, он вспомнил вот что… Когда ему было почти шесть, он только что узнал про удобрения, понимаешь? А у его мамы была клумба с желтыми настурциями, которые она очень любила, а он хотел сделать что-то доброе, чтобы они стали в два раза больше и намного красивше, и он их все описал, особенно большую настурцию старого дедушки, которая торчала выше всех… Ну, то есть, когда он увидел, что ничего не выходит, было уже слишком поздно, он не смог остановиться, пока не выписал все. Вайлет плакала и смеялась, рассказывая это. — И клумбу затопило, лепестки лежали на земле, а он не сказал, и все решили, что это собака сделала, а он не сказал.