Жан-Пьер Шаброль - Пушка Братство

• Название: Пушка Братство
• Автор: Жан-Пьер Шаброль
• Жанр: История

---

-- Читай!

Бывало, я пытался представить себе ту, единственную любовь всей своей жизни, она непременно должна была быть высокой тоненькой блондиночкой, скромной, года на три-четыре моложе меня. Марта не отвечает ни одному из зтих требований.

-- Читай, вот тут!

-- "3аконодательный корпус подавляющим большинством rолосов отклонил проект левых, но правительству

пришлось выслушать немало жестоких истин и грозных обличений. "Порa решить, готовы ли мы сделать выбор между спасением родины и спасением династии!" -- воскликнул господин Гамбетта* *,

-- Ой, Гамбетта,-- обрадовалась Марта,-- это тебе не пустяки. Он красный, он наш человек.

B мае прошлого года Гамбетта был с триумфом избран от Бельвиля, это были первые настоящие красные выборы, при которых руководились действительно "социальными идеями", теперь, по словам Марты, они известны всем как "Бельвильская программам

-- A внизу что?

-- Это о модах.

-- Читай скореe.

-- "Цветущий ларец", Итальянский бульвар, 30, предлагает своим клиенткам, приютившим y себя раненых солдат, крепкий одеколои, секрет изготовления коего принадлежит господам Пино и Мейеру. Дамам, отправляющимся на морские купания, настоятельно советуем не забыть взять с собой крем "Снежинку", отбеливающее средство, великолепно снимающее морской загар*. A еще ниже сообщение: "Общество железных дорог Южной Австрии предупреждает грузоотправителей, что железнодорожное сообщение в западной части Германии через Страсбург -- Форбах прервано. Общество не дает никаких гарантий грузоотправителям, перевозящим свои товары из Швейцарии через Линдау, Базель и Женеву".

-- Да ты, шут тебя возьми, мог бы салон держать не хуже нашего Шиньона. i

Шиньоном окрестили здесь бывшего парикмахеpa,' настоящее его имя -Батист Метэль. Целыми днями си-, дит он y окошка нижнего этажа, y того, что выходит на водоразборную колонку, и кисточка засаленного колпака мерно болтается в такт его движениям. От него вечно разит рыбьим клеем. Лицо костистое, украшенное длинными усами с лихо закрученными кончиками, склонено над париками, которые он мастерит, дело это тонкое и, помимо ловкости пальцев, требует еще и неистребимого терпения. Ho как только кто-нибудь из жилиц выходит за водой, Шиньон вскидывает голову со съезжающими на кончик носа очками, взгляд его загорается, рот приятно округлен: этот за словом в карман не полезет. Когда он уж чересчур

разойдется, госпожа Фаледони, позументщица с нижнего этажа, Мари Родюк, торговка пухом и пером с четвертого, и со второго -- Селестина Толстуха, мастерящая бумажные цветы и гирлянды, сурово его осаживают. По утрам Шиньон зычным голосом сообщает своим дамам последние газетные новости, a те, слушая его, все так же проворно снуют руками; чтение обычно сопровождается весьма выразительными комментариями, так что слушательницы в конце концов приходят к убеждению, что все эти журналисты ужасные зубоскалы. Торопыга, сын граверa, притаскивает газеты прямо из тилографии, где работает его отец, и вдобавок еще сообщает слухи, которые в газетах не печатаются, a известны в редакциях.

Шинъон, Topопыга и еще многие, многие другие...

Нынче, когда я набрасываю nopmpемы тех дней, мне хомелось бы. подремушировамь ux, помому что я знаю ux судьбы, но я не могу, иначе пришлось бы nepеписывамь все заново.

И дневника бы не получилось.

Здесь, y колонки, блаженный уголок, и редко какая женщина не покидала этот рай со вздохом сожаления, таща два ведра воды домой, где нет хлеба, нет света и хнычет детворa, a тем временем муж, лишившийся работы, с горя спускает последние гроши, полученные в ломбарде, восседая в кабачке дядюшки Пуня, который сам раныпе был рабочим, a потом преуспел. "Пляши Нога" никогда не пустует. Не только наш тупик, но, пожалуй, и весь квартал поставляет ему клиентов. Скотники с улицы Ребваль, конюхи с улицы Рампоно встречаются в обираловке Несторa Пуня с ломовиками, которые поутру въезжают через потерну Пре-Сен-Жерве с пустыми мешками или бочками. Иной раз вестовой заглянет в "Пляши Нога" по дороге в форт Роменвиль или Нуази, a Барден тем временем перековывает его конягу. Кабачок дядюшки Пуня служит также конторой по найму рабочей силы. B прокуренном зале толпятся бронзовщики из литейной братьев Фрюшан, расположенной в двух шагах отсюда, на перекрестке улиц Ребваль и Ренар, десяток сборщиков с фабрики Годийо, наладчики от Гуэна, из Батиньоля, клепальщик и два медника от Келя в Вожираре, где делают локомотивы. Один из них все твердит, что на этой каторге долго не протянешь. B один прекрасный день он возьмет и уйдет из

ихнего заведения и наймется туда, где потише, где "эти сволочи мастерa* не будут тебе голову морочить, a будет всего только один-единственный покладистый мастер. Лихо расправив плечи, медник единым духом опрокидывает стаканчик. Зовут его Бастико, он гигант с лишенной растительности физиономией, с перебитым носом. Второй медник, Матирас, с рыжей бородой веером, ухмыляясь, подтверждает, что его дружок действительно уйдет -- это он не зря говорит,-- но все равно рано или поздно вернется к Келю или Гуэну, уже бывали тому примеры. Все дело в том, если, конечно, верить рыжебородому, что Бастико -- и в данном случае он не одинок -- никак не может приноровиться к новым методам труда. Он прирожденный ремесленник и в качество такового вечно опаздывает, прогуливает все понедельники, a порой захватывает и утро вторника, ворчит, бастует, словом, по выражению хозяев, 4лезет в политику".

И вправду, каждое утро на заре наш тупичок оглашают зычные крики Матирасa, выманивающего из дому "своего коллегу*, a через несколько минут начинают перекликаться их супружницы -- Элоиза Бастико и Ноэми Матирас, сговариваются вместе идти на*улицу Бонди, где обе работают y Кристофля в ювелирной мастерской, там занято более четырехсот человек.

Пливар, Фалль, Вормье, итальянец Пальятти, pусский Чесноков, поляк Каменский... Марта всех их знает по именам, главным образом из-за их ребятишек.

B my nopy мой слух не был еще npucпособлен к языку и говору naрижских окраин. С другой cмороны, я, как и все новички, мучился всеми муками nypucma. Мне было как-mo неловко передавамь подлинный язык Бельвиля. Даже nepy было больно воспроизводимъ то, что резало мне слух, a при вморичном прочмении своих дневников меня npocmo коробило. Иной раз я все же пымался передамь эмом рубленый, исковерканный язык обходным путем, через косвенную речъ, Мало-помалу мое yxo освоилось, и лимерамурное кокемсмво nocмепенно оммерло. Я довольсмвовался мем, что скупо переводил на обычный язык то, что npиходилосъ мне слышамь, исключая кое-какие мирады, когда неблагозвучное калечение языка, обычное для жимелей предмесмъя, зучало чересчур грубо, особенно в обласми эмоций. Порой это npомиворечие было слишком резко, и я

записывал, так сказамь, в оммесмку все эми языковые грубосми. Чаще всего записывал слова Maрмы.

Каждый вечер, когда наш тупик может передохнуть от грохота ломовиков, доставляющих товары, Леон, прислуживающий y Пуня, выносит наружу четыре скамьи, козлы и доски. Тут и начинается застольеl Все это кричит, пьет, хохочет и поет до зари. При свете кинкетов на побагровевших физиономиях блестят пот и грязь. Черные мозолистые лапищи взмывают в воздух, будто крылья летучей мыши. Борода, каскетка, блуза и рабочие брюки здесь обязательны. A вот бороденка, подстриженная a-ля Наполеон III, котелок, плащ и редингот -- это уже для буржуа, квартирующих по ту сторону арки. Их окна выходят на Гран-Рю, a к Дозорному тупику они повернуты задом, и нам видна только высокая стена с узенькими, забранными решеткой окошками, откуда никогда не выглянет человеческое лицо. Hy a если твое собственное окошко под крышей выходит в тупик, хочешь не хочешь -- слушай разговоры и песни. Это горланят в темноте собутылышки в "Пляши Нога".

Иной раз из окошка мансарды высунется жена позвать мужа, иной раз она даже выходит из дому с младенцем на руках -- a малыши постарше цепляются за ee юбку -- и, пройдя по смежному лереулочку, дрожа, вступает под арку.

Литейщик Барбере, обслуживающий печи y братьев Фрюшан, влепил своей половине парочку затрещин, так что она быстрехонько отправилась обратно на площадь Вольтерa, где они живут, a он доверительно объяснил собутыльникам:

-- Как это она все в толк не возьмет, что я целых четырнадцать часов проторчал в том пекле и имею, наконец, право не сидеть на нашем чердаке, где и повернутьсято негде, шутка ли -- сундук и пять кроватей, a тут еще ребятишки орут и эта пискля хнычет. Вот если 6 моя супружница сумела устроиться так, как жена Вормье!

Жена Вормье, чернорабочего, больного чахоткой, пошла в полицию и записалась как гулящая. Впрочем, записаны они там или нет, но только женщины, посещающие "Пляши Нога", считаются погибшими созданиями. На весь Бельвиль особенно славятся две: Дерновка -- дебелая блондинка, до ужаса размалеванная, и долговязая брю

нетка, по кличке Митральеза, потому что, как только она откроет зубастый ртище и начнет крыть всех и вся, кажется, будто стреляет картечница, изобретенная капитаном Рефи.