Николай Бердяев - Русский народ. Богоносец или хам?

• Название: Русский народ. Богоносец или хам?
• Автор: Николай Бердяев
• Жанр: Философия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4438-0713-3

Николай Александрович Бердяев — крупнейший русский философ XX века, после Октябрьской революции 1917 года был выслан из России. В своем творчестве Бердяев перешел от марксизма к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма. Большое внимание Н.А. Бердяев уделял особенностям русского сознания и мировоззрения.

Николай Онуфриевич Лосский — выдающийся представитель русской религиозной философии, один из основателей направления интуитивизма в философии. После революции, как и Бердяев, он был выслан из России и продолжал свою деятельность в эмиграции.

В книге, представленной вашему вниманию, собраны произведения Н.А. Бердяева и Н.О. Лосского, посвященные русской ментальности. Что представляет собой русский народ, какие черты преобладают в нем; кто он в главной своей сущности, — «народ-богоносец», по определению Ф.М. Достоевского, или народ, подверженный влиянию «грядущего хама», как считал Д.С. Мережковский?

Бердяев и Лосский, каждый со своих позиций, дают блестящую характеристику русского народа.

---

Ценные характеристики творчества русских писателей, выраженные к тому же превосходным языком, можно найти в трех томах книги Ю. Айхенвальда «Силуэты русских писателей». Еврей Айхенвальд принадлежит к числу тех представителей высокодаровитого еврейского народа, которые глубоко проникли в дух русской культуры, полюбили ее и своим творчеством внесли в нее ценный вклад.

Что касается русской стихотворной поэзии, глубокий смысл ее и высокая красота несомненны. Достаточно вспомнить следующие имена: Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет, Блок.

Чрезвычайная даровитость русского народа сказывается, между прочим, в том, что в русской литературе в течение одного века явились три несомненных гения: Пушкин, Достоевский и Лев Толстой.

Особо следует отметить, что обличение зла нередко выражается у русского народа в форме сатиры. Островский говорит о «сатирическом складе русского ума» и указывает на «бойкие, живые» народные слова для характеристики всех явлений. Известно, как метки прозвища, даваемые людям русским народом.

Сквозь всю историю русской литературы тянется струя острых и талантливых обличений зла и всяких недостатков русской жизни, весьма содействовавшая поднятию уровня жизни. Из комедии Грибоедова «Горе от ума» многие меткие замечания стали своего рода пословицами и поговорками. «Ревизор» и «Мертвые души» Гоголя глубоко повлияли на жизнь русского народа, напр., содействуя искоренению взяточничества. Даже и в наше время такие образы, как Хлестакова или Ноздрева, напоминают русскому человеку, каких свойств своего характера следует ему опасаться. Лермонтов, потрясенный гибелью Пушкина, написал стихотворение «Смерть поэта», кончающееся так:

Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда — все молчи!.
Но есть, есть Божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный судия: Он ждет;
Он недоступен звону злата.
И мысли и дела Он знает наперед,
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

Хомяков, славянофил, преувеличивавший достоинства России, призывал в начале Севастопольской кампании русский народ к покаянию, гневно перечисляя грехи России:

В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена;
Безбожной лести, лжи тлетворной,
И лени мертвой и позорной,
И всякой мерзости полна!

Творчество Островского, примеры которого были даны в предыдущих главах в связи с вопросом о самодурстве и семейном деспотизме, представляет собою хороший образец «сатирического направления русского ума».

Достоевский дал в романе «Бесы» потрясающее изображение сатанинской стороны русского революционного движения, но в том же романе он заклеймил и губернаторский произвол. Вообще сатирическое изображение полицейского удушения жизни было весьма распространено в русской литературе царского времени, когда, несмотря на цензуру, можно было в значительной мере бороться с недостатками общественной и государственной жизни. Достоевскому принадлежит насмешливое выражение «административный восторг». Щедрин создал образ «Угрюм-Бурчеева», Чехов — «унтера Пришибеева».

Русские писатели нередко также боролись со злом и средствами мягкого юмора. Чехов задавался целью юмором побеждать зло. Владимир Соловьев, чрезвычайно чутко подмечавший всякое уклонение от добра, любил шутки и юмор. Ему принадлежит стихотворение:

Из смеха звонкого и из глухих рыданий
Созвучие вселенной создано.
Звучи же, смех, свободною волною
И хоть на миг рыданье заглуши.

Ты, Муза бедная! над темною стезею
Явись хоть раз с улыбкой молодою
И злую жизнь насмешкою незлою
На миг обезоружь и укроти.

* * *

Но мастером злой насмешки был Салтыков-Щедрин, стоящий в ряду величайших сатириков мировой литературы. В «Истории одного города» он изображает историю России под видом истории народа «головотяпов», которые обо все головою тяпали, об стену, даже об пол, когда Богу молились. Принявшись свою землю устраивать, они начали с того, что «Волгу толокном замесили… свинью за бобра купили, да собаку за волка убили… потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел». Когда надумали искать себе князя, «искали, искали они князя и чуть-чуть в трех соснах не заблудились». Князь объявил: «тех из вас, которым ни до чего дела нет, я буду миловать, прочих же всех казнить» И в самом деле, во время Севастопольской кампании, когда русское общество стало тревожиться, узнавая о злоупотреблениях интендантства и т. п. недостатках, император Николай I воскликнул: «Им какое дело!» У русского народа до ограничения самодержавия манифестом 17 октября 1905 года не было даже права подачи петиций. Правда, после Октябрьской революции советское правительство пошло гораздо дальше: оно отменило даже право молчания.

Все уголки и обычаи русской жизни привлекали к себе внимание Щедрина, и всякую пошлость он обличал беспощадно. В очерках «За рубежом» он, например, рассказывает о господине, который говорит: послужил и жду «прростого ррусского сспасиба!» В очерках «Круглый год», говоря о русских помещиках, проматывающих свое состояние, наслаждаясь жизнью в Париже и на курортах, он приводит телеграмму из Ниццы от матери, поздравляющей сына с получением чина коллежского советника: «Преисполнена гордости. Благословляю коллежского советника. Продавай Россию, продавай быстро, высылай деньги. Сижу на мели. Наталия».

Получатель телеграммы поясняет: «У нас есть пустошь Рускина, а на телеграфе переврали… Гм…какая однакож, можно сказать, провиденциальная ошибка!»

В «Письмах к тетеньке» рассказано о Ноздреве, который издает газету «Помои», издание ежедневное, «без претензий и мило. В программе объявления сказано, мы имеем в виду истину — еще милее». В наше время необходимо издание сочинений Щедрина с комментариями, открывающими, против кого направлены, были такие выпады его. Но они сохраняют значение и для нашего времени, когда в советской прессе издается, например, газета «Правда», где нет почти ни одного слова правды.

Не только о реакционерах, о подвигах Угрюм-Бурчеевых, об «охранительной» публицистике, но также и о либералах Щедрин находит, что сказать. В «Сказках» он так изображает степени уступчивости мягкотелого либерала: «по возможности», «в пределах» — свобода, обеспеченность, самодеятельность; «хоть что-нибудь» и, наконец, сведущие люди посоветовали: идеалы сократи и действуй «применительно к подлости».

Великолепны имена, изобретаемые Щедриным, например, фамилии кулаков — Колупаевы, Разуваевы; нововременского критика Буренина, талантливого, но грубого, он назвал Неуважай-Корыто. Имея в виду свойства населения различных губерний Щедрин использовал насмешливые характеристики их, изобретенные самим русским народом: кособрюхие, губошлепы, вислоухие, лукоеды и т. п. «Русский народ на прозвища мастер», — говорит Тургенев в рассказе «Певцы» и приводит несколько примеров, характеризующих лиц, бывших при нем в корчме, например, «Оболдуй, Моргач».

Иностранцы, читая русскую литературу, изобилующую обличениями недостатков русской жизни и русского государства, нередко воображают, будто русский народ — особенно порочный, примитивный и жалкий. Они не понимают того, что подчеркнуто сатирический характер русской литературы свидетельствует о борьбе русского народа со своими недостатками, и борьба эта в высокой степени успешна. Нашелся социолог Бруфорд, настолько не понимающий этого значения сатирической литературы, что он вообразил, будто, пользуясь произведениями Чехова, односторонне сосредоточившего внимание на отрицательных явлениях русской жизни и редко изображавшего положительные стороны ее, можно дать характеристику России как целого. Ему неизвестно, что Чехов, хорошо знавший Россию, сказал в письме к сестре: «Боже мой, как богата Россия хорошими людьми». Сам Чехов в своем служении народу, как земский врач, воплотил в своем поведении все добрые качества замечательной по своим высоким достоинствам русской интеллигенции.

Ничего этого не зная, Бруфорд в конце своей книги сочувственно ссылается на книгу Эрнеста Баркера, который говорит, что в России имеется невежественное, дрянное крестьянство и «лицемерная, лживая, истерическая, необразованная, ленивая интеллигенция»; такому народу, говорит он, необходима была большевистская диктатура. Всему миру известно теперь, что безбожный и бесчеловечный советский режим представляет собою сатанинское зло. Какое отсутствие нравственной чуткости проявляют люди, думающие, что какому бы то ни было народу полезно было бы подпасть такому режиму! Если бы Бруфорд узнал о России то, что знают о ней люди, подлинно изучившие ее, Леруа-Болье, Грахам, Бэринг, Пэре, Шубарт, он краснел бы от стыда, читая свою книгу.