Боб Джадд - Финикс. Трасса смерти

• Название: Финикс. Трасса смерти
• Автор: Боб Джадд
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00501-0

Романы Боба Джадда, вошедшие в данный сборник, объединяет главный герой — Форрест Эверс.

В романе «Финикс» он возвращается в родной город после гибели родителей и оказывается втянутым в водоворот горячих мафиозных разборок.

В романе «Трасса смерти» из Форреста — гонщика «Формулы-1» — при помощи новинки, туалетной воды для мужчин — сексуального аттрактанта — пытаются сделать самого притягательного для женщин представителя сильного пола.

Содержание:

Финикс

Трасса смерти

---

Я вспомнил Сьюзен, ее связь с Алистером, и мне захотелось, чтобы все это никоим образом не было связано с гибелью Фила. Сьюзен, Сью Вторая и Джош — стали мне как родные. Вспомнил свою пустую квартиру на Холленд-парк — берлогу одинокого волка. Стал вспоминать, как давно женские руки ласкали меня, думать о том, как остановить Нотона, наезжающего на меня. Остановить, утопить! Чтоб и следа не осталось! Через день я его увижу. Я хотел не много, и у меня было в изобилии все то, что называют жизнью, хотя жизни еще и не было. Я думал об этой привлекательной агрессивной тридцативосьмилетней женщине напротив, еще играющей девочку, внешне грубую, как резиновая кукла, и жалкую, заплаканную, как девчонка. Вирджиния — она же Джейнис Корловски — вся переливалась по милости осветителей, направивших на нее свет ярких ламп, установленных на подставках. Ее огромные серосиние глаза в прожилках вен моргали от этого света. Все это организовала она сама, и притом почти по капризу, и летела сюда двенадцать часов. Ради чего? Ради продвижения в карьере? Ради меня? И я понял, что устал быть пешкой, устал быть игроком, помимо своей воли участвующим в крупной игре.

— Что бы я хотел, — ответил я, — это выиграть гонки «Формулы-1».

— Вот это мне в тебе и нравится, — воскликнула Вирджиния, потянувшись через стол и коснувшись моего лица. — Ты такой ребенок! Довольствуешься такой мелочью!

Может, с ее точки зрения это было мелочью. Но я так не считал. Возможно, это было моей ошибкой — довольствоваться малым. Возможно, если бы я стремился к большему, все было по-другому.

— А ты такая взрослая! — ответил я. — И несчастлива, имея так много!

— Все это — дерьмо! — заявила Вирджиния настолько громко, что к нам обернулись люди, сидевшие за столиками, расставленными вокруг нас, как декорации на сцене.

— Тогда зачем ты здесь?

— Форрест, — сказала она, беря меня за руку, — что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Скажи «спокойной ночи»!

— «Спокойной ночи»? Что ты имеешь в виду? — Ее бледное лицо начало краснеть.

Мне как-то говорили, что нрав у нее ужасный. У меня шевельнулась ленивая мысль, а как она поведет себя, если что-то будет не по ней?

— Послушай, я вычитала об этом заведении в журнале, — обратилась она ко мне. — Оно считается крупнейшим рестораном в мире. Ты не поверишь, но на десерт здесь подают грушу. Нам предстоят еще съемки в «Катафалке». Там эта новенькая девочка, француженка — да как же она себя называет, Кокиль? Так она всякие сексуальные штуки проделывает прямо на сцене, мне надо взглянуть на нее, о ней сейчас много говорят. Там все для нас уже организовано. Я проделала весь этот путь, чтобы увидеть тебя, а ты все, что хочешь от меня, это чтобы я сказала: «Спокойной ночи»?

Я отодвинул стул и встал.

— Вирджиния, — сказал я, — прошлой ночью погиб мой друг. Я сейчас возвращаюсь в отель, и ты можешь ехать со мной, если хочешь. Или можешь заехать к Кокиль. Я пошел спать.

— Ты — ПОДОНОК! — ответила она, тоже вставая.

Я кивнул метру, который стоял подле Вирджинии на случай, если она пожелает что-либо, Лорансу, который опустился на колени на ковер, фотографируя ее, и прошел мимо молчаливых, хорошо одетых мужчин и женщин за столиками, пожирающих нас глазами.

На лифте спустился вниз, вышел через парадную дверь, сунул привратнику пятидесятифранковый банкнот и молча остановился, вглядываясь в самых настойчивых, все еще стоявших за полицейским желтым ограждением. Мое появление было встречено без интереса. Они знали, что настоящая звезда все еще внутри. Привратник придерживал передо мной открытую дверь такси, и тут в толпе раздался возглас, а затем послышались крики «ВИИИИИИИРЖИИИНИИЯЯ!».

Они пролезли за ограждение, и ей пришлось проталкиваться сквозь них, а Лоране и другие фотографы держали свои камеры над головой, мелькали вспышки. И вот тогда был сделан еще один снимок, тот, где она протискивается через толпу ко мне и который шайка рекламщиков из «Шанталь» продала в британские газеты. Потом про фотографию Панагян заявил, что это — гениальное творение. Она схватила меня за руку и прошептала на ухо:

— Ты — настоящий хрен!

Я сказал водителю ехать в «Крийон». Вирджиния опустила стекло в двери.

— Только не заблуждайся, — предупредила она, высовываясь из окна и махая рукой толпе в фейерверке фотовспышек.

Я вовсе не бегаю за тобой, как какая-то дурочка. — Она подняла стекло и устроилась удобней. — Я раздумала ехать в «Катафалк». Какой-нибудь вонючий фотограф, охотник за сенсациями, улучит момент, чтоб снять меня вместе с Кокиль, а я рядом с ней буду выглядеть как дохлый попугай.

— Ты прекрасно смотришься, — возразил я. В полутьме на заднем сиденье такси она смотрелась вполне прилично, так как видны были одни глаза и рот.

— Я и без нее выгляжу как дохлый попугай. Тогда как, по-твоему, я буду смотреться рядом с девятнадцатилетней девчонкой. Иногда себя чувствую такой разбитой, — пожаловалась она, протирая глаза. Она выпрямила спину и насупилась, пока мы пересекали реку. — Ты когда-нибудь пользуешься этим средством? — спросила она, глядя через окно на туристский теплоход, который скользил под мостом, освещенный вместо ламп свечами.

— Чем именно?

— Да «Формулой-1», дурачок! Духами, которые нам положено рекламировать.

— Все это — трюк, — ответил я. — По-моему, они их готовят из мастики для натирания полов.

— У меня есть флакон, — сказала она, повернувшись ко мне в последнюю минуту, — не проверить ли его на деле?

Глава 22

Мы бежали.

Наше такси высадило нас возле отеля. Для съемок ночи в Париже еще было рано: не было и десяти часов, — а по нашему сценарию мы должны были поселиться в отеле лишь в час ночи. Но для небольшой толпы репортеров и фанатов было вовсе не рано, чтобы поджидать нас возле отеля. Я было рассчитывал, что мы сможем проскользнуть мимо них, выскочить из такси и смешаться с толпой, прикинувшись такими же зеваками, пошляться вокруг, подождать, когда начнется съемка. Но в полумраке такси я упустил из виду, что Вирджиния — это настоящая речная сирена, которая трубит в туманную погоду. Ее заметно издалека. Эти платиновые волосы, восьмиугольные тени, пурпурно-розовое платье, с разрезом ниже пупка, в сочетании с черными баскетбольными кроссовками, могли считаться маскировкой разве лишь в Голливуде. Как только сверкнула первая вспышка, разразились крики «ВИИИИРДЖИИИИНИИИИИЯЯЯ!!! ВИРДЖИИНИИИЯЯ!». Я первым нырнул в сумятицу, Вирджиния — за мной вплотную, наклонив голову, на полусогнутых ногах, проталкиваясь через эту толпу, напоминающую осьминога с щупальцами из ног, рук, видеокамер и бледных кричащих лиц.

«Фооорррреееест! Фооооррреееесст!» — выкрикнуло несколько женщин из недр этого моря «ВИИРДЖИНИИИИЙ!». Пока я пробирался сквозь толпу, меня жестко ощупывали со всех сторон. Уже нет пассивных «группи», робко предлагающих лечь под вас. Уже подросло новое поколение, активное, агрессивное. Они берут все, за что можно ухватиться. «Хваталы».

Вестибюль в отеле «Крийон» похож на старую скрипку из ценных пород дерева, заключенную в деревянный футляр цвета марочного шампанского и меда. Построенный за десяток лет до Первой мировой войны из двух городских домов Людовика XV семьей виноделов Таттингер и выходящий фасадом на один из красивейших и крупнейших городских пейзажей в Европе, ныне отель «Крийон» превратился в источник больших денег. Деньги приходят и уходят через его вестибюль с точностью и размеренность океанского прилива и отлива. Этих денег вполне достаточно, чтобы удержать от краха империи стали и вина, когда рушится вся наша экономика. Деньги вполне достаточные, чтобы обеспечить безбедное существование четвертого, пятого и шестого поколений Габсбургов, Романовых и Ротшильдов. Это та часть страны денег, где просто богатым делать нечего. Торговцев валютой, кинозвезд и скороспелых компьютерных миллионеров направляют в «Риц» или «Плаза Атене» со словами: «Извините! Мы весьма сожалеем, но все места заняты», — и служащие, разделяя огромное финансовое бремя своих постояльцев, обычно изображают на лицах только озабоченную услужливость. Поэтому они проявили весьма слабый интерес, когда мы с Вирджинией вломились в парадную дверь, как коммандос.

Вирджиния только прокричала «Ключи!», как тут же бледный молодой человек в сером костюме за стойкой повернулся назад, выхватил тяжелый бронзовый ключ с кисточкой из череды ящичков позади него, повернулся к нам и подбросил ключ в воздухе. Вирджиния поймала его на лету, пока мы мчались с ней через вестибюль. Какие-то обычные постояльцы, одетые для какой-то древней послевоенной церемонии типа коктейля, замерли, как статуи, а мы бросились в лифт, отделанный панелями из орехового дерева.

Тяжело дыша, Вирджиния бросила: «Привет!» — блондину лифтеру, стоявшему у панели с кнопками. Он кивнул в ответ, нажал на кнопку, двери сошлись, и мы взмыли над волной туристов, фанатов и репортеров, хлынувшей в вестибюль.