Ник Перумов - Черная кровь. Черный смерч

• Название: Черная кровь. Черный смерч
• Автор: Ник Перумов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03112-Х

Дилогия «Фэнтези каменного века» в одном томе.

Лук и копье с каменным наконечником - надежное оружие в привычных руках воинов и охотников из человеческих родов. Волшба колдунов и шаманов - тоже оружие, без которого никак не обойтись. Особенно когда каждую кроху жизни нужно отстаивать у суровой природы, когда леса и реки кишат всякой нежитью, а орды чужинцев могут нагрянуть в любое мгновение и не пощадят ни старых, ни малых.

Смелый эксперимент двух признанных лидеров российской фантастики! Убедительная попытка создания нового направления - "Фэнтези каменного века"!

Содержание:

Ник Перумов, Святослав Логинов. Черная кровь (роман), с. 5-360

Святослав Логинов. Черный смерч (роман), с. 361-635

---

Многолюдство одобрительно зашумело. Верно! Эк и ловко же придумал шаман! К смерти приговорили – значит, Мать-Земля не прогневается. Ведь приговорили же! Среди живых более не числим! Имя отняли! Погребальный обряд справим честь честью!

Таши слышал этот гул. На сердце полегчало. Едва ли смертный приговор встретили бы так. Неужто – оправдали?.. Да нет, и на такое не похоже. Оправдай народ Унику, Крага сейчас бы визжала, что поросая свинья. Чему же они так радуются?

Юноша змеёй выскользнул из зарослей и крадучись двинулся к посёлку.

Всю ночь Матхи, Бойша и мрачный, как туча, Ромар провели под открытым небом, верша мрачное смертное колдовство, словно мор пришёл в посёлок, от которого одна Мать-Земля избавить может. Старухи, запершись в доме Латы, справляли всё потребное над Уникой. Этого Таши не видел. Да и, сказать по правде, видеть не хотел. Живой хоронят! Погребальные песни поют! В одежду смертную одевают! Разве что не закапывают…

Наутро после суда Ромар одному ему ведомым способом отыскал Таши, по-звериному кружившего вокруг деревни. О приговоре Таши уже знал – хватило подслушанных обрывков разговоров.

– Хуже дело обернулось, чем я думал, но не так плохо, как могло оказаться, – ободряюще сказал безрукий колдун. – Матхи шаман мудрый, понимает, что невинной кровью только беду накличешь. Но и против древнего закона пойти он не может. Нет у него на это власти. Однако рассудил толково, казнь отсрочить сумел. И уж теперь всё от нас зависит…

– Прокрадусь ночью и уведу! – глухо вырвалось у Таши.

– Уведёшь? Куда? – озлился Ромар. – Глуп ты ещё, видать, как годовалый телок. – Вход в землянку Матхи наговором запечатал! Ты, я, кто угодно – через порог как ни в чём не бывало шагнёт, а Унике там дороги нет, понимаешь?

– Значит, подкоп сделаю! – не сдавался Таши.

– Быстро соображаешь… молодец, – усмехнулся Ромар. – Да только всё равно – куда вы подадитесь? Человек без рода – уже не человек, а сыть звериная.

Это Таши отлично знал и сам.

– Ну а ты-то что скажешь? Сколько они Унику в порубе продержат?

– Сколько продержат? Я надеюсь, пока дитё не родится. Увидят люди нормального мальчишку… или там девчонку, кого уж отец Лар пошлёт, увидят, что не проросла Мать-Земля камнями, что огонь с небес не упал… и сами потом будут удивляться, что думали дурно.

– А река как же? Ведь эту беду на Унику как раз и хотели свалить! Я далеко был, и то слышал.

– Что слышал? Как Муха орал?.. Так у Мухи от горя голова помутилась. Ему Великая дороже жены и детей.

– А ты сам как думаешь?.. – с некоторым трепетом спросил Таши.

– Всё бывает, – Ромар пожал плечами. – Много непонятного за последнее время случилось… тёмные дела в мире творятся. Но всё-таки, повторю, что всё бывает. Не из-за Уники обмелела Великая. Я бы знал. Успокойся.

И видно, что и самому Ромару горько, а слово утешения сказал, и вроде как полегчало… Жаль, нельзя такое же слово Унике передать, на разговоры с ней Матхи наложил строгий запрет. С умершими может беседовать только шаман, да и то, если они сами того захотят.

Народ в посёлке от Таши шарахался. Выкрикнуть вслед обидное не решался ни один мальчишка. Да и сверстники поспешно сворачивали с дороги. Однако возле самого Дома Молодых Вождей Таши поджидал Тейко. В глазах у него была такая ненависть, что только смертью может насытиться.

– Жду у Старого ручья, – сквозь зубы процедил Тейко. И добавил, плюнув Таши под ноги: – Мангас!

Таши даже не сразу понял, что сказал ему Тейко. А поняв, мимоходом подивился, что разумник Тейко на такое решился. Кровавые поединки между родичами строго запрещены. Нельзя, не можно такого допустить, чтобы в роду свои начали кровью считаться. Кто первым оружие обнажил, кто ответил – неважно; обоих ждёт изгнание. А коли один из поединщиков смертью умрёт, то и второй за ним не замедлит. Это уже закон Лара: окапывать убийцу в землю и, рук не марая, ждать, пока сам умрёт.

Таши ничего не ответил. Молча отодвинул плечом соперника, прошёл в дом. Положил на место лук, копьё. Даже нож, с которым не расставался, вынул из-за обмотки, спрятал в мешок. Хотя ему страшиться нечего, он и без того в глазах родичей законопреступник.

Ромар о брошенном вызове догадался сразу, издалека заметив, как Тейко и Таши поодиночке уходят из селения. Всё ясно. Ума Тейко лишился; да и Таши не лучше! Нельзя с бесноватым связываться… Только как их теперь остановить? Куда они умотали, жеребцы быстроногие? Придётся спрашивать амулеты, а тем временем два молодых олуха вполне успеют переломать друг дружке кости.

Окончив гадание, Ромар вышел из ворот, огляделся. Невдалеке пастухи лениво гнали отару. Вокруг, как обычно, крутилась целая стая приблудных собак. Ромар уже совсем было собрался поворачивать к Старому ручью, когда его не по-стариковски острые глаза заметили вдали какое-то движение.

Двое бегут…

А вот что это там, за ними?!

Ромар внезапно ощутил разливающийся внутри холод. Оцепенев, старый колдун смотрел, как, теряя последние силы, мчатся ушедшие час назад парни, а за ними, быстро сокращая разрыв…

Страшным усилием Ромар преодолел оцепенение, призвав все силы, что жили в его увечном теле.

– Тревога!!! – гаркнул он так, что слышно было, наверное, во всём селении. Голос колдуна каким-то чудом проникал сквозь глинобитные стены; люди бросали обыденные дела, хватали оружие. Никогда ещё на памяти живущих не кричал так колдун Ромар, и никогда не слышался в его голосе такой ужас.

Таши поспел на место поединка раньше противника. Присел на корягу, когда-то лежавшую на дне высохшего ручья. Как о чём-то неважном подумал: а что он будет делать, если Тейко сейчас появится с копьём в руках? Закон сурово карает проливающих родную кровь; и потому, по негласному уговору, оружия на такие сшибки не брали. Голые руки – и всё. Но тоже немало, если учесть, что этими руками далеко не самый сильный охотник мог задушить волка.

Как ни странно, но злости на Тейко у Таши не было.

С холма, возле которого ещё недавно журчал Старый ручей, хорошо видно Великую. Таши сидел на побелевшей, сухой до звона коряге, с тоской глядя на иссохшее русло когда-то полноводной реки. За последние сутки вода ещё спала, и теперь по дну едва-едва струился хилый ручеёк, тут и там стояли лужи, мокрый ил, ближе к берегу высохший и пошедший глубокими трещинами, бессильно распластавшиеся речные травы… Лишь самые глубокие омуты и донные ямы – последнее убежище водяных и омутников – ещё не пересохли. Но если дело пойдёт так дальше, не удержатся и они.

Таши смотрел на реку, на время забыв даже о Тейко и его нелепом вызове. Правильно Муха сказал – погибает Великая. Даже если отобьёмся от диатритов – чем живы будем?..

Шаги Тейко он заслышал издали. Таши не прятался, нарочно сел на самом виду – не того Тейко норова, чтобы стрелу из-за кустов пускать. Незадачливый Уников жених понял насмешку – и, в отместку, решил уязвить хотя бы тем, чтоб подобраться незаметно. Да только куда там!.. От неведомого отца Таши унаследовал не только силу, но и острый, зверю впору, слух. Ага! – ветка-таки хрустнула. Снеосторожничал ты, Тейко, уж больно в себе уверен. Ан нет, смотреть надо, куда ступаешь, и на сучок, каким бы крепким он тебе ни казался, вставать не след.

Таши выждал, когда Тейко оказался возле самого обреза зарослей, резко повернулся к тому:

– Зачем крадёшься, словно согнутый?

Это было тяжким оскорблением. Тейко мгновенно налился кровью, но вида не показал, как бы и не слышал. Вразвалку, небрежно, словно и не таился вовсе, вышел на полянку. Идёт-то вразвалочку, а лицо побелело от бешенства. Еле сдерживается. Сразу видать, что, если ему сейчас не подраться, зло на ком попадя не выместить – совсем плохо будет. Ромар говаривал – от такого, случалось, даже помирали.

– Как хочу, так и хожу… у мангасов не спрашиваю! – Тейко вздернул подбородок.

Как и Таши, он тоже пришёл к месту поединка без оружия. Ростом Тейко хорошо удался, но Таши шире в плечах, коренастее и – всем известно – сильнее. Зато Тейко постарше на два года, поопытней, а это в битве много значит. К тому же если один из поединщиков до того взъярится, что себя в схватке забудет, – то и сущие замухрышки, случалось, одолевали признанных силачей. В Тейко сейчас эта ненависть была. Ненавидел он яро, всем сердцем, не умея – да и не желая – признаться себе, что проиграл он уже этот спор, что никогда не бывать ему с Уникой, никогда не сжимать её плеч, не ласкать жёстких волос, таких чёрных, что цветом с вороновым крылом поспорят; и детей ему с ней тоже не заводить. Оттого-то и кривит губы Тейко, пытаясь обмануть себя напускным презрением к «мангаске». Жаль, что, как ни хитри, от себя всё равно не уйдёшь. Знает Тейко: даже убей он сейчас Таши – Унике его женой уже не быть. Даже если не разгневается на неё Мать-Земля, даже если вступятся предки, даже если вернут ей имя сородичи… Потому что скорее бросится она с речного раската, чем в его, Тейко, дом войдёт. Вот и ярит Тейко сердце, надеясь в унижении соперника хоть как-то утешиться. Глупый. Ненависть помогает только тем, у кого вовсе головы на плечах нет.