Генри Олди - Бездна голодных глаз

• Название: Бездна голодных глаз
• Автор: Генри Олди
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05960-1

Стоит в центре арены Бог-Человек-Зверь. Молчат, затаив дыхание, трибуны. Меч и трезубец против власти Права. Время пришло, время бьет в колокола! Содрогается вложенная в мир Пустота. Время пришло; Путь проходит через нас. Предтечи — человек-тигр Оити Мураноскэ, человек-чудовище Сергей, человек-бегун Эдди, человек-дельфин Ринальдо — вехи на последнем пути Человечества. Мы превращаемся...

...Мы были мудрым, сильным, гордым Сартом, чей удел — прокладывать тропу и ожидать на ее поворотах других, идущих следом; мы стояли на арене, облитой солнцем и голодной влагой глаз; наши обожженные сердца Живущих-в-последний-раз одолели нашу же вампирскую суть — мы вернулись к солнцу и вывели других... наши пальцы тронули струны лея, и взорвалось над нами Слово Последних.     

---

— Здорово, мужики! — крикнул гость от калитки, увидел Ингу с Иоганной и вскинул руки в извиняющемся жесте. — О, да здесь дамы!.. Рад познакомиться, Даниэль и Рыки. Я — первый, он — второй…

Даниэль ткнул пальцем в тигра, который почему-то неотрывно уставился на Ингу, что ту весьма смутило.

— Вы его не бойтесь, — поспешно заявил Даниэль, почуяв натянутость ситуации. — Если его не обижать…

— Его обидишь, — проворчал в ответ вспотевший от трудов праведных Черчек. — Ты это моим волкунам расскажи. Сам знаешь — про кошку с собакой…

— Ну чего ты, дед, зудишь? — пожал плечами автоматчик. — Вроде ж обошлось все?

— Обошлось… Ты б еще под полнолуние приперся — тут бы такое было!..

Во дворе показался расхристанный и тяжело дышащий Йорис. Он бочком подобрался к Даниэлю, следя, чтобы тот отгораживал Йориса от тигра, и неуверенно протянул гостю руку.

— Не серчай, парень, это мы сгоряча…

Рыки подозрительно скосился на Йориса, фыркнул в усы, но, видимо, счел инцидент исчерпанным и разлегся на траве, жмурясь и исподтишка разглядывая присутствующих.

…А потом гости повалили один за другим. Их было много. Инга даже приблизительно не могла бы сказать — сколько. Десять? Двадцать? Сто двадцать? Или это просто в глазах двоится?..

Мелькали лица, шуршали одеяния — от современных до средневековых, от щегольских костюмов до грязных и драных лохмотьев; раздавались выкрики и затевались беседы на мыслимых и немыслимых языках, и Инге уже начинало казаться, что она почти все понимает, а чего не понимает — это как раз та капля, которой ей не хватает до полного сумасшествия.

Взгляд тонул в калейдоскопе незнакомых лиц и фигур — но Инга все же сумела выделить для себя из толпы четверых гостей, на которых взгляд останавливался чаще всего, словно цепляясь за спасительные островки спокойствия в бурлящем, изменчивом, Неприкаянном море.

Внешне эти четверо совершенно не походили друг на друга. И все же… Было между ними что-то общее.

Молодая белокурая дама в бальном платье, словно сотканном из воздуха, и высокий седеющий кавалер в строгом фиолетовом камзоле, лосинах и ботфортах. На боку у кавалера болтался узкий меч или шпага — Инга не разбиралась в оружии и никогда не одобряла Талькину страсть к этому делу. Вот, чуть не подумалось — при жизни не одобряла…

Итак, дама и кавалер. То ли супруги, то ли влюбленные. Во всяком случае, они все время находились вместе, и эту пару знали, похоже, почти все. Зато сами они поздоровались, как с давними знакомыми, лишь с Бредуном и франтом Момушкой — те так и сидели рядышком на бревне у калитки, приветствуя гостей.

Эта пара (не Момушка с Бредуном, а блондинка с ее долговязым спутником в камзоле) буквально завораживала Ингу. Один раз ей удалось поймать взгляд дамы — и Инга чуть не утонула в двух бездонно-черных, сияющих омутах, странно спокойных и печальных, словно их хозяйка уже давно забыла то, что остальные еще только пытались узнать.

Забыла. И понимала, что — зря.

«Те, кто родились — придут. По крайней мере, двое. За них я ручаюсь», — вспомнились Инге недавние слова Бредуна.

Кармики.

Дурацкое слово.

Оно к ним совершенно не подходило.

…А вот веселый, немного подвыпивший парень с азиатской внешностью возникал поочередно возле каждой компании — и большинство косилось на него с недоумением. Даже Бредун, а уж ему-то недоумение было совсем не к лицу.

На парне болтались какие-то экзотические обноски, похожие на восточный халат и безрукавку после того, как по ним прошлась рота солдат в грязных сапогах и напоследок проехалась обозная телега. Эта рвань с успехом могла принадлежать как бродяге времен пророка Магомета, так и его вполне современному коллеге.

Только на забитого бродягу парень походил в последнюю очередь. Было в нем что-то от затаившегося до поры до времени хищника — впрочем, хищника обаятельного и пока миролюбивого. И, оставаясь в недолгом одиночестве, раскосый крепыш поглядывал на остальных Неприкаянных, как дедушка на толпу расшалившихся внучат.

В общем, Инга не позавидовала бы тому, кто разбудил бы зверя, дремлющего в беззаботном веселом оборванце со старыми глазами.

— …Прости меня, я твой тревожу сон
Всей силой самодельного обряда.
Прости меня, я твой тревожу сон:
Я — воин обреченного отряда…*

[*стихи Э. Р. Транка]

Рядом с Бредуном примостился на редкость тощий мужчина лет сорока на вид — хотя, похоже, для Неприкаянных понятие возраста не имело никакого смысла. Сидя у ног Бредуна прямо на земле, тощий и белобрысый гость перебирал струны непонятного инструмента, смахивающего на пятиструнную гитару с удлиненным грифом. Звук у инструмента был на удивление чистый и прозрачный, вроде лютни, и Инга подошла поближе, вслушиваясь в музыку и слова рождающейся песни…

— …Незванным гостем я к тебе вхожу,
Чтоб научиться честным быть и мудрым.
Незванным гостем я к тебе вхожу —
Прозреньем в полночь и печалью в утро…

«…Прозреньем в полночь и печалью в утро», — тихо повторила Инга.

И услышала голос Бредуна.

— Ну что, друзья-приятели, вроде больше ждать некого… В дом пошли?

— А вместимся? — с сомнением оглядел собравшихся Момушка.

Инга вполне разделяла его сомнения — Неприкаянные, оправдывая прозвище, бродили уже по всему двору, и втиснуть такое количество народу в Черчеков дом (и без того не слишком просторный) казалось проблематичным.

Бредун подумал и ухмыльнулся.

— Влезем! — уверенно заявил он. — Давай-ка, Момушка, на пару ухватимся! Не забыл еще? Что нас — двоих не хватит?!.

И уже тише:

— Не хочу Кармиков зря дергать. Не до того им сейчас…

Момушка в ответ поморщился — то ли слово тоже не понравилось, то ли еще чего — но все же встал с бревна.

— Ладно, давай, — нехотя пробурчал он; и они с Бредуном, как по команде, уставились на Черчеков дом и замерли.

Прошло около минуты — Инге она показалась ужасно длинной — и вдруг оба расслабились, зашевелились… а с домом так ничего и не произошло.

«Не получилось?» — хотела спросить Инга, но побоялась.

Тем временем Неприкаянные шумной толпой уже входили в дом. Бредун с Момушкой, ни слова не говоря, последовали за остальными. Инга, как привязанная, тоже двинулась к крыльцу.

У самых дверей кто-то осторожно тронул ее за локоть. Инга обернулась. Рядом с ней стоял тот самый молодой азиат-оборванец, и сейчас он был непривычно серьезен.

— Не ходили б вы туда, — негромко и вкрадчиво произнес он. — Это ведь мы — Неприкаянные, а вы…

В дверном проеме показался Бредун.

— Все в порядке, — бросил он, и замолчал, словно ждал чего-то.

— Что? — донеслось изнутри. — А… Марцелл, это, Сарт… Да тот, тот, какой еще?!.

Бредун-Сарт чуть вздрогнул, внимательно глянул на бродягу и слегка прицокнул языком.

— Все в порядке, Марцелл, — другим тоном повторил он. — Пусть идет. А вон того оболтуса гони в три шеи — этот точно во что-нибудь вляпается!

Под оболтусом подразумевался лохматый Йорис, который с невинным видом намеревался незаметно прошмыгнуть в дом мимо Бредуна.

Загорелый Марцелл с явной охотой и редким умением выполнил указание Бредуна, и малость помятый Йорис смылся за угол, обиженно скуля себе под нос.

…А в избе — да какой это дом, изба и изба! — действительно оказалось полно места. На разбежавшихся в разные стороны стенах горели ровно и не мигая толстые витые свечи; посреди комнаты, ставшей залом, стоял длиннющий — метров двадцать, не меньше! — дубовый стол, накрытый скатертью; вдоль стола — стулья, лавки, табуреты, старинные кресла… Даже трон один имелся. Небольшой. Большая часть мест была занята, да Инга и не собиралась нагло лезть на трон. Чужая она здесь, не то что права голоса — права писка не имеет!..

Вот и поспешила Инга устроиться в углу, на высоком стуле со строгой спинкой черного дерева. Не самое удобное сидение, но выбирать не приходилось.

Неподалеку расположилось уже знакомое Инге по лесной поляне Безликое Дитя. Оно развлекалось тем, что лепило из своего лица-пузыря карикатуры на присутствующих. Лепило уверенно и увлеченно, словно только за этим сюда и явилось. Длинные ловкие пальцы разминали, вытягивали, сплющивали щеки, губы, нос — и вот уже на Ингу смотрит жутковатое подобие Момушки с гротескно узкими губами, смотрит и игриво подмигивает, облизываясь.

Инга отвернулась и обнаружила рядом с собой на ковре полосатого Рыки. Тигр лениво глянул на Ингу — и ей показалось, что зверь тоже подмигнул и ухмыльнулся, облизнувшись алым языком.