Генри Олди - Бездна голодных глаз

• Название: Бездна голодных глаз
• Автор: Генри Олди
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05960-1

Стоит в центре арены Бог-Человек-Зверь. Молчат, затаив дыхание, трибуны. Меч и трезубец против власти Права. Время пришло, время бьет в колокола! Содрогается вложенная в мир Пустота. Время пришло; Путь проходит через нас. Предтечи — человек-тигр Оити Мураноскэ, человек-чудовище Сергей, человек-бегун Эдди, человек-дельфин Ринальдо — вехи на последнем пути Человечества. Мы превращаемся...

...Мы были мудрым, сильным, гордым Сартом, чей удел — прокладывать тропу и ожидать на ее поворотах других, идущих следом; мы стояли на арене, облитой солнцем и голодной влагой глаз; наши обожженные сердца Живущих-в-последний-раз одолели нашу же вампирскую суть — мы вернулись к солнцу и вывели других... наши пальцы тронули струны лея, и взорвалось над нами Слово Последних.     

---

Странная мысль пришла ко мне в голову, пришла и расположилась, как у себя дома.

— Слушай, Ах, а ты мне говорить все это не боишься? Даже если я — тот, за кого ты меня принимаешь, и ждешь ты от меня невесть каких чудес, то все равно ты тут на пять Поступков наговорил. Переплет, как я понимаю, не дремлет… А ну как шарахнет тебя от всей души? Не боишься?

— Чего? — искренне удивился Ах, и тихо засмеялась в своем углу Менора. — Ты же сам вначале сказал — беру, мол, на себя… Все беру. Значит, и мои слова, и мои Поступки — тоже. И Менорины. Тебя и шарахнет в случае чего, не меня же… хотя слова Переплета не колеблют.

«Скотина ты, а не охотник!» — подумал было я, затем прикинул, каково им всем живется, попавшим в Переплет, и извинился за непроизнесенные слова. Молча извинился.

Дождь плясал на крыше, топая и скользя на черепице.

— Спать давайте, — буркнул я, остывая. — В другой раз договорим. Или ты меня, Ах, на дождь погонишь?

— Не погоню, — серьезно ответил он. — За такое крепко схлопотать можно. Одарит Переплет лихоманкой, и руки дрожать станут — ты хоть и на себя брал, а мало ли что… Спи, где сидишь. Все равно постели никакой нету. На…

И тяжелый, пахнущий линялым мехом кожух шлепнулся мне на колени, чуть не придавив взвизгнувшего Болботуна.

— Мыши, что ли… — сонно протянула Менора, и мы принялись укладываться.

Уже засыпая, я вспомнил кое-что из слов Аха, и мне это ужасно не понравилось.

— Охотник, — шепнул я, — слышь, охотник… А Боди — это кто? Блюстители ваши, да?

Ах продолжал храпеть.

— Боди — это Боди, — недовольным тоном сообщила Менора. — Боди-Саттвы. Ну, эти… Переплетных дел мастера.

Она поворочалась и добавила:

— Равнодушные.

И после этого я долго не мог заснуть.

19

Достаточно, чтобы слова выражали смысл.

Конфуций

Я проспал.

Это было глупо, смешно, совершенно по-идиотски, но тем не менее — я проспал. Под проклятым кожухом так тепло и уютно спалось, а сукин сын Ах почему-то меня не разбудил и смылся втихую, прихватив с собой Менору.

Я вскочил, наспех приводя в порядок одежду, проморгался для ясности взгляда, выволок из рукава кожуха сонного и упирающегося Болботуна — ишь, берлогу себе соорудил, нет, чтобы растолкать, когда надо позарез! — и выскочил из домика, по дороге еще раз врезавшись в злополучный сундук.

Лес был пуст. И лишь из-за частокола Книжного ларя слышался какой-то шум. Я навострил уши, уже не удивляясь дружному исчезновению паломников, и понял, что шум этот слишком упорядочен, чтобы называться просто шумом.

«Хреновый из тебя разведчик,» — ехидно заявил мой внутренний голос, причем голос был вроде бы мой, и в то же время почему-то Бакса.

И интонации такие противные…

Я предложил внутреннему Баксу, вместе с его интонациями, на время заткнуться, и пошлепал к частоколу вокруг Ларя, с сожалением поглядывая на замшу своих щегольских полусапожек, превратившуюся в грязную коросту.

Поначалу я двигался осторожно, озираясь по сторонам и перебегая от дерева к дереву — за каждым стволом мне мерещился белорясый Страничник или неведомо какой Равнодушный Боди — но вскоре эта игра в веселых стрелков мне прискучила. Тем более что на всем пути к Книжному Ларю я не встретил ни одной живой души.

Птицы и белки — не в счет. Кстати, тень эта живность отбрасывала исправно, сам видел. Почти неразличимая из-за туч, но — тень.

В частоколе между столбами обнаружилась вполне приемлемая щель, и я немедленно приник к ней. Болботун выпрыгнул из кармана, перемазавшись в грязи с ног до головы, и тоже уставился в дырку у моих ног.

Книжный Ларь оказался при ближайшем рассмотрении двухэтажным зданием из красного кирпича, чертовски обычным и с предельно примитивной архитектурой. Куб без окон — и по периметру здания на высоте трех человеческих ростов тянулся широкий карниз, похожий на балкон.

Или узкий балкон, похожий на карниз. В общем, без перил.

А балконе-карнизе той стены, что располагалась справа от меня, стояли три Страничника. Белые-белые. Аж глазам больно.

Внизу под ними, прямо на земле, были расстелены простыни. Тоже белые-белые. Квадратом. Шагов по пятьдесят на каждую сторону.

А на всей этой немыслимой белизне в своеобразном порядке стояли паломники. Босые. Обувь аккуратно выстроилась у стены Ларя — наверное, чтоб не пачкать белые простыни, которые почему-то не пропитывались грязью, что была под ними.

И одежды на паломниках были черные-черные.

Это мне поначалу так показалось, но, приглядевшись, я увидел, что одеяния паломников скорее темно-синие. Или иссиня-черные.

Короче, чернильный цвет. Траур у них, что ли?..

— Ронг арр нофрет-са пату йонхмор-ри тсатха! — провозгласил центральный Страничник, а два боковых соответственно ударили в гонг и звякнули в серебряный колокольчик; и воздух над паломниками завибрировал.

Я ничего не понял. И, в общем, не удивился этому.

— Мосза зарх-ан кемта фриаш-шор!

Гонг.

Колокольчик.

И эхо. Смутный отклик, исходящий от толпы паломников. Отклик, заставивший вздрогнуть какие-то очень глубокие струны во мне — да и то, по-моему, не мои, а Вилиссы.

Что-то будили эти слова в осколке Дара, в кровоточащем куске чужой души, случайно попавшем в меня и неотвязно напоминавшем о себе.

И затрепетала паутина моих видений.

— Арр абу-лоури мостейн ю-суи!..

Толпа содрогнулась. Каждый звук, произнесенный Белым Страничником, нашел в плотной людской массе своего человека — личного, лишь ему предназначенного! — и интонации Страничника удивительно совпали эмоционально с поведением паломников.

Один рухнул на колени. Другой вскинул руки к небу. Третий завыл и рванул рубаху на груди. Четвертый…

И когда глубокий баритон Страничника возвысился до восклицательного порыва — все заревели в экстатическом восторге, и это было потрясающе и противно одновременно, потому что слюни текли из разинутого рта упрямого промысловика Аха, и его дочери-половинки Меноры, и многих, многих других…

Черные люди на белых простынях. Чернильные люди на белых простынях. И белые рясы над чернильными людьми на белых простынях. И красный Книжный Ларь над белыми рясами над чернильными людьми на белых простынях.

И серое небо над нами всеми.

Я чуть не закричал, но успел зажать себе рот. Умница Болботун воткнул мне в ногу, чуть повыше щиколотки, какую-то ужасно острую занозу — и я был благодарен запечнику за отрезвляющую боль. Мне уже хотелось туда, к ним — стать черным знаком на белоснежной странице, найти свое предназначенное место… хотелось видеть то, что видели они, что отражалось в стеклянных от счастья глазах.

Болботун довольно заухал и потянул меня за штанину.

Мы обошли частокол, выйдя к тыльной стороне Ларя, где никого не было; Болботун юркнул в щель, я со скрежетом зубовным просочился насквозь — и мы, оглядевшись, вошли в Книжный Ларь.

Дверца там обнаружилась. Маленькая такая, неприметная, покоробленная вся…

Снаружи доносились вопли Страничника.

Гонг.

Колокольчик.

И мелькало в глазах черное на белом… черное на белом… буквы на страницах… запекшаяся кровь на мертвой плоти…

20

Того, кто не задумывается о далеких трудностях, поджидают близкие неприятности.

Конфуций

…вниз, вниз, ступенька, вторая, двадцать вторая… налево, еще раз налево, теперь направо, прямо и вниз — ступенька, третья, пятая, двадцать пятая…

Признаюсь честно — мне очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на Книгу Судеб. Или Зверь-Книгу, как звал ее старый Черчек. Тем более, что мой внутренний компас с таким энтузиазмом откликнулся на эту задачу, что я успевал только шевелить ногами и удивляться по ходу дела тем катакомбам, которые обнаружились под Книжным Ларем.

Безлюдным, безликим, без… безопасным?

«И был день, — монотонно бубнил в моей голове голос промысловика Аха, — когда Пустой демон Дэмми-Онна бился над Книгой Судеб с Отцом Гневных Маарх-Харцелом, и оба они рухнули в Бездну, откуда не возвращаются — а Книга осталась. И был день… день… день…»

Затем голос сбивался — я не сомневался, что именно в этот момент происходил очередной экстаз паломников наверху — и ему на смену приходил визгливый противный дискант, попискивавший на окраине сознания:

— Книга Судеб, полное собрание сочинений! Переплет твердый, глянцевый, возможна суперобложка…

И снова — вниз, вниз, ступенька, вторая, двадцать вторая… направо, налево, дверь распахивается от легкого толчка…

И я остановился.