Марина Дяченко - Петля дорог

• Название: Петля дорог
• Автор: Марина Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18171-7

Сочинительница историй Ирена Хмель странствует по тропе миров, созданных гениальным безумцем — ее бывшим мужем. Чтобы вернуться, женщине надо найти самого создателя, и лишь от нее зависит судьба людей, каких она встретит на своем пути. Можно, наверное, сделать еще шаг. Вот только каким окажется следующий мир? Выбор, вечный выбор между поступком и бездействием, любовью и ненавистью...

В довольно-таки мрачном фэнтезийном мире зарождается довольно-таки светлая и романтическая любовь... И, возможно, они жили бы долго и счастливо и умерли в один день, если бы в ветвях зловещего леса не жил, ожидая своего часа, могущественный и безжалостный, с довольно-таки странными представлениями о справедливости — Скрут...

Итак, вперед, дорогой читатель! Дорога зовет тебя!

---

Его пихали в бока и били по затылку, он потерял в толчее корзинку, а кавалькада стремительно продвигалась сквозь толпу, кто-то кричал «Ура!», кто-то бранился… Станко что было сил работал локтями и коленями, подныривал, уворачивался, однажды даже закричал в отчаянии: «Пустите! Там мой отец!»

Кавалькада промчалась, оставив на спинах самых ретивых полосы от ударов бича. Станко вырвался на дорогу, когда она была уже снова запружена народом; всадники умчались, базар шел своим чередом, а он стоял, помятый, потрепанный, затерянный в толпе, и смотрел вслед…

Илияш остановился, радостно схватил Станко за рукав:

— Смотри-ка, нашел!

— Что? — он все еще переживал горечь того далекого дня.

— Переправа! Гать! Не думал, что она сохранилась… Но на карте есть — отчего же и на земле не быть, а? Теперь потихоньку пойдем гатью, а там до замка три дня пути… Три дня по прямой!

Станко опустил глаза, но ничего не увидел. Илияш уже шел вперед; Станко нащупал ногой твердый настил — бревна, уложенные бок о бок, какие-то трухлявые ветки… Это была гать, но гать очень пожилая, вернее сказать, дряхлая.

Тем не менее Станко приободрился. Догнал Илияша, и тот, озабоченно пробуя палкой настил, пробормотал сквозь зубы:

— Только… Осторожно тут. Под ноги смотри, ни шага в сторону! Ни полшага…

Через минуту в темноте вспыхнул огонь — Станко так и не понял, как удалось Илияшу среди такой сырости поджечь мокрую ветку…

Они шли до полночи, и туман рассеялся, и очистилось небо. Взошла луна, и тогда Станко увидел ломаную линию гати, неподвижные деревья вокруг, и картина эта показалась ему жуткой и неправдоподобной.

Болото вздыхало и ухало; из-под корней то и дело вырывались вереницы пузырьков, которые лопались с тихим вкрадчивым бульканьем. Между стволами бродили стайки бледных огоньков; задумай сказочник рассказать сказку пострашнее, он обязательно начал бы ее с описания огромного, залитого луной болота.

Станко догнал Илияша и крепко уцепился за его плечо.

— Скоро рассвет, — пробормотал тот, не оборачиваясь.

Покачивались бревна под их осторожными шагами. Подошвы то и дело соскальзывали, и тогда путники судорожно хватались друг за друга.

— Комаров здесь нет, — бормотал Илияш, — надо же, нет комаров!..

Он хотел что-то добавить, но в эту секунду горестный стон донесся откуда-то из топей и протянулся над болотом.

Станко замер, оцепенев. Илияш, чье плечо сжимали его пальцы, тихонько вскрикнул от боли.

Стон повторился — тоскливый, душераздирающий.

— Ничего, — прошептал Илияш, но голос его дрогнул. — Это ничего, главное — с гати не сходить… Что бы там ни было, Станко, помни: только не бежать!

Станко кивнул, не в силах выдавить ни звука.

Так стояли они, замерев, ухватившись друг за друга; в белом лунном свете можно было разглядеть каждый волосок в густой бороде Илияша. Вокруг зависла неправдоподобная, мертвая тишина.

И вот тишину нарушили мерные, повторяющиеся звуки. Размеренно чавкала трясина — кто-то шел, шел прямо по топям, и к звуку его шагов вскоре прибавилось такое же мерное, жалобное бормотание.

— Стоять, — прошипел Илияш.

Шаги приближались; среди корявых стволов брела, направляясь прямо к путникам, приземистая фигура.

Мелко трясясь, Станко разглядел дорогой камзол, расшитый золотом и каменьями; кое-где к драгоценностям пристала тина и болотная ряска. Голову пришельца, гордо вскинутую, покрывала высокая, богато изукрашенная шляпа. Лицо — Станко быстро отвел глаза — было мертвым, землисто-серым, с глубокой рубленной раной от виска до подбородка.

Чав… чав… чав… — постанывала трясина под каблуками высоких ботфортов. Станко хотелось бежать, бежать что есть мочи.

— Ми-илостивые господа-а… — прогнусил призрак тонко и жалостливо. — Ми-илости… ми-илости…

— Не смотри на него, — выдохнул Илияш в самое ухо Станко. — Стой на месте.

— Премногие скорби и не утолимы… Премногие беды в моем чертоге… Почтите, господа… Почтите честью… — призрак перестал стонать, теперь он, казалось, приглашал — рука его поднялась в широком приветственном жесте, и Станко разглядел на его боку черную дыру от удара мечом и пустые ножны на перевязи.

— Добрые господа… Не почтите за труд… Ясные перлы, чистое злато… — из рукава призрака выпали и утонули в трясине несколько драгоценных камней и слиток золота. — Премногие скорби в моем чертоге… Войдите… Войдите… Почтите честью…

И призрак стал раскланиваться.

Он раскланивался долго, старательно, с некой неуклюжей грацией, с приседаниями и прыжками, от которых глухо чавкало болото. Он прижимал руку к сердцу — или к тому месту, где должно быть сердце. Наконец, он обеими руками взялся за поля своей роскошной шляпы и в глубоком поклоне стянул ее с плеч вместе с головой.

Станко потерял над собой власть. Не видя и не соображая ничего, влекомый одним-единственным желанием — бежать, он рванулся прочь.

— Стоя-ать!

Призрак продолжал раскланиваться, пока на гати кипела борьба. Илияш стал втрое, вчетверо сильнее; он сдавил Станко горло, у того помутилось в глазах, он ослабел — и был плашмя брошен на гать, лицом в тину, и, ухитрившись повернуть голову, видел, как призрак, не переставая кланяться и приседать, подходит ближе, ближе, вплотную, как его страшное лицо сливается с бледным лицом упавшего на колени Илияша, как потом отделяется — с другой стороны, и, пройдя сквозь путников, как нож сквозь пену, удаляется, бормоча непонятные жалобы, невнятные просьбы…

Илияш, оказывается, вовсе не стоял на коленях. Он стоял, по колени уйдя в трясину, и продолжал медленно, медленно погружаться.

— Илияш… — прошептал Станко.

— Тяни, — отозвался тот сквозь зубы.

Утром они вышли на твердую землю, и Станко сразу же лег, окунувшись лицом в небольшое озерцо. Ему вдруг стало все равно, жив князь или умер, взойдет солнце или не взойдет никогда — лишь бы никто не мешал, лишь бы лежать и лежать так вечно, изредка хватая ртом воздух…

Илияш тяжело опустился рядом.

— Ну, все, дружок, — в голосе его не было обычных насмешливых ноток, это был голос смертельно усталого человека. — Ты многое видел… Ты многое понял… Теперь подумай. «Жадные пасти» людей жрали-пожрали… Люди сами друг друга резали, как свиней на бойне, в крови купались… Этот, что на болоте, тоже проклят за что-то, нет ему покоя, и не будет, верно… А теперь еще ты убивать идешь.

Илияш выжидательно замолчал. Станко поднял голову; по щекам стекали грязные потеки воды.

— Это как же понимать? — поинтересовался он медленно. — По-твоему, зарезать невинного человека, ребенка или женщину, и убить князя Лиго — это одно и то же?!

Илияш вздохнул:

— Видишь ли… Тот, кто убивает, всегда убежден, что поступок его оправдан и свят.

Станко вытер лицо и поднялся. Илияш остался сидеть и смотрел на него снизу вверх.

— Вот как ты заговорил, — процедил Станко, пытаясь стряхнуть и боль, и слабость, и безразличное оцепенение. — Вот как… Да если не убить убийцу, он же обязательно снова кого-то убьет!

— Да, — отозвался Илияш устало.

— А если война… Если на тебя — с мечом, то ты что же… с колокольчиком?!

— Да, — снова повторил Илияш. — Но причем здесь ты и при чем здесь князь? Он тебе лично ничего не сделал, он тебя не трогал, он вообще о тебе… ничего и не знает…

— Сдался ты, — горько сказал Станко. — Сдался… У тебя ведь тоже к князю счет, я знаю! Я вижу, как ты вздрагиваешь, когда я его поминаю… Тайна твоя, молчишь — и молчи… Но ты же сам хотел, чтобы я добрался до замка! Золото — золотом, но ты же хотел! А теперь… Не благородство какое-то фальшивое, а трусость в тебе говорит…

— Очень интересно, — проронил Илияш со вздохом, — кто из нас струсил сегодня ночью?

Станко осекся. Пробормотал зло:

— Я трушу, но я же делаю… Я же иду! Я же…

На него вдруг навалилось нестерпимое, неудержимое желание вернуться. Он увидел трактир; он увидел улыбающихся людей на улицах, Вилу, детишек на куче песка, огонь в печурке, пиво на столе, свежий хлеб… Добрые духи, только вы знаете, как в этот проклятый момент Станко хотелось вернуться!

— Я иду! — сказал он непривычным, слишком тонким и ломким голосом. — Я иду, и пусть он… дрожит… Я убью… Он…

Илияш печально покачал головой, и Станко взорвался:

— Он мерзавец! Ничтожная мразь! Жеребец поганый! Грязный похотливый козел! Кобель, кобель! Трус! Женщину обидеть… Это он мастак! А вот пусть встретится с мужчиной, блудливый вонючий кобель!

Он кричал, брызжа слюной, и Илияш отвернулся, и черный поток ругательств тек над его головой, над озером, над стенами камыша… Потом Станко выдохся, и в наступившей тишине Илияш проронил:

— Через шестнадцать с половиной лет некая женщина по имени Вила скажет то же самое своему сыну… Твоему сыну, Станко. И отправит его убивать отца… Тебя, Станко, если ты до той поры не сгниешь у князя в темнице.