Владимир Савченко - Черные звезды (сборник)

• Название: Черные звезды (сборник)
• Автор: Владимир Савченко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-013083-X

Владимир Иванович Савченко родился в 1933 г. Окончил Московский энергетический институт. Фантастику начал писать еще в студенческие годы. Первые опубликованные рассказы - "Навстречу звездам" и "Пробуждение доктора Берна".

"Черные звезды" - сборник ранних произведений писателя. Произведений, полных романтики приключений и азарта научного поиска! Произведений, вошедших в "золотой фонд" отечественной фантастики - и по сию пору не утративших своего обаяния!

Содержание:

Черные звезды (повесть) С. 5-222

Алгоритм успеха (повесть) С. 223-276

Призрак времени (повесть) С. 277-404

Час таланта (повесть) С. 405-496

Перепутанный (рассказ) С. 497-547

Владимир Борисов. Изменить ход цивилизации (послесловие) С. 548-556

---

У пультов мезотронов склонились сосредоточенные люди в белых халатах. На генерала Хьюза, Вэбстера и сопровождавшего их пожилого инженера Свенсона, шведа с молочно-белым лицом и огненно-рыжей шевелюрой, почти никто не обращал внимания. Генерал вскользь осматривал мезотроны, задавал малозначительные вопросы. Было заметно, что его не очень интересует все это.

Вэбстер повернулся к почтительно следовавшему за ним Свенсону:

— Расскажите-ка, что нового, Свенсон?

— Что нового, сэр? Пожалуй, почти ничего… Сейчас делаем примерно по десяти оболочек для снарядов в неделю. Из них, к сожалению, большая часть идет в брак, сэр. Сами знаете…

— Да-да, — кивнул Вэбстер. — Все по-прежнему.

— Делаем детали для новых мезотронов, скоро будет готов еще один, — продолжал Свенсон. — Да, еще вот что: сильно капризничают старые мезотроны, сэр. Просто с ног сбиваемся около них, все отлаживаем… Особенно вон тот, сэр, — он показал рукой на второй в левом ряду мезотрон, — “два-бис”.

— А, один из первых! И что же с ним?

— Ума не приложим, сэр! То происходят какие-то дикие скачки вакуума в камерах, то различные микровспышки… Мезонный пучок колеблется. Трудно разобраться, в чем дело, сэр. Вы же сами знаете, что, когда эти проклятые машины расстроятся, с ними никакого сладу нет…

Свенсону, видно, хотелось излить душу. Но они дошли уже до конца цеха, к дверям второго выхода.

— Так… Теперь покажите-ка вашу продукцию, Герман, — сказал генерал.

— Сейчас.., — кивнул Вэбстер. — Вот что, Свенсон, распорядитесь, чтобы выключили этот “два-бис” и раскрыли. Я сам его посмотрю.

Они вышли на заводской двор. Солнце сияло в ясном лазурном, как и вчера, небе. Лучи его отражались от фарфоровых гирлянд на высоковольтных трансформаторах подстанции. По асфальтированным дорожкам электрокары везли черные лоснящиеся детали из нейтриума.

— Что это? — Генерал показал на возвышавшийся слева белый резервуар с трубами.

— Ртуть.

— И много ее там?

— Резервуар вмещает около двадцати тысяч тонн, но сейчас он наполнен наполовину, не больше.

— Ого! У вас громадные запасы — почти вся мировая добыча за год…

— Вашими заботами, генерал! — иронически вставил Вэбстер.

Молоденький низкорослый солдат, стоявший у входа в склад, вытянулся при их приближении. Вэбстер нажал кнопку в стене, и тяжелая стальная дверь медленно отъехала в сторону. Они вошли внутрь и стали опускаться вниз по бетонным ступеням.

Склад находился под землей. Толстые бетонные колонны подпирали сводчатый потолок, на котором неярко горели лампочки в защитных сетках. Здесь было прохладно и немного сыро. Хьюз и Вэбстер медленно шли мимо чугунных стеллажей, мощных стальных контейнеров и люлек, в которых лежали черные тела нейтриум-снарядов.

— Это уже готовые? — спросил генерал.

— Да. Эти двадцать два — с водородным зарядом. А там дальше — с усиленным урановым, на пятьдесят килотонн тротилового эквивалента.

— Так… — Генерал несколько раз прошелся вдоль стеллажей. Его серая расплывчатая фигура почти сливалась с бетоном стен. — Так… Прекрасно! Мы с вами утром рассуждали о войне. Вот она, наша огромная сила! — Генерал широко развел руками. — И знаете, когда я думаю, что все это великолепие, все это могучее оружие может остаться неиспользованным, мне становится досадно от такой мысли. Черт возьми, ведь это же гигантские затраты умственной энергии, сил, денег и… Что это?!

…Дернулся под ногами бетонный пол. Мигнув, погасли лампочки под потолком. Страшная, нестерпимо грохочущая темнота обрушилась на них вместе с содроганием стен и швырнула их наземь, как котят.

ТЕНЬ НА СТЕНЕ

Территория Днепровского научного института вместе с прилегавшей к ней частью парка была оцеплена, по шоссе пропускали только машины сотрудников и аварийных команд. Пожар потушили сравнительно быстро. Очевидно, часть пламени была сбита взрывом. По лужайкам и асфальтированным дорожкам, проверяя зараженность местности радиацией, ходили люди из аварийных команд в темно-серых, холодно поблескивающих комбинезонах и капюшонах из толстой резины, в одинаковых уродливых масках противогазов. На груди у них висели небольшие зеленые ящички — индикаторы радиации. Аварийщики неправильным кругом сходились к основанию корпуса.

Утро начиналось сильным и холодным ветром. Он схватывал лужи на асфальте морщинистой корочкой льда, качал деревья, рвал облака и гнал их клочья к Днепру. Корпус возвышался обожженной десятиэтажной клеткой из горизонтальных бетонных перекрытий и стальных переплетов пустых оконных рам. Он слегка осел одной стороной и накренился; если поднять голову к быстро бежавшим облакам, то казалось, что это большой океанский пароход сел на мель и покинут всеми.

Через несколько часов было установлено, что в семнадцатой лаборатории, в основании левого крыла корпуса, произошел взрыв, сопровождавшийся сильным выделением тепла и радиоактивного излучения. Однако по силе фугасного действия она соответствовала всего лишь авиабомбе крупного калибра: полторы-две тонны тротилового эквивалента.

Все это доложил Александру Александровичу Тураеву молодцеватый инженер-аварийщик со светлыми усиками на красном от холодною ветра лице — начальник команды. Александр Александрович неловко по-штатски сутулился перед ним.

— Радиоактивная опасность во дворе незначительна. Отсутствует радиация в остальных частях корпуса и во вспомогательных зданиях. В семнадцатую лабораторию мы проникнуть не могли из-за сильной радиации воздуха и самого помещения. Установлены и работают воздухоочистительные устройства. Причины взрыва еще неизвестны. Человеческих жертв не обнаружено… — Окончив доклад, начальник команды спросил: — Разрешите продолжать работу?

— Да-да! Пожалуйста, идите. Однако вот что: пока ничего решительного, пожалуйста, не предпринимайте… без моего… э-э… указания. — За четкой напористостью рапорта академик Тураев все же смог уловить, что инженер далеко не тверд в ядерных исследованиях. — Дело-то, видите ли, очень необычное…

— Слушаюсь! Ждать вашего приказания! — Начальник команды повернулся и хотел выйти.

— Погодите. Э-э… Скажите, пожалуйста, вы не догадались взять пробы воздуха для анализа радиоактивности?

Инженер смешался и развел руками:

— Не учел, товарищ академик… Прикажете взять?

— Теперь уже поздно, пожалуй. Впрочем, возьмите… В разбитые окна кабинета в административном корпусе свирепо задувало. За столом сидел Александр Александрович, в плаще, положив озябшие синие руки на стол “Человеческих жертв не обнаружено…” Перед ним лежали только что принесенные из проходной два табельных жетона. Треугольные кусочки алюминия с дыркой для гвоздя и цифрами: “17—24” — жетон Ивана Гавриловича Голуба и “17—40” — жетон Сердюка. Края округлились от многолетнего таскания в карманах.

Александр Александрович чувствовал душевное смятение и растерянность и никак не мог справиться с этими чувствами. Разное бывало, особенно в первые годы крупных ядерных исследований: люди, по своей неопытности или от несовершенства защиты, заражались радиоактивной пылью, попадали под просачивающиеся излучения ускорителей. Иногда выходили из управления реакторы. Это были аварии, несчастные случаи, но это были понятные несчастья… А сейчас? Тураев чувствовал интуицией старого исследователя, что случилась не простая авария. За этой катастрофой таилось что-то огромное, не менее огромное, чем нейтрид. Но что? С глухой, завистливой печалью чувствовал он, что не ему, восьмидесятилетнему старику, предстоит вести эти исследования: здесь нужна сила, бешеное напряжение мысли, энергия молодого воображения. Голуб и Сердюк! Что ж, они погибли как солдаты. Такой смерти можно только позавидовать. А ведь именно Иван Гаврилович сейчас так нужен для расследования этой катастрофы, которую он вызвал и от которой погиб. У него была и сила, и страстность исследователя, и молодая голова…

Александр Александрович отогнал бесполезные печальные мысли, положил жетоны в карман и тяжело встал: нужно действовать. Он вышел во двор.

На асфальтированных дорожках и лужайках небольшими группами стояли сотрудники. Они выглядели праздно среди тревожной обстановки — в синих, желтых, коричневых плащах и пальто, в красивых шляпах — и, должно быть, чувствовали это. Весть о том, что профессор Голуб и Сердюк находились в лаборатории вчера вечером, в момент взрыва, передавалась вполголоса. Никто ничего толком не знал.

— Сердюк? Так я ж его вчера видел, здоровался! — удивлялся басом стоявший невдалеке от Тураева высокий, плотный мужчина. — Он вчера к нам в бюро приборов счетчик частиц приносил ремонтировать!