Ванда Мараховска - Сказки далеких островов и стран

• Название: Сказки далеких островов и стран
• Автор: Ванда Мараховска
• Издательство: Наша Ксенгарня
• Жанр: Сказка
• Год: 1969

Сборник народных сказок мира в пересказе польских писательниц.

---

Вызвали, наконец, самого придворного медика султана. Тот больного осмотрел, погладил бороду и говорит:

— Великий калиф встанет и ходить будет, как прежде, если только наденет туфли, к которым ни игла, ни шило, ни дратва не прикоснулись.

Услышал об этом Мухамед, день и ночь над своей работой сидит, наконец сделал туфли, ни иглой, ни шилом, ни дратвой нетронутые. Положил их в сумку, взял с собой палку пилигрима, бедный плащ на себя набросил, башлык на голову натянул, чтобы не узнали его, и так вернулся он в свою страну и постучался у ворот отцовского дома. Не узнали его привратники и не захотели впустить в дом неизвестного бродягу. Мухамед сказал:

— У меня есть туфли, которые могут вылечить великого калифа.

— Ха-ха-ха! Посмотрите только на этого оборванца. Ты лучше сам себе сшей обувку, а уж о нашем калифе не беспокойся! Уж он и без твоей помощи обойдется, — насмехались над ним стражники, держась за бока от смеха.

Проходил мимо старый слуга калифа Омара, который еще на руках носил маленького Мухамеда. Он сразу же узнал сына калифа в одеянии нищего, но Мухамед палец на уста положил — велел ему молчать, не выдавать его.

— Впустите этого человека, — сказал слуга стражникам. — Все средства следует испробовать, чтобы спасти нашего господина. А вдруг этот бродяга сумеет ему помочь? Неисповедимы пути Аллаха!

Пропустила Мухамеда стража, и предстал он, наконец, перед ложем больного отца. Но вместо того, чтобы упасть отцу в ноги, он лишь сказал домочадцам, с трудом удерживая слезы:

— Вот лекарство для великого калифа.

Сказав так, он положил у изголовья больного туфли, к которым не прикасалась ни игла, ни шило, ни дратва, а сам вышел из дворца и вернулся в дом своего учителя и благодетеля.

На следующий день весь город забурлил новостями: калиф Омар выздоровел! Вдруг поднялся он с ложа без всякой посторонней помощи, лишь только надел эти волшебные туфли! Сам султан их ему прислал! Эй, люди, люди! Из чистого-пречистого золота эти самые туфли сделаны, серебряными гвоздями подбиты! — перекрикивая друг друга, делились новостями рыночные торговки.

Прошел год, и снова разошлась по городу весть, что калиф умирает.

— Слышал ли ты, сынок, что говорят люди на рынке? — спросил старый сапожник Мухамеда. — Мол, нашего калифа уж ничто спасти не может. Вот если бы ему дали меда тех пчел, что живут за третьей пустыней, он выздоровел бы, а нет — придется ему умирать. Судьба, мой сынок, судьба!

— Что ты сказал, мой учитель, о меде, что за третьей пустыней пчелы собирают? — вскочил Мухамед со своей низенькой сапожничьей табуретки, на которой сидел, работая. Вот, отец его умирает, а его так и не простит, к ложу своему призовет. И ничего он, сын, для него даже сделать не может!

— Я говорю то, что слышал. Медиков ко дворцу собралось видимо-невидимо, сидят, советуются, а один из них, самый старший, так сказал: «Ничто, кроме меда пчел из-за третьей пустыни, ему не поможет».

Услышав эти слова, Мухамед вспомнил о перстне, который получил в гроте от старика и его дочери. «Да ведь говорили они мне, что живут за третьей пустыней от нас, в царстве пчел», — промелькнуло в голове Мухамеда, вспомнил он тогда слова: «Если будешь в нужде, поверни этот перстень на пальце».

Посмотрел он на перстень с золотою пчелкой, легко повернул его на своем пальце и в ту же минуту оказался в цветущем саду за третьей пустыней. А перед ним стояла чудо-девушка из того самого грота. Радостно захлопав при виде его в ладоши, она проводила Мухамеда к отцовскому дому.

— Что привело тебя к нашему порогу, дорогой мой избавитель? — спрашивает она его, проходя с ним по цветущему саду, полному пчелиных ульев, к белому домику над ручейком.

— Большое несчастье у меня случилось, — отвечает Мухамед. Отец мой, калиф Омар, умирает. Только мед ваших пчел один-единственный может жизнь ему вернуть.

— О Мухамед, ты не огорчайся! Мы дадим тебе столько меду, сколько понадобится. Сейчас я отца своего попрошу.

Мухамед загляделся на чудесную девушку, на цветы вокруг ручья, на зеленую траву, и от восторга ни слова произнести не может.

Король пчел, владыка этого края, вышел навстречу Мухамеду, а как только услышал его просьбу, тут же вынес ему кувшин золотого меда и пожелал отцу его здоровья.

Взял Мухамед этот мед животворный, попрощался с красавицей, с королем-пчеловодом, перстень на руке повернул и снова очутился в отцовском дворце, у самого ложа умирающего калифа.

На этот раз он уже открылся перед отцом, упал на колени и сказал:

— О отец, это я, твой сын перед тобой, твой Мухамед. Если не мил я тебе — то уйду тут же, только ты возьми из рук моих этот кувшин меда, собранного от пчел, что за третьей пустыней живут. Этот мед вернет тебе жизнь и здоровье.

Отхлебнул калиф Омар глоток меда, другой — и чувствует, что с каждым глотком, с каждой каплей этого меда сил у него прибывает. Как заново рожденный с ложа своего он вскочил, сына родного к груди прижал и повелел великий пир устроить. Много радости, много веселья было тогда при дворе калифа Омара.

Но и посреди веселья Мухамед сидел молчаливый и задумчивый.

— О чем ты горюешь, сын мой? — спросил его калиф.

— Ах, отец, я думаю о тех, кто волшебный мед мне подарил и возвратил тебе жизнь, — ответил Мухамед.

— Кто же они, эти благодетели мои? Золотом я осыпал бы их! — воскликнул калиф.

— Это те, для кого я пурпуровые цветы тогда сорвал из твоего сада, — сказал Мухамед и во всем отцу признался. Рассказал о том, как он сторожил сад, как не спал, вора поджидая. Как ранил его и по следам крови в грот пришел, как там встретил прекрасную дочь короля пчел, колдовством превращенного в страшного дракона, как от той девушки он узнал о несчастье отца ее и потом решился цветы сорвать, чтобы вернуть ему человеческий облик. И еще рассказал Мухамед калифу, как изгнанный из отцовского дома, из дворца, бродяжничал он по белому свету, пока не взял его к себе сапожник и ремеслу своему обучил так хорошо, что он, Мухамед, сумел отцу туфли сшить без иглы, без шила и дратвы.

Калиф руками всплеснул и воскликнул:

— Так это ты меня и тогда от тяжелой болезни спас, Мухамед? Так это твои туфли меня на ноги поставили? Как же счастлив я, имея такого сына!

— О отец, — сказал тогда Мухамед. — Счастье мое было бы еще полнее, если бы мог я взять себе в жены дочь этого пасечника — владыки пчел.

— Так посылай же скорее к ней сватов. Свадьбу я тебе такую сыграю, что другой такой и свет не видел! — обрадовался отец-калиф.

Э-эх! Тут уж никаким словом, никаким пером не описать этой свадьбы. Невеста взяла с собой золотых пчелок, в венок их вплела, а они так мелодично жужжали и гудели над головами молодоженов, что не нужно было никакой музыки.

Но не беспокойтесь, никого-никого из свадебных гостей они не ужалили — это ведь были заколдованные пчелы.

Мриль (Камерунская сказка)

Однажды пошла мать с сыновьями — Гамбой и Мрилем, копать клубни сладких бататов.

Копай, Мриль, сынок,
Копай, Гамба, сынок,
Сладкие бататы.
Много у много бататов.

Мриль мотыгу отложил, голову кверху задрал: наверху птица парит с большими крыльями, а в кривом клюве своем зайчика держит:

Пусти же зайчика, орел,
Пусти маленького,
Не убивай его, орел,
Зайчика бедненького,

— кричит Мриль и руками машет. Орел зайчика из клюва выпустил, и упал бедный зайчик прямо в руки Мрилю. Тот занес его в дупло дерева и ничего не сказал ни матери, ни брату.

Каждое утро Мриль приносил зайчику свежие листья, пока тот не вырос и не ускакал в лес. Но и теперь, стоило Мрилю позвать его:

Мсура кви вире,
Вире тса камбингу
Уна касанга!

— как зайчик уже мчался к нему из леса, радуясь, что увидит своего спасителя.

Заметил однажды Гамба, старший брат, как Мриль с зайчиком разговаривает. Ни слова не сказав, Гамба на следующий день принес убитого зайчика.

Говорит матери Гамба:

— Матушка, мы будем сегодня есть много мяса, хорошего мяса. Обрадовалась мать, обрадовался отец.

— Хорошее мясо, вкусное мясо я буду сегодня есть, мой хороший сынок, Гамби, мой смелый охотник!

Мриль посмотрел на убитого зайчика и горько заплакал. А потом так сказал:

Мсура кви вире,
Вире тса камбингу
Уна касанга!

Как только произнес он эти слова, унесся сам в воздух и полетел все быстрее и быстрее, все выше и выше.

— Мриль, Мриль в небо летит! — кричит Гамба.

— Матушка, матушка, наш Мриль в небо улетает! — кричит отец.

— Что вы тут за чепуху несете? — отзывается из хижины мать.

— Мриль уже под самыми облаками, Мриль уже под самым небом, высоко-высоко! — кричат снова отец и сын.