Катрин Панколь - Черепаший вальс

• Название: Черепаший вальс
• Автор: Катрин Панколь
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083804-2

Запретные поцелуи и первая любовь дочери, загадочные убийства и письма с того света, борьба темных и светлых сил, Средние века и будни богатого парижского кондоминиума, кровавый ритуал и лучший рецепт рождественской индейки — все смешалось в жизни Жозефины…

Роман Катрин Панколь «Черепаший вальс» взорвал французский книжный рынок, перекрыв тиражи Анны Гавальда.

---

Из комнаты донесся его голос:

— Алекс, программа изменилась, мы едем домой.

— Но мы еще «Симпсонов» не досмотрели, пап! Всего десять минут осталось!

— Нет! Сейчас же! Надевай пальто.

— Десять минут, пап!

— Александр…

— Да ну тебя…

— Александр!

Он повысил голос. Властно, грубо. Жозефина вздрогнула. Ей незнаком был этот голос. Незнаком этот мужчина, отдававший приказы и требовавший повиновения. Она вслушалась в тишину, она вся превратилась в слух, надеясь, что вот сейчас откроется дверь, он войдет, он скажет: «Жозефина…»

Дверь приоткрылась. Жозефина подалась навстречу…

В кухню просунулась голова Александра.

— Досданья, Жози, — пробормотал он, отводя взгляд.

— До свиданья, мой хороший.

Хлопнула входная дверь. «Куда это они? — крикнула из гостиной Зоэ. — Мы же “Симпсонов” не досмотрели!»

Жозефина закусила кулак, чтобы не завыть от тоски.

Наутро в почте оказалась открытка от Антуана. Отправленная из Момбасы. Написанная толстым черным фломастером.

«С Рождеством вас, милые мои девочки. Постоянно думаю о вас и очень вас люблю. Мне уже лучше, но к путешествиям я пока не готов и приехать не смогу. Желаю вам в Новом году много-много приятных сюрпризов, любви и удачи. Поцелуйте за меня маму. До скорой встречи.

Ваш любящий папочка».

Жозефина внимательно изучила почерк: да, писал Антуан. Черточка от «Ж» у него всегда была ниже, чем надо, словно ему лень дотащить ее до середины, а «З» скручено не хуже, чем забинтованные ступни китаянок.

Потом она взглянула на штемпель: 26 декабря. Тут уж не скажешь, что письмо завалялось на почте. Она несколько раз перечитала открытку. Одна, наедине с почерком Антуана. Ширли и Гэри накануне вернулись поздно, девочки тоже еще спали. Она положила открытку на столик у входной двери, на виду, и пошла на кухню выпить чаю. Облокотившись на стол, она ждала, когда забулькает желто-зеленый электрический чайник, и тут ей в голову пришла мысль: а почему Антуан не дает возможности с ним связаться?

Уже второй раз он шлет письмо без обратного адреса. Хоть какого-нибудь: ни «до востребования», ни электронной почты, ни номера телефона, ни названия отеля. Может, он опасается, что его найдут и потребуют отчета? Или так обезображен, что боится вызвать отвращение? Или он живет в парижском метро? Если он живет в Париже, может, он отсылает письма своим приятелям из кафе «Крокодил» в Момбасе, чтобы их отправляли оттуда и девочки верили, будто он еще там? Или все это розыгрыш и он мертв, на самом деле мертв? Но тогда… кто решил его оживить? И зачем?

Чтобы напугать ее? Вытянуть из нее денег? Она теперь богата. А когда газеты пишут об успехе книги, они всегда упоминают миллионные гонорары автора.

Может, он узнал, что она — настоящий автор «Такой смиренной королевы»? Если он не погиб, то читает газеты. Или читал их в тот момент, когда Гортензия устроила скандал на телевидении. А если так, то нет ли связи между нападением на нее и появлением Антуана? Ведь случись с ней беда, все состояние перейдет по наследству девочкам. Девочкам и Антуану.

Нет, это бред, сказала она себе, глядя, как бурлит вода в чайнике. Антуан бы мухи не убил! Но ведь слабый всегда видит себя в мечтах крутым и сильным — так он спасается от реальности, от давления жизни, от неизбежного признания своей беспомощности. А в нынешнем обществе насилие — единственный способ самоутверждения. Если до Антуана дошли слухи о моем успехе, он наверняка воспринял это как личное оскорбление. Я, Жозефина, не от мира сего, средневековая дурочка, вечно сидевшая у него на шее, преуспела в жизни, став для него живым упреком, напоминанием о его собственных неудачах. В нем развился комплекс неполноценности, желание уничтожить источник фрустрации, а значит, устранить меня. Человек, загнанный в угол, моментально решает подобное уравнение.

Антуан верил в успех, в легкий успех. Он не верил ни в Бога, ни в Человека, он верил только в себя. В ослепительного Тонио Кортеса. Ружье у бедра, нога в солдатском ботинке на трупе антилопы, вспышка фотоаппарата — увековечить его славу. Сколько раз я ему говорила, что надо терпеливо строить себя и свое будущее. Не перепрыгивать через ступеньки. Успех приходит изнутри. Он не возникает по мановению волшебной палочки. Если бы не долгие годы исследований, мой роман не стал бы живым, играющим тысячей деталей, каждая из которых отдается в душе читателя. Да, все дело в душе. В душе скромной, терпеливой, ученой исследовательницы. Наше общество не верит в душу. Не верит в Бога. Не верит в Человека. Оно упразднило большие буквы и все пишет с маленькой, внушая слабым горечь и отчаяние, а остальным — желание бежать куда глаза глядят. Мудрые охвачены тревогой, но, сознавая свое бессилие, отступают в сторону, а на их место приходят жадные глупцы.

Да, но… почему он тогда убил мадам Бертье? Потому что на ней была такая же шляпка и он в темноте перепутал? Это возможно, только если он во Франции уже давно. Шпионит за мной, следит, знает мои привычки.

Она прислушалась к песне пузырьков в чайнике — медленное крещендо закипающей воды, затем сухой щелчок, — и залила кипятком черные листья чая. Чай надо заваривать ровно три с половиной минуты, учила Ширли. Если больше, он будет горьким, если меньше — безвкусным. Детали очень важны, важны во всем, не забывай, Жози.

Есть одна деталь… одна маленькая деталь не вписывается в картину. Я ее даже не увидела, а почувствовала. Она снова перебрала в уме события прошедших дней. Антуан. Мой муж. Умер в сорок три года, шатен, среднего роста, тридцать девятый размер ноги, на людях начинает обильно потеть, страстный поклонник Жюльена Лепера и его передачи «Вопросы для чемпиона», белокурых маникюрш, африканских бивуаков и ручных хищников. Мой муж, продававший карабины, никогда их не заряжая. В «Ганмене» его ценили за покладистый характер, хорошие манеры и умение поддержать разговор. Что-то не срастается. Со вчерашнего вечера у меня все в голове перепуталось.

Она постояла, грея руки над чайником, размышляя об Антуане, затем о человеке в красной водолазке, с закрытым глазом и со шрамом…

Антуан не убийца. Да, Антуан — слабый человек, но он не желает мне зла. Я живу не в дешевом детективе, а в своем обычном мире. Надо успокоиться. Возможно, он и правда в Париже, следит за мной, но не смеет подойти. Не хочет звонить в дверь — «здрасьте, это я!». Хочет, чтобы я сама нашла его, обогрела, накормила и спать уложила. Как обычно.

На перроне в метро…

Встретились два поезда.

Почему именно на шестой линии, по которой она ездит постоянно? Она любила эту линию, словно летящую над крышами Парижа, над слуховыми окнами, над кусочками жизни. Тут целуются влюбленные, там мелькает чья-то седая борода, женщина расчесывает волосы, ребенок макает тост в кофе с молоком. Эта линия играет с городом в чехарду, раз — прыгает вверх выше домов, два — вниз, раз — я тебя вижу, два — уже нет. Огромная гремящая змея, Лох-Несское чудовище Парижа. Она любила спускаться на станции «Трокадеро» или «Пасси», а в хорошую погоду — пройтись по мосту до станции «Бир-Хаким», через скверик, где поцелуи влюбленных отражаются в рыжем текучем зеркале Сены.

Она бросилась в прихожую за открыткой и прочитала адрес. Их адрес. Их нынешний адрес. Написанный его собственной рукой. А не надписанный сверху сердобольной почтовой дамой.

Он знал, где они живут.

Человек в красной водолазке оказался на шестой линии не случайно. Он выбрал ее потому, что был уверен: однажды они встретятся.

Спешить ему было некуда.

Она отхлебнула из чашки и поморщилась. Ну и горечь! Слишком долго заваривался.

В кухне зазвонил телефон. Она ответила не сразу. Вдруг это Антуан? Если он знает их адрес, то, наверное, и номер телефона тоже? Да нет, меня же нет в открытых списках абонентов! Успокоившись, она сняла трубку.

— Вы меня еще помните, Жозефина, или совсем забыли?

Лука! Она изобразила радость.

— Здравствуйте, Лука! Как у вас дела?

— Вы — сама любезность.

— Как провели праздники?

— Ненавижу это время… Все считают, что непременно должны целоваться и жарить вонючих индеек…

Она ощутила во рту вкус индейки и закрыла глаза. Десять с половиной минут мимолетного счастья, когда разверзалась земля и рушились горы…

— Я встретил Рождество с одним мандарином и банкой сардин.

— В одиночестве?

— Да. Такая уж у меня привычка. Ненавижу Рождество.

— Люди порой меняют привычки… Если они счастливы.

— Какое пошлое слово!

— Ну, как знаете…

— А вы, Жозефина, судя по всему, отлично повеселились…

Голос у него был мрачный и тоскливый.

— Вас же это не волнует?

— А я и не волнуюсь, просто я вас знаю, Жозефина. Вы приходите в восторг от любой ерунды. И любите традиции.