Леонид Пантелеев - Верую…

• Название: Верую…
• Автор: Леонид Пантелеев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-265-01169-2

Вошедшие в книгу произведения Л. Пантелеева (1908–1987), классика советской литературы для детей, не предназначались автором для прижизненной публикации: их безоглядная исповедальность и правдивость слишком резко контрастировали с общественными нравами застойной эпохи. Кроме автобиографических записок «Верую…» в книгу включена также документальная повесть «Дочь Юпитера» — о дочери последнего петроградского военного диктатора генерала С. Хабалова, в неожиданном ракурсе освещающая интереснейшие страницы нашей истории.

---

Но ведь и это тоже было вопиющее нарушение конституции! Мне скажут — нарушение во благо. Нет, не во благо. Благо — отделение церкви от государства. Об этом буду говорить ниже. Сейчас скажу только, что опека атеистического государства над церковью не могла не быть от лукавого. Если в годы войны примирение с религией еще можно было расценить как хитрость наивную — церковь и верующих попросту покупали, — то в дальнейшем речь идет уже о другом — не о подкупе, а о подкопе, о разложении, о попытке взорвать церковь изнутри.

Не знаю, когда и кому пришла в голову эта, не такая уж в общем сверхгениальная мысль — прибрать церковь к рукам. Пожалуй, уже не Сталину, а одному из его преемников, скорее всего Хрущеву. Почему-то мне кажется, что отношение Сталина к церкви и к религии — во всяком случае в последние годы его жизни — носило характер более глубокий и более, я бы сказал, личный. В начале пятидесятых годов не один раз приходилось слышать-разговоры о том, что хозяин уединился на своей подмосковной даче и не принимает никого, кроме патриарха Алексия. И ведь недаром поднимали в те годы на щит и на все лады, во всех жанрах воспевали Ивана Грозного, этого богомольнейшего из деспотов.

Впрочем, не о том сейчас речь.

Вот один из многих примеров нарушения конституции, когда государство вмешивается во внутренние дела отделенной от него церкви — и в личную жизнь граждан тоже, когда оно самым прямым образом нарушает свободу совести.

Всякий, кто бывает в церкви, видел где-нибудь в притворе или у свечного ящика объявление о том, что при совершении обряда крещения оба родителя и восприемники обязаны представить паспорта.

Спрашивается: кому и зачем требуются в этом случае паспорта? Церкви? Но ведь церковь, как известно, учреждение не государственное, никакими юридическими правами не обладает, да и зачем ей, скажите, знать паспортные данные о крестном отце приобщаемого к церкви младенца?! Всякому ясно, что это не церковниками затеяно. Тем, я полагаю, и в голову не пришло бы присвоить себе милицейские функции. Да ведь если следовать статье конституции, их, этих церковников, к уголовной ответственности привлечь следует: отделены от государства, а вздумали присваивать себе права государственного органа!..

Но — нет, никто их к ответственности не привлекает. И привлечь не может. Не ими потому что эти объявления выдуманы. Расклеены они, эти афиши, по церквам, киркам, костелам и молитвенным домам — по приказанию тех же непрошеных опекунов-атеистов. И делается это, конечно, с одной-единственной целью — запугать молодых родителей, чтобы, увидев грозные слова, задумались, почесали в затылке: стоит ли? Ведь если паспорт, то выпишут и адрес, и место работы. А там, глядишь, и в местком потянут, а то и в партком…

И еще об одном не могли не помнить те, кто сочинял эти запугивающие объявления: о бабушках! Считалось неоспоримым, что это бабушки во всем виноваты. Это они, потихоньку от сознательных родителей, таскают младенцев к попам… Сами родители не понесут.

А ведь носят. Уж сколько лет висят эти устрашающие приказы в православных, католических и лютеранских храмах, а количество крещений не уменьшается. Пожалуй, наоборот. Цифрами я не располагаю, сужу, так сказать, на глаз. Да, все, что мне случается за последние годы видеть, превосходит то, что было, скажем, в тридцатые годы. В ленинградских соборах, например, крестят одновременно по нескольку десятков младенцев. То же я видел и в Москве, и в Литве, и на Украине. Точных данных по этим республикам, как я уже сказал, у меня нет. Но вот что докладывал в прошлом году, выступая, кажется, в США на каком-то международном церковном конгрессе, католикос армяно-григорианской церкви Вазген I. Сообщение о его докладе я слышал своими ушами и все цифры тогда же записал. Вот некоторые из этих цифр. Денежные поступления от верующих на нужды церкви возросли за последние годы в одиннадцать раз! Семьдесят пять процентов детей, рождающихся в Ереване, проходят через обряд крещения. В сельских же районах Армении не семьдесят пять процентов, а все сто. Выходит, таким образом, что и члены партии и даже руководящие работники несут своих детей в церковь.

22

Конечно, тут нельзя не учитывать и того, что церковь является не только учителем жизни, проповедником слова Божия и объединением единоверцев, но что она еще сплачивает под своим кровом и людей одной национальности. Этим, конечно, во многом объясняется, что в таких республиках, как Армения, церковь поднялась вдруг на столь огромную высоту. Говорят — Вазген. Да, Вазген, несомненно, много сделал для просвещения армян, это мудрый князь церкви, но думаю, что тут нельзя забывать еще и о турках, и о массовых высылках «дашнаков», часто людей, по молодости лет даже не имевших представления, что такое дашнаки. Не мешает также помнить и о Емельяне Ярославском, и о сотнях закрытых в свое время и оскверненных храмов и монастырей… О том унижении, которому подвергались церковь и верующие.

Кто-то сказал, что национализм — это суррогат религии. Формулу эту можно повернуть справа налево. Не хочу бросать тень на верующих армян, не сомневаюсь, что их, искренне и глубоко исповедующих христианское учение, очень много, но не все же сто процентов жителей армянской деревни, прошедшие через обряд крещения, вырастают истинными и убежденными христианами! Несколько лет назад мне привелось говорить с сорокалетним армянином, инженером-строителем.

— Мы верующие, — сказал он про себя и свою семью. — Когда бываем в Эчмиадзине, мы всегда ставим свечки.

Но читал ли он Евангелие? Нет. Знает ли хоть одну молитву? Да, знает, что есть молитва «Отче наш». Но сам ее сказать не может. А Символ веры? Не слыхал даже.

Боюсь, что за счет именно таких верующих (хотел поставить это слово в кавычки, но не поставил, не смею), за счет поставленных ими в Эчмиадзинском соборе свечек и выросли за последнее десятилетие доходы армяно-григорианской церкви.

И только ли армяно-григорианской? Нет, разумеется. Найдите возможность (сомнительную возможность) поговорить по душам с десятью молящимися в православном храме. Спросите их: знают ли они Нагорную проповедь? Вряд ли больше трех-четырех из десяти ответят положительно.

А если тот же вопрос задать молодым людям, приносящим для крещения младенцев или стоящим у гроба при отпевании отца, матери или бабушки, — тут уж и «один из десяти» не скажешь. Года два-три назад мне приходилось довольно часто бывать в Антропшинской церкви. Антропшино — следующая станция за Павловском. Когда-то там было имение графа… не вспомню какого. При имении — церковь, строил ее, если не ошибаюсь, Александр Брюллов. Церковь небольшая, но в два яруса, то есть с двумя храмами, нижним и верхним. Почти каждый день там — в нижнем храме — совершалось отпевание. Приезжал автобус похоронного бюро. У гроба толпились с зажженными свечами в руках иногда два-три десятка родственников и близких. Каждый раз, отслужив заупокойную обедню, молодой настоятель выходил на амвон с крестом в руке, и, когда к нему подходили прикладываться верующие, он громко обращался и к тем, кто стоял у гроба и ближе к притвору:

— Православных прошу подойти приложиться ко кресту…

На моей памяти только один раз подошли и поцеловали крест два молодых человека. Другие, может быть, и подошли бы, да — стеснялись.

Увы, одно увеличение доходов церкви никак не может служить доказательством духовного подъема народа, роста его религиозного самосознания. Это свидетельствует, скорее, о росте сознания национального, о том явлении, которое не очень удачно именуют теперь почему-то ностальгией.

И еще одно скрывается за этим обращением народа к церкви, к ее обрядам и заветам: протест. Да, часто неосознанный или смутно осознаваемый — и все-таки протест. Задайте себе вопрос: кого больше в нашей стране — верующих или неверующих? Конечно, скажете вы, неверующих. К сожалению, это так. Десятилетиями трудились наши вожди и наставники, чтобы несколько поколений русских, грузинских, еврейских, армянских, украинских и других советских людей выросли безбожниками. Но загляните на любое православное кладбище… Оговорился: давно уже в нашем отечестве кладбища не разделяются по вероисповеданиям: православное, магометанское, еврейское, лютеранское… Зайдите на любое ленинградское или московское кладбище. Каких там могил больше — с крестами или без крестов? Подавляющее большинство могилок или с надмогильными крестами, или с какой-нибудь мраморной или известняковой плитой, на которой где-нибудь наверху или сбоку выбит чаще всего позолоченный или посеребренный крестик. Процентов 80–85 могил осенено крестами. На остальных — тумбочки, плиты с фотографиями, какие-нибудь обелиски из водопроводных труб. Соответствует ли это тому соотношению, о котором я сказал выше? Не следует ли поставить цифры в обратном порядке? Не ближе ли к 80 % количество безбожников, людей нерелигиозных и безрелигиозных?