Петр Северов - Морские были

• Название: Морские были
• Автор: Петр Северов
• Жанр: История

---

И коряки дают пришельцу место у своего очага.

Путник, оказывается, неплохо знает корякский язык, знает, как поздороваться, как войти в юрту, какие сказать слова.

Кто же этот загадочный человек?

Неторопливо и спокойно рассказывает он о себе, о долгом пути через Сибирь, о далеком городе Петербурге...

Удивленные, слушают коряки русского человека, проехавшего тысячи километров, чтобы посидеть у их огня. Так вот зачем он пришел! Он хочет рассказать в России о древнем этом племени, о славных его воинах, о добрых отцах семейств и матерях и хочет послушать их песни и сказки. Удивительный человек! Такому гостю - внимание, и почет, и лучшее угощение, и теплый ночлег.

Нежданного гостя все здесь интересует: одежда корякских женщин, причитания шаманов, лекарства из тундровых трав, самодельная посуда... Неутомимо скользит по бумаге черное острие палочки, которую он держит в руке, и это острие оставляет на чистом белом листе узорные каракули и завитушки. Потом человек смотрит на эти завитушки и слово в слово повторяет все, что услышал здесь.

Значит, гость говорил правду: он довезет в Россию и славные имена воинов, которыми гордится племя, и лучших охотников имена, и рассказ о том, как встретило его племя - дружбой и лаской. Он ничего не забудет.

Позже Крашенинникова видят на юге Камчатки, в селении курил, в юртах ительменов (камчадалов), на охоте вместе с ними, и на рыбной ловле, и за сбором лечебных трав...

Два года, проведенных Крашенинниковым в непрерывных разъездах по Камчатке, в кочевьях и стойбищах ительменов, коряков и курил, раскрывают еще неведомый науке самобытный мир этих племен, а его работы в архивах приказных изб дают много новых материалов об открытии русскими Камчатки.

В течение этих двух лет ученый ведет полуголодную, полную лишений жизнь, однако еще не пройденные тропы, не нанесенные на карту реки и горы снова и снова зовут его в путь...

Через три года, в сентябре 1740 года, на Камчатку прибыл русский ученый Георг Стеллер. Он встретился с Крашенинниковым. Перед ним стоял закаленный, пытливый, мужественный человек. Опытный натуралист, Стеллер удивился объему исследовательских работ, которые успел провести Крашенинников. Что-то похожее на зависть испытал Стеллер в те минуты.

С приездом известного ученого чиновники из приказной избы, поняв, что допустили немалую оплошность, выплатили Крашенинникову его двухгодичное жалование, и неутомимый исследователь снова отправляется в дорогу. Ни проливные осенние дожди, ни разливы рек, ни злые пурги, - ничто не останавливает отважного путешественника.

Около четырех лет прожил Крашенинников на Камчатке, совершив за это время свой неоценимый научный подвиг, сделав все, что было в его силах, лишь бы родина как можно больше узнала о дальней земле своей - Камчатке.

И вот снова - Петербург, и чопорный чиновный мир, равнодушно встретивший ученого. Прошло ровно десять лет после того, как покинул Крашенинников столицу. Одни не знают его, другие просто забыли... Но есть же в Академии Ломоносов! Неужто и он позабыл?..

Нет, Михаило Васильевич все помнит! Торопливо шагает он навстречу Крашенинникову, радостно смеется и крепко обнимает его...

- Прибыл, Колумб камчатский?! Наконец-то прибыл!.. Богатый, наверное, "улов" у тебя, Степан Петрович?.. Поздравляю, поздравляю! Теперь снова за дело. Книгу нужно писать. Россия ждет этой книги...

- Такая книга будет, - взволнованно отвечает ему Крашенинников. - Она уже здесь вот, в сердце у меня...

Но и сам великий ученый и поэт был одиноким в петербургской чиновническо-дворянской среде. Сановное дворянство не могло простить ему простого происхождения из поморов.

Крашенинников был таким же сыном простолюдина, и его в Петербурге ждала беспросветная нужда.

В тесной сырой каморке, которую удалось нанять, он бережно разложил свои многочисленные записи, копии документов, географические карты... Теперь главное для него - закончить задуманный, ради науки и отечества в течение десятилетия выстраданный труд...

Проходят долгие месяцы напряженной работы, страницы переписываются по восемь, по десять раз... Единственная мысль не дает покоя: чем жить?.. Нужно оплатить жилье, одежду, топливо, бумагу и не свалиться от голода, - ведь предстоит еще так много сделать!

Учитывая познания Крашенинникова в ботанике, Академия наук назначает его помощником заведующего ботаническим садом. Кажется, наконец-то найден выход из затруднений. В положенный день и час Степан Петрович является на службу. Его встречает академик Сигизбек, тучный старик, надменный и очень самовлюбленный.

- Чем обязан, милостивый государь?

- Я прислан вам в помощники, господин Сигизбек...

- В помощники? - удивляется тот. - Но я не нуждаюсь в помощниках!

Новая служба в ботаническом саду превращается для Крашенинникова в сплошную пытку. Напрасно теряются многие и многие часы драгоценного времени, которые можно было бы отдать работе над книгой. Только бессонными ночами, при тусклом свете свечи, с волнением листает он исписанные в дальней дороге страницы, и перед ним проходят картины незабываемых встреч, бесед у костров, радостных открытий и находок...

Несмотря ни на какие трудности, создаваемые черствыми и равнодушными людьми, книга о земле камчатской должна быть написана ради науки и отечества. "Россия ждет этой книги", - так сказал Ломоносов. И Крашенинников выполнит свое обещание, какие преграды не встали бы на его пути!..

Ученые уже заинтересовались первыми главами "Описания земли Камчатки". Степана Петровича назначают заведующим ботаническим садом, вместо Сигизбека, и вскоре утверждают академиком. Десятки новых обязанностей появляются у Крашенинникова, однако он по-прежнему ведет полуголодную жизнь. Правительство, как и раньше, рассматривает жалованье ученым как "доброхотное даяние"... И еще одно - непреодолимое - препятствие возникает в работе над книгой - свирепая царская цензура. Она беспощадно вычеркивает десятки страниц и требует бесконечных переделок. Она запрещает писать о героизме и отваге ительменов, с великим мужеством защищавших свою свободу, удаляет сказания и песни, лишь только встретится в них одно слово "свобода" или малейший намек на призыв к борьбе...

Но вот, наконец, закончен огромный труд, которому посвятил Крашенинников свою жизнь. Подписан последний корректурный лист, скоро должна появиться книга... Видимо, от радости сильно-сильно бьется сердце... Великая это радость, увидеть книгу, которой отданы долгие годы, мечтания юности, опыт, знания, - все, чем жил на земле человек...

А сердце уже не бьется, - стремительно взлетает и полнится тревогой, и все неудержимей его полет.

Смерть застигла ученого и героя в расцвете высокого его таланта, когда Крашенинникову было только сорок три года.

Желанная книга уже была направлена в печать, но Степану Петровичу не довелось увидеть ее. Эту книгу увидел и встретил высокой похвалой Ломоносов. С восторгом прочитал ее и законспектировал Пушкин. Вдохновленный трудом Крашенинникова, он готовил о Камчатке статью. Горький на Капри читал о ней лекции рабочим. И сегодня, почти через двести лет после смерти Степана Крашенинникова, тысячи советских людей с увлечением перечитывают это глубокое и яркое творение, в котором словно бьется, живет благородное сердце верного сына русского народа.

ТАЙНА РЕКИ МЕДНОЙ

Агент Гудзоновской меховой компании Боб Хайли - длинноногий, горбоносый, с маленькими, прищуренными глазками человек - неспроста считался очень удачливым коммерсантом. Три раза предпринимал он путешествия в российские владения на Аляске, побывал на озерах Кинохобино и Кнытубян, доходил до устья реки Сушитны, странствовал вблизи Кенайского залива и не только не был задержан русскими, но возвращался с богатой добычей. Он рассказывал, что даже встречался с русскими где-то у озера Хтубен, ночевал на их фактории*, и эти люди поверили его басням, будто он странствующий священник и сбился с дороги.

______________ * Фактория - торговое поселение.

Было над чем посмеяться Бобу Хайли: он "сбился с дороги", прошел по русской территории сотни километров, выменивая за спирт и оружие драгоценные меха, а добродушные русские переселенцы и не подумали о том, чтобы заглянуть в объемистый багаж путешественника. Они приютили его, снабдили провизией и еще пожелали доброй дороги!..

В туго стянутых тюках, которые Боб Хайли небрежно бросил у порога фактории, было несколько дюжин бобровых шкур, чернобурой лисицы и голубого песца. Американец объяснил, что это его скромные пожитки: старая палатка, запасной костюм, меховая куртка, библия и другие духовные книги, без которых он не может обходиться ни единого дня.

Русские, впрочем, этим имуществом не заинтересовались. Сочувственно слушали они пересыпанный молитвенными причитаниями его рассказ о долгих блужданиях, о нападении индейцев-атабасков, о тяжких лишениях, которые довелось ему пережить. И может быть потому, что врал он увлеченно, мобилизовав все свои артистические задатки - врал и молился, поминутно возводя очи к небу, - эта ложь становилась похожей на правду. По крайней мере, в те минуты он и сам начинал верить собственной выдумке.