Андрей Кураев - Христианин в языческом мире, или О наплевательском отношении к порче

• Название: Христианин в языческом мире, или О наплевательском отношении к порче
• Автор: Андрей Кураев
• Издательство: Эксмо, Яуза
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-08092-9

Христиане снова оказались в языческом мире, посреди «потомственных целительниц», шаманов и ведьм. Мы уже не можем пугать их инквизицией. А они по прежнему страшат людей «порчами». Но у христиан есть формула: «Один человек плюс Бог – это уже большинство». О том, как не впускать в себя лишние страхи – эта книга.

Мы предлагаем вам новую книгу диакона Андрея Кураева – профессора Московской Духовной Академии, который умеет мгновенно переходить от сугубо научной речи к шутке, от бытовых тем – к богословию. Вас ждет разговор о постах и о собаках, о молитве и НЛО, о тревоге и надежде.

---

– По сути, все наоборот?

– Дело в том, что Бог, Которого исповедует христианство, – над-космический. Он дал миру законы, создал их. И потому Сам никакими законами не связан.

И из своего внекосмичного господства Бог дает Свой образ человеку. Поэтому человек хотя и живет в этом мире, но не является пленником мира. Поэтому у христианина нет никакой нужды верить в то, что его судьба, а тем более какие-то нравственные поступки зависят от влияния космических стихий.

При разговоре с экономистами, физиологами, психологами, социологами мы говорим: да, человек может участвовать во взаимосвязях, которые изучают эти специалисты. Но всецело он ими не определяется. И только когда оскотинивается, забывает о своем высшем призвании, в нем начинают действовать законы греха. В том числе и те, которые прописаны в социологии, психологии, психоанализе, физиологии и прочем. Но у человека, как его мыслит христианство, всегда есть возможность возвыситься над этими законами и жить по велению Бога, а не по велению падшего естества.

Но астрология – все-таки не то же самое, что социология или физиология. Это мифология. Поэтому у нас есть причина, чтобы ни пяди земли не отдавать такого рода верованиям. То есть мы не согласимся не только с формулой «звезды правят миром», но и с более мягкими формулировками («звезды подсказывают, звезды влияют…»).

Не будем забывать: мир, культура достаточно органичны. Астрология всегда существовала в теснейшем союзе с различными оккультными воззрениями. И если человек слегка увлекается ею, то потом начинает серьезно загружать свою душу оккультно-языческими мифами. А это уже духовно опасно.

А вообще поражает, что люди сами не слышат, что говорят о себе. Христианство не согласно с астрологией, потому что астрология несет ересь о человеке, ибо слишком низко думает о нем. Встречаются двое. Знакомятся: – Ты кто? – Я Телец. А ты? – Я – Скорпион. Помню, в журнале «Наука и религия» несколько лет назад была опубликована статья под названием «Какое ты дерево?» Честно говоря, я сразу догадался, какое дерево автор.

Удивительно, как глухи бывают люди, вроде бы уже привыкшие бороться за права и достоинство человека! Когда речь идет не о политике, а о мифологической стороне жизни, они вдруг становятся смиренны (недопустимо смиренны!) и уничижают себя до уровня марионеток, которыми управляют какие-то невидимые космические потоки и раскрыв рты слушают, что им там «предсказамус настрадал»[61]!

Астрология нам неинтересна не только по религиозным мотивам, но и по миссионерским. Ведь астрология находится вне науки. А наука для нас – и дитя, и традиционный критик и помощник.

Дитя – потому что именно христианство создало культуру, в которой могла родиться наука. Научная революция – это дитя христианской Европы, а не Саудовской Аравии, Китая или Индии.

Критик – потому что антицерковная пропаганда обвиняет Церковь в антинаучности. Нам уже несколько столетий приходится жить в агрессивной среде, которая ищет любой повод для того, чтобы напасть на Церковь. И одно из любимых копыт, которыми нас лягают, это как раз обвинение в антинаучности.

В этих условиях церковные люди научились оценивать те или иные свои утверждения а соответствии со стандартами научного мышления. Поэтому мы предпочтем быть в союзе с наукой, а не с астрологией.

– Но ведь в Евангелии именно астрологи, волхвы пришли первыми поклониться Христу!

– Церковь помнит о волхвах, пришедших поклониться ко Христу. Но она помнит о том совете, который дал волхвам Господь: «И, получив во сне откровение не возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою» (Мф. 2,12). Иной путь был открыт для них после встречи со Спасителем. Иной, отличный от прежнего: указывая волхвам другую дорогу для возвращения домой, Бог тем самым повелевал им оставить дурное ремесло (см. Тертуллиан. Об идолах 9).

Господь приводит астрологов к принятию Евангелия через их же собственную лжемудрость: вы доверяете только знакам небес? вы считаете, что через исследование планетных путей проще понять Бога, чем через голос совести и души? вы считаете, что не в человеке, а в звездном небе Богу подобает проявлять Себя? – Что ж, звезда и приведет вас к Богу, который стал человеком (человеком, а не звездой).

В рождественском тропаре (церковном песнопении) об этом сказано: «В Твоем Рождестве те, кто служат звездам, от звезды научились кланяться Тебе, Солнцу правды». Сама же вифлеемская звезда в церковной традиции обычно понимается как ангел, принявший вид, более понятный для языческих мудрецов.

Пожалуй, в последний раз в священной истории человечества Бог обращается к людям через знамение в небесах, открывая таким образом Свою волю. Затем Христос будет говорить тем, кто в поисках последней истины засматривается на небеса, но не вглядывается в свою душу: «Лицемеры! различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете. Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка. И, оставив их, отошел» (Мф. 16,3-4).

Отныне лишь один религиозный смысл можно вычитать в небе: тот, что небо не самочинно, что у него есть Творец. «А что же такое этот Бог? Я спросил землю, и она сказала: „это не я«, и все, живущее на ней, исповедало то же. Я спросил море, бездны и пресмыкающихся, и они ответили: «мы не бог твой; ищи над нами«. Я спросил у веющих ветров, и все воздушное пространство с обитателями своими заговорило: «ошибается Анаксимен: я не бог«. Я спрашивал небо, солнце, луну и звезды: «мы не бог, которого ты ищешь«, – говорили они. И я сказал всему, что обступает двери плоти моей: «скажите мне о Боге моем – вы ведь не бог, – скажите мне что-нибудь о Нем«. И они вскричали громким голосом: «Творец наш, вот кто Он«. Мое созерцание было моим вопросом, их ответом – их красота“ (Августин).

Итак, книга природы может пытливому уму поведать, что у нее есть Творец. А для распознания воли Творца нужно обращаться к другой Книге. Об этом будут века спустя говорить преемники евангельских волхвов – Галилей и Коперник, Кеплер[62], Ньютон, Ломоносов…

– Социологи отмечают доверие населения к Церкви как институту, но не стремление ориентироваться на ее ценности в личной и общественной жизни. Это так?

– Пожалуй, что так. Вполне обычная потребительская установка. Человек готов потреблять позитивные для него переживания, связанные с Церковью, то есть отметить Рождество, Пасху или при случае потешить самолюбие («я тоже православный»), но не готов на поступки во имя той веры, которую, как ему кажется, он исповедует. Брать что-то из экзотического мира веры, но при условии, что этот мир останется экзотическим, этаким туристическим пирожным. И, конечно, только брать, но ничего не отдавать, ничем своим не поступаться…

Всем понятно, что в Церкви много императивов. А очень не хочется впускать императивы в свою жизнь. Но там, где нет повода к росту, нет усилий, там него и не растет. Потревожить такое болотце значит причинить ему некое неудобство.

И, значит, задача сегодняшнего проповедника и священника – разочаровывать людей. И я разочаровываю, когда говорю некоторым фактическим атеистам или язычникам: не обольщайтесь, у вас нет оснований считать себя христианами. Христианство предполагает то-то и то-то, а в вашей жизни и даже в вашем сознании этого нет. Я не спрашиваю, поститесь ли вы, часто ли ходите в храм… – в эти вопросы я не вмешиваюсь. Но быть христианином – значит соглашаться с хорошо известными и вполне определенными мировоззренческими тезисами («Символ веры»). Если вы их не знаете, или не соглашаетесь с ними, или противоречите им – вы не христианин.

Сегодня, повторю, одна из задач священника – отталкивать людей от Церкви, готовя возвращение «оттолкнутого» с большей степенью осознанности. При вхождении в церковную жизнь, полезно осаживать человека на самом пороге[63]. Не столько подталкивать к крещению, сколько удерживать от него: Ты всерьез понимаешь, куда ты пришел и зачем? Ты понимаешь, что в твоей жизни должен произойти перелом? Что это нельзя делать между делом? Ты знаешь, как твоя жизнь изменится, если ты станешь христианином? Ты готов вынести эти изменения? Не столько веры надо сегодня требовать от человека, сколько осознанности его веры.

Масса людей приходит: мы креститься хотим. Почему? А нам госпожа Люба сказала, что она нашу карму поправит, если мы окрестимся. Что делать с таким человеком? Крестить? Нет, иди к своей Любе. Или – или. Надо думать. Не просто слепо доверять любым рекламным заверениям любых проповедников, а знать, что в поисках Бога человек может сломать себе душу. Надо помнить технику религиозной безопасности.

Культура сомнения, культура мысли сегодня редка, поскольку современный стиль жизни строится на клиповом восприятии. Новостные и рекламные сюжеты, никак не связанные друг с другом, эстрадные номреа, не имеющие общей идеи, телепередачи, взаимно аннигилирующие друг друга… Человеку не дают возможности вдуматься, вчувствоваться. Пестрая телелента несется и несется, зачищая голову и ничего в ней не оставляя… Что ж – тем более надо копить «подкожный жир»: личный опыт и книжные классические знания.