Эфраим Севела - Почему нет рая на земле

• Название: Почему нет рая на земле
• Автор: Эфраим Севела
• Жанр: Современная проза

«Эфраим Севела обладает свежим, подлинным талантом и поразительным даром высекать искры юмора из самых страшных и трагических событий, которые ему удалось пережить...» — Ирвин Шоу.

О чем бы ни писал Севела, — о маленьком городе его детства или об огромной Америке его зрелых лет, — его творчество всегда пропитано сладостью русского березового сока, настроенного на стыдливой горечи еврейской слезы.

---

Это был военный. Офицер. На боку в кожаной кобуре у него был револьвер.

— Дяденька! — закричал я радостно. — Спасите! Там детей убивают!

— Где убивают? удивился офицер, которого я чуть не сбил с ног, когда на полном ходу боднул его в живот.

— Там, за углом!

Военный не раздумывая выхватил из кобуры револьвер, при виде которого у меня сердце захлебнулось от зависти, и побежал в указанном мной направлении. Бежать за ним у меня не было сил. Устал, волоча тяжелый футляр. И поэтому положил футляр на землю, а сам сел на него и стал дожидаться, какой оборот примут события.

Вскоре из-за угла выскочили Берэлэ и Маруся. Держась за руки, они во весь дух бежали ко мне.

— Там — концерт! — оскалил свои квадратные зубы Берэлэ, добежав до меня. На наше счастье, наскочил военный с револьвером, и у нищих только пятки засверкали. Вот что значит — везет!

Я не стал объяснять Берэлэ и Марусе, что они не такие уж везучие что, не встреть я военного, нищие бы им задали хорошей трепки.

Мы благополучно добрались до реки, отмерили семь шагов к юго-востоку от столба со спасательным кругом, разрыли наш клад и высыпали туда добычу. Захороненного богатства было так много, что мы долго топтали песок, чтоб умять получившуюся горку и сровнять с остальной землей.

На прощание Маруся поцеловала нас обоих, и Берэлэ при этом так засопел от волнения, что из его ноздри выдулся пузырь. К счастью, Маруся этого не заметила. Ведь она была слепа.

Третий день был последним днем совместного выступления Берэлэ и Маруси. Потому что вмешалась самая грозная сила — отец Берэлэ, грузчик с мельницы Эле-Хаим.

Шила в мешке не утаишь — гласит народная мудрость. А Берэлэ и Маруся были покрупнее шила, а их дуэт за эти несколько дней стал знаменит на весь город, и волны этой славы докатились до Инвалидной улицы и с громом разбились о порог дома, где обитал угрюмый грузчик с мельницы.

В этот день скрипка Берэлэ творила чудеса и источала такие волшебные звуки, что толпа дружно хлюпала носами и вытирала рукавами глаза. А Марусин голосок и ее закрытые незрячие глаза еще больше бередили души слушателей.

Нищие уже не предпринимали враждебных действий против своих конкурентов и понуро стояли на своих постах вдоль всей Социалистической улицы от базара до памятника героям гражданской войны, безучастно глядя на то, как удача проходит мимо.

Медным и серебряным дождем сыпались монетки в раскрытый футляр от скрипки, и я уже прикидывал в уме, что еще день-другой — и мы соберем достаточно, чтоб купить взрослый билет на поезд до Одессы.

И тут случилось то, что по логике, должно было случиться рано или поздно. Толпа замерших слушателей вдруг раскололась пополам, словно в нее врезался носом пароход, и перед нами предстал разъяренный, как медведь, отец Берэлэ. Левой рукой он поддерживал спадавшие штаны, потому что в правой извивался змеей ремень, заранее вынутый из этих штанов.

Скрипка Берэлэ издала фальшивый звук и трагически умолкла. Маруся еще продолжала петь, и когда она, почуяв наконец неладное, тоже затихла, на смену ее голосу пришел истошный крик Берэлэ.

Отец сгреб его, как цыпленка, в мгновение ока сорвал с него штанишки, безжалостно сунул его головой между своих толстых ног, так что голый зад торчал вверх и заранее покрылся гусиной кожей. Затем последовал свист ремня и вопль.

Никто в толпе не посмел остановить тяжелую руку разъяренного грузчика. Потому что в нашем городе отцовские права чтились как святыня, и никто не мог и подумать помешать отцу воспитывать своего сына. Те же люди, которые только что растроганно слушали игру юного скрипача, теперь с не меньшим восторгом наблюдали, как его казнят.

Абсолютно не понимая, что случилось, Маруся встревожено ворочала головой из стороны в сторону и звала:

— Где ты? Где ты?

Где находился Берэлэ, было не трудно определить по воплям, которые он издавал после каждого удара ремнем, и Маруся выставив и растопырив руки, пошла на этот крик и бросилась своим телом на посиневший зад моего друга, и очередной удар ремнем пришелся уже не по нему, а по ее спине. Грузчик не успел остановить руку.

Тут немедленно вмешалась толпа, увидевшая явную несправедливость.

Не тронь слепую! — окружили грузчика мужчины и стали закатывать рукава на волосатых мускулистых руках.

Эле-Хаим затоптался на месте, прикидывая, стоит ли ему вступать в бой с незваными защитниками, а Берэлэ выскользнул из-под его ног, подтянул штанишки и дал стрекача. Маруся тоже исчезла в толпе, которая в гневе теснила грузчика и толкала его в грудь.

Пользуясь общим замешательством, я подхватил с земли скрипичный футляр с собранной милостыней, защелкнул замки и незаметно ушел подальше от назревавшей мужской драки. Я не знал, куда убежал Берэлэ и где сейчас бродит слепая Маруся, но понимал, что единственным ориентиром для все нас троих остается белый столб на берегу реки со спасательным кругом на нем, в семи шагах от которого зарыт наш клад.

Там, на берегу реки меня ожидал самый страшный удар. Наш клад был кем-то обнаружен и разграблен. Чьи-то хищные руки разгребли песок и безжалостно унесли все монеты, все собранное нами с таким трудом богатство, с помощью которого мы хотели отвезти в Одессу к профессору Филатову слепую девочку и сделать ее зрячей.

Все наши планы были разбиты вдребезги. Огорошенный событиями этого дня, не знаю, как долго я бродил по разрытому песку со скрипичным футляром в руке, пока не услышал Марусин голос и затем увидел ее и Берэлэ у плетня возле халупы Харитона. Они махали руками и звали меня.

Мы не обменялись ни одним словом. По их лицам было ясно, что они уже знают о постигшей нас беде.

Под плетнем, на земле, уткнувшись небритым лицом в траву, храпел пьяный Харитон. Из его карманов выпали и валялись вокруг мелкие монетки — медь и серебро. Наши деньги. Но их было очень мало. Остальные Харитон успел пропить. Да, видать, не один, а с товарищами-собутыльниками. Потому что на эти деньги можно было до смерти напоить не меньше десятка самых горьких пьяниц.

Потом мы зашли в дом, и Маруся сама, без нашей помощи, поставила на огонь закопченный чайник и, пока мы ждали, чтоб он закипел, сказала, кивнув на Берэлэ:

— Он домой не вернется. Останется с нами.

Берэлэ печально поглядел мне в лицо и кивнул.

— Мы и отсюда уйдем, — сказал он. — Я и Маруся. Пойдем пешком от деревни к деревне, и люди нам будут подавать. Пока не доберемся до Одессы и вылечим Марусю. Она все равно будет видеть. Спорим?

И он протянул мне руку. Но я спорить не стал.

— Послушай. — Маруся пошарила рукой в воздухе, нашла мое плечо и положила мне на него руку. — Там его скрипка осталась. Нам без нее никак нельзя. Найди ее и принеси сюда.

Я пообещал.

Потом мы, обжигая пальцы, пили чай из граненых стаканов и ели сахар вприкуску, откалывая зубами кусочки от большого грязного куска, завернутого в марлю. Чай был заварен сухими травами и был таким душистым, что могу поклясться, никогда прежде такого душистого и вкусного чая я не пил.

Мы распрощались, когда уже стало темнеть, и Маруся пошла меня проводить до столба со спасательным кругом, наказав Берэлэ, как маленькому, никуда не выходить из хаты. У плетня в той же позе, лицом в траву, храпел пьяный Харитон.

Три дня и три ночи скрывался Берэлэ в доме у Харитона Лойко, разорившего наш клад и пропившего все наше богатство. Возможно, Харитон испытывал угрызения совести за содеянное и потому, протрезвившись, не выгнал Берэлэ, а, наоборот, даже кормил как члена семьи, и они втроем ели деревянными ложками из большой глиняной миски подгорелый кулеш из пшена, лука и сала. Спать Берэлэ укладывали на полу, подстелив ватное одеяло, сшитое из разноцветных лоскутков. Когда Берэлэ мне потом рассказывал о своем житье у Харитона, я изнемогал от зависти.

Но это было потом. А пока Берэлэ скрывался у Харитона, все несчастья свалились на меня. Родители Берэлэ, да и мои тоже, не без основания полагали, что единственный, кто может навести на след исчезнувшего мальчика, — это я. Меня допрашивали почти без перерыва. То в доме у Берэлэ, то в нашем. Его мама рыдала и становилась передо мной на колени. Его отец Эле-Хаим при свидетелях поклялся, что больше пальцем не тронет его, если я покажу, где он скрывается.

Это настолько меня обрадовало, что я чуть не сознался. Но быстро спохватился, что даже если грузчик и сдержит свое слово и не будет больше обижать моего друга, все равно я совершу предательство. На сей раз жертвой будет слепая Маруся. Если Берэлэ вернется домой, сорвется такой замечательный план, по которому они вдвоем собирались пойти пешком в Одессу, питаясь по пути подаяниями. И Маруся никогда не прозреет.

Я продолжал бубнить, что ничего не знаю. И даже пустил слезу для пущей убедительности. Моя мама пыталась подкупить мою совесть обещанием накормить меня мороженым сколько в меня влезет, но от такого заманчивого предложения моя твердость не растаяла, и я оставался глухим ко всем их мольбам.