Брет Гарт - Том 5. Рассказы 1885-1897

• Название: Том 5. Рассказы 1885-1897
• Автор: Брет Гарт
• Издательство: Правда
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1966

В пятый том сочинений вошли рассказы Брета Гарта, написанные в период с 1885 по 1897 годы

Содержание:

Сара Уокер. Перевод Н. Галь

Миллионер из Скороспелки. Перевод Н. Емельяниковой

Друг капитана Джима. Перевод Э. Березиной

Дедлоуское наследство. Перевод А. Старцева

Почтмейстерша из Лорел-Рэна. Перевод Е. Танка

«Старуха» Джонсона. Перевод Н. Галь

Новый помощник учителя в Пайн-Клиринге. Перевод Г. Островской

Салли Даус. Перевод Н. Вольпин

Наивное дитя Сьерры. Перевод М. Богословской

Наследник Мак-Гулишей. Перевод В. Смирнова

Звонарь у Ангела. Перевод Л. Поляковой

Джим Уилкс возвращается в отчий дом. Перевод М. Богословской

Чу-Чу. Перевод Н. Демуровой

Влюбленный Энрикес. Перевод М. Кан

Счастливец Баркер. Перевод М. Колпакчи

Рыжий пес. Перевод Н. Галь

Мать пятерых детей. Перевод И. Воскресенского

Библиографическая справка

---

Может быть, оттого, что к нему так неожиданно обратились, курьер поперхнулся и закашлялся.

— Д–а-а, к–конечно, — заикаясь, поспешно пробормотал он, ставя свой стакан.

— Да, сэр, — довольным тоном продолжал инспектор, — здорово они сели на мель. И верное доказательство этого‑то, что они последнее время бросились грабить что ни попадя, просто обыкновенную кладь» вещи пассажиров. Вот на Даус–Флет они только на днях задержали перевозочный фургон и уйму вещей награбили. Я вынужден был поехать туда расследовать это дело. Подумать только: свадебное приданое, массу женских нарядов забрали у новобрачных, богатая молодая чета ехала, только что обвенчались в Мэрисвилле. Ну коли до этого дошло, дальше уж некуда катиться!

Почтовый курьер растерянно повернулся к Биллу, на лице его было написано смятение, Билл, поспешно допив стакан с остатками виски, молча уставился в окно. Затем не торопясь стал натягивать одну из своих огромных рукавиц.

— А вам случайно не приходилось встречаться со старым Живодером Хеммингсом, когда вы были там? — медленно растягивая, но отчетливо выговаривая каждое слово, спросил он.

— Случалось.

— И с дочкой его?

— Нет у него никакой дочки.

— Да ну, такая простушка, наивная кроткая девушка, эдакое дитя природы, — с побуревшей физиономией, но с полной невозмутимостью и дьявольским хладнокровием продолжал допытываться Билл.

— Нет. Я же вам говорю, нет у него дочери. Старик Хеммингс — закоренелый холостяк. Слишком скуп, чтобы содержать кого‑то, кроме себя.

— А из этой банды вы кого‑нибудь знаете? — с невыносимой медлительностью выспрашивал Билл.

— Да, я всех их знаю: Француз Пети, Индеец Боб, Канак Джо, Стилсон–одноглазый, Мозгляк Браун, Джек Испанец и два–три мексиканца.

— А не знаете среди них такого Чарли Бинга?

— Нет, —уже несколько нетерпеливо отрезал инспектор и рассеянно поглядел на дверь.

— Такой смуглый, фатоватый парень, с закрученными усиками, глаза черные, так и шныряют по сторонам, угрюмо–дотошно приставал Билл.

— Нет. Послушайте, Билл, я, знаете, немножко спешу. А вы, я вижу, хотите меня на чем‑то поймать; ну, так уж и быть, доводите вашу шутку до конца, пока что я так и не понял, в чем тут соль.

— Что вы хотите этим сказать? — круто переменив тон, спросил Билл.

— Что? Ну, вы, старина, знаете не хуже меня. Вы же мне сейчас нарисовали точный портрет Рамона Мартинеса. Ха–ха–ха! Нет, на этом вам не удастся меня провести! Как вы ни хитры, Билл, а на этот раз вы меня не поймали.

И, кивнув на прощание, он, посмеиваясь, пошел к двери. Билл с каменным лицом повернулся к почтовому курьеру. Внезапно какой‑то озорной огонек вспыхнул в его мрачном взоре. Он нагнулся к молодому человеку и сиплым, прерывающимся от смеха шепотом сказал ему на ухо:

— А все‑таки я с ним поквитался.

— Как это?

— Окрутил его накрепко, он теперь с этой лживой чертовкой мертвым узлом связан.

НАСЛЕДНИК МАК–ГУЛИШЕЙ

I

Американский консул в портовом городе Сент–Кентигерне сумерничал один в застоявшемся полумраке своего кабинета, а между тем на часах, подобно бледной луне смотревших с темной стены, был всего только полдень, вполне обычный для здешних зим полдень. Кабинет, насколько позволял разглядеть скудный свет, Насилу пробивавшийся сквозь завешенное туманом окно, имел сугубо деловой и будничный вид. На полке повитые туманом стояли томики «Морского права», на стене висели две олеографии, запечатлевшие два океанских парохода в неимоверно укороченном ракурсе; выставив вперед нос, они на всех парах неслись прямо на смотрящего, с явным намерением выломиться из стены. Были тут гравюры–портреты Линкольна и Вашингтона, призрачные и бесплотные, под стать самим покойникам. Перед окном, которое приходилось почти вровень с мостовой, то и дело рождались из тумана и тотчас растворялись в нем темные силуэты женщин и мужчин с молитвенниками в руках и выражением глубокого уныния на лицах. Глядя на них, консул вдруг поймал себя на мысли, что ведь и он грешен: день был воскресный и, стало быть, ему никак не подобает сидеть в присутствии.

Не успел он по–настоящему устыдиться, как в недрах консульской резиденции прозвенел звонок, а с подъезда послышалось шарканье. Должно быть, огонь топившегося камина просматривался с улицы и послужил маяком для какого‑нибудь подгулявшего бродяги–матроса с американскими документами в кармане. Консул с добродетельно–строгим выражением на лице вышел в прихожую. Одно дело — просто так, без цели, замешкаться у себя в приемной в воскресный день, а другое — сознательно явиться сюда по делу, пренебрегая божьим праздником.

Он отпер входную дверь, и в прихожую тотчас ввалился человек средних лет, увлекая за собой и отчасти даже подпихивая другого, помоложе и посмирнее. Ни тот, ни другой не походил на матроса, хотя одеты были оба с той нудной, далеко не модной респектабельностью, к какой питают пристрастие младшие помощники капитанов, когда сходят на берег. Прямо с порога посетители направились в кабинет, и тут только старший проронил мимоходом:

— Американского консула нам надо, ведь это — консульство?

— Да, это — консульство, — сухо ответил чиновник, — а я консул. Но позвольте…

— Вот и порядок, — на ходу прервал его незнакомец, открыл дверь в кабинет и протолкнул в нее своего товарища. — Садись! — сказал он робеющему молодому человеку и указал на стул, не обращая на консула ни малейшего внимания. — Теперь мы вроде как в Америке, под американским флагом и, стало быть, что хотим, то и творим.

Однако, оглянувшись вокруг, он как будто несколько разочаровался: возможно, он ожидал встретить тут другую обстановку, а быть может, и совсем иной климат.

— Надо полагать, — учтиво заговорил консул, — вы пожелали видеть меня по какому‑нибудь важному и неотложному делу. Ведь вам, должно быть, известно, что по воскресеньям консульство закрыто. Я и сам здесь сегодня совершенно случайно.

— Так вы не здесь живете? — с оттенком неудовольствия в голосе спросил посетитель.

— Нет.

— А!.. Вот почему, стало быть, мы и флага не видали вчера. Ведь мы вчера все тут облазили. Нас послали сюда, но я говорю Малькольму: нет, — говорю, — это не тут, а то бы мы перво–наперво увидали звездно–полосатый. Ну так, стало быть, флаг‑то вы держите там, где живете?

Консул, улыбаясь, объяснил, что и над своей квартирой он не вывешивает флага и что, кроме как в дни национальных праздников, вывешивать государственный флаг на консульстве не принято.

— Так, стало быть, хоть вы и консул, вам все равно не дозволено тут даже того, что может любой чернорылый у нас в Штатах? Вот они какие тут порядки. Не думал я, что ты с этим так скоро примиришься, Джек.

При звуке своего имени консул резко повернулся и пристально всмотрелся в лицо посетителя. Минута безмолвного созерцания — и он вдруг вспомнил. Туман на улице и в кабинете словно рассеялся. Он снова стоял с этим человеком на горном склоне, там, на Дальнем Западе. На сотню миль окрест разлит искристый солнечный свет, воздух сух и прозрачен, небо лазурной чашей опрокинулось на треть материка, где шесть месяцев в году стоит лето… Туман снова сомкнулся, как будто даже еще более густой и тяжелый, но уже какой‑то нереальный, как и все вокруг. Консул порывисто протянул посетителю руку.

— Так это ты, Гарри Кастер! — рассмеялся он и, вздохнув, добавил: — Не узнал я тебя, так у меня темно.

После этого он с любопытством обернулся к робкому молодому человеку: не окажется ли и тот каким–ни- будь давним его знакомым?

— Я‑то тебя сразу признал, — сказал Кастер, — хоть мы и не видались с тех самых пор, как ты уехал из Стана Скотта. Лет десять тому уже будет… А, ты его рассматриваешь! — продолжал он, проследив за взглядом консула. — Из‑за него‑то я и явился к тебе. Этот вот человек — Мак–Гулиш, самый настоящий Мак- Гулиш!

Он примолк, как бы желая удостовериться, что его слова произвели желаемое впечатление. Но консулу это имя явно ничего не говорило, и он продолжал пристально рассматривать молодого человека, ожидая дальнейших разъяснений.

Мак–Гулиш был юноша лет двадцати, со светлыми красновато–карими глазами, темными, рыжеватыми у корней волосами и бело–розовым, как из воска, овальным лицом; характерная особенность этого лица состояла в том, что нижняя челюсть резко сужалась от самых скул и заканчивалась скошенным подбородком.

— Да, — продолжал Кастер, — и притом единственный настоящий Мак–Гулиш. Прямой наследник, королевских кровей! Из тех самых Мак–Гулишей, которые в эти, как их… исторические времена как бросят клич, так к ним народ валом валит и дым коромыслом. Заводные ребята были эти Мак–Гулиши. И никаких тебе речей, никаких оркестров, как у нас на выборах! Его молодцы не жалели для главы клана последнего доллара, последнего патрона… то бишь, патронов‑то у них в те времена, пожалуй, не водилось… Во как жили настоящие Мак–Гулиши! Ну, а Малькольм — последний из ихней породы, и лицом весь в них вышел.