Пенни Винченци - Злые игры. Книга 2

• Название: Злые игры. Книга 2
• Автор: Пенни Винченци
• Издательство: Новости
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996

Это роман длиной в полвека, история целого клана англо-американской семьи. Герои книги живут так, как и полагается благополучным, богатым людям: удачная карьера, роскошные дома, великосветские развлечения, бурные романы. Но время от времени они попадают в такие трагические ситуации, что невольно возникает мысль - а не являются ли они просто фишками в чьей-то дьявольской игре?

---

— А где мне найти мистера Соамс-Максвелла? Он здесь живет?

— Нет. Томми живет в Вегасе. Он сейчас помешался на азартных играх. Раньше он боролся с рыбами, а теперь с рулеткой. Грустно, честное слово.

— Да, — согласился Макс, — очень грустно. А адрес его у вас есть?

Глава 27

Шарлотта, 1984

Шарлотта точно знала, в какой именно момент влюбилась в Гейба Хоффмана. Только что, еще буквально минуту назад, она думала о том, как ненавидит его, как хотела бы избавиться от его общества, не работать больше с ним вместе, позабыть о тех бесконечно долгих, несчастных и тоскливых днях, что провела в его офисе; и уже в следующее мгновение она смотрела на него во все глаза, так, словно впервые, резко и отчетливо, с какой-то почти болезненной обостренностью вдруг увидела и разглядела его всего: и эти необычайно глубокие темно-карие глаза, и всклокоченные непокорные волосы, и его манеру улыбаться — с какой-то скрытой в улыбке странной лихостью, и густую темную поросль, что покрывала его руки, спускаясь до самых пальцев (вообще-то, она терпеть не могла волосатых мужчин), и ту нетерпеливую энергию, с которой он набрасывался на любое дело, да и просто то, какой он огромный, о боже, действительно огромный. Шарлотта на мгновение представила себя лежащей под Гейбом Хоффманом, и ей стало нехорошо; потом она позволила себе, на еще более короткое мгновение, подумать о той части тела Гейба, которая в этом случае теснейшим образом соприкасалась бы с ее телом, и ощутила, как ее обдало вначале жаром, а потом сразу холодом от ужаса: это чем же она занимается? Неужели и она стала относиться к Гейбу, думать о нем, реагировать на него точно так же, как и вся остальная женская часть «Прэгерса»? И это — она взглянула на украшавшие стену его кабинета многочисленные часы, показывавшие нью-йоркское, токийское, лондонское время, — господи, в половине одиннадцатого утра и в абсолютно трезвом, как стеклышко, состоянии! Усилием воли Шарлотта заставила себя вернуться к тому, о чем он ей говорил и на что ей надо было сейчас как-то ответить, — и тут поняла, что же именно произошло, что вызвало в ней эту резкую перемену, перевернув вверх ногами все ее чувства и представления так, что они сейчас совершенно смешались в ее голове. А точнее, в ее теле. Ну да ладно, и в голове, и в теле.

— А ты права, — сказал он. — Дело именно в этом. Твою мать, ты права. Твою мать, да ты просто гений! — Он схватил трубку и набрал, лихорадочно нажимая на кнопки, нужный номер, не отрывая от нее взгляда, в котором ясно читалось глубочайшее восхищение, граничащее с почти благоговейным восторгом. Шарлотта, тоже не отрывая взгляда, смотрела на него, еще не совсем осознав, что же только что случилось, но поняв уже, что произошло именно то, чего она так долго ждала, к чему стремилась с тех самых пор, когда получила этот банк в наследство на дне рождения деда, много лет назад; то, ради чего так долго трудилась, изо дня в день проходя тоскливую, казавшуюся бесконечной школу ученичества. Настоящий живой мир, бурный и пьянящий мир сделок, покупок, продаж, стремления сохранить и защитить имеющееся, ухватить что-нибудь вдобавок к нему; напряженность, возбуждение, лихорадка этого мира; носящийся в воздухе запах денег и почти физически осязаемое чувство стяжательства, — отныне она сама становилась частью этого мира и этой жизни, как был их частью Гейб; она перестала быть чем-то вспомогательным, плетущимся в хвосте, мешающим и сопротивляющимся; нет, она действительно становилась отныне неотъемлемой частью этого мира и этой жизни, вливалась в них и сливалась с ними. И, словно празднуя свершившееся с ней преображение, она мгновенно влюбилась в Гейба, буквально рухнув в охватившее ее чувство. Вот так это и произошло.

У нее даже не было ощущения, будто она сказала нечто особенно умное. Гейб уже много дней бился с одной сделкой и никак не мог понять, что же делает компанию, которую он пытался продать, — фабрику по производству бумаги, имевшую весьма скромные экономические показатели, — такой привлекательной; Шарлотта, в общем-то, случайно подняла голову от стола и высказала предположение, что одна из изначальных составных частей этой компании — небольшое производство канцелярских принадлежностей и мелкоразмерного конторского оборудования — неоценима с точки зрения поддержания хороших отношений с клиентами.

— И в этом смысле стоит, пожалуй, больше, чем вся остальная компания, — добавила она.

Гейб молча уставился на нее, побледнев и застыв в неподвижности, рука его поднялась над клавиатурой компьютера, да так и повисла.

— Черт, — проговорил он, — конечно. Конечно же! Типичная ситуация распродажи королевских бриллиантов. — После чего он и произнес те несколько фраз. Тогда-то она в него и влюбилась.

Гейб потом объяснил ей, в чем суть распродажи королевских бриллиантов.

— Продается какая-то часть компании, небольшая, но самая ценная. И быстро. Так что компания теряет свою ценность и становится менее привлекательной. Как только мы это сделаем, все остальные тут же снизят свои ставки. Им не компания нужна, а ее клиенты. Понаблюдай сама.

Они продали королевский бриллиант, и ставки тут же соответственно упали. Все были в восторге. Гейб повел себя честно и рассказал Фреду III, что идея распродажи по частям принадлежит Шарлотте. Фред заявил ей, что надеется, она не возомнит теперь себя крупнейшим со времен изобретения долларовой банкноты светилом в банковском деле. Шарлотта заверила его, что нет, не возомнит. Высказывая это пожелание, Фред III широко улыбался ей; в это же время в комнате находился и Фредди, и Шарлотта вдруг увидела его лицо: на нем была написана лишь холодная ярость. Шарлотта почти испугалась, увидев это выражение.

С волнением и возбуждением Шарлотта наблюдала, как «Блэксуорт» продал производство конторского оборудования и «Райтсон» тут же отказался от своего предложения. Ее пригласили на обед, которым отмечалось удачное завершение сделки. Она сидела и думала о том, как пусто и тоскливо было бы ей без этой сделки; в тот же день после обеда она уже начала новую подобную операцию по новым торгам, для новой компании, новой группы акционеров и нового состава потенциальных покупателей. Теперь она поражалась, как могла когда-то считать работу в «Прэгерсе» скучной. То, чем она занималась, практически не изменилось, но она вдруг почувствовала, что процесс захватил ее целиком и полностью. Гейб был одержим погоней за заключением все новых и новых сделок, как, впрочем, и все, кто работает на Уолл-стрит. В его кабинете непрерывная череда переговоров, непрекращающийся поток предложений и контрпредложений, слухов и контрслухов, заявлений и отрицаний, случайных и намеренных утечек информации воспринимались как нечто материальное, физически ощутимое. Гейб, словно огромная недремлющая хищная птица, часами сидел за компьютером, вглядываясь в него блестящими темными глазами, готовый в любую минуту ринуться в высвечивающееся на экране, постоянно меняющееся хитросплетение информации, возможностей, вызовов. Шарлотта впервые за все проведенное здесь время начала воспринимать банк как действующую и жизненно необходимую силу. Способность банка трансформировать деньги во власть и таким образом манипулировать людьми казалась ей почти мистической. Но эта способность постепенно подчиняла себе и ее. Шарлотта сознавала, что банк играет не последнюю роль в ее бессильной страсти к Гейбу. Банк и Гейб, то новое возбуждение, которое оба они теперь в ней вызывали, были как бы двумя половинками, вместе составляющими единое целое. Теперь она постоянно пребывала в состоянии беспокойного счастья.

Гейб не обнаруживал абсолютно никаких признаков того, будто он разделяет ее чувства и готов ответить взаимностью. Изредка он удостаивал ее отрывистым «хорошо сделано», когда удавалось довести до завершения какую-либо особенно трудную сделку; а в остальном продолжал обращаться с ней точно так же, как со всеми другими своими сотрудниками — равнодушно, высокомерно, бестактно. Однако теперь Шарлотта не придавала этому значения; скорее напротив, ее собственное чувство становилось от этого только сильнее. Она сознавала — и сознание это не доставляло ей удовольствия, — что похожа на школьницу, помешавшуюся на том, чтобы непременно быть круглой отличницей, но и это ее не очень волновало. В мыслях у нее было одно: примчаться с утра пораньше на работу и целый день быть в обществе Гейба. Просто быть с ним рядом — о большем она не мечтала. Изредка они случайно касались друг друга, сталкивались их руки; а как-то раз он даже положил руку ей на плечо, чтобы отодвинуть ее в сторонку и пройти; Шарлотте трудно было поверить, что в ее реакции на этот жест Гейб и в самом деле не сумел распознать сжигающий ее сексуальный голод. Единственное, что ее теперь волновало, это как бы он не догадался обо всех ее переживаниях и чувствах. Она старалась держаться еще холоднее, чем прежде, и убеждала себя в том, что он слишком самонадеян и бесчувствен, чтобы видеть дальше края своего письменного стола.