Пенни Винченци - Злые игры. Книга 1

• Название: Злые игры. Книга 1
• Автор: Пенни Винченци
• Издательство: Новости
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996

Это роман длиной в полвека, история целого клана англо-американской семьи. Герои книги живут так, как и полагается благополучным, богатым людям: удачная карьера, роскошные дома, великосветские развлечения, бурные романы. Но время от времени они попадают в такие трагические ситуации, что невольно возникает мысль - а не являются ли они просто фишками в чьей-то дьявольской игре?

---

— Она сделает то, что я ей скажу, — только и ответил Фред.

— Не думаю. И это совсем не то, что тебе кажется. Не легкое увлечение. Я люблю Энджи. А она любит меня.

— Правда? Ну вот и посмотрим. Где она сейчас?

— Она… ее нет в городе.

— Ну так, может быть, стоит ее разыскать?

Энджи появилась, объяснив, что прокатилась на три дня «с подругой» во Флориду развеяться; держалась она очень собранно, хорошо контролируя себя. Одета по такому случаю была продуманно и тщательное, весьма короткое, но неожиданно скромно выглядевшее серое фланелевое платье с белым воротничком, волосы были завязаны сзади черной бархатной лентой; она сидела, сложив руки на коленях, и внимательно слушала Фреда, не бросая ни единого взгляда в сторону Малыша.

Предложение, которое сделал ей Фред, было достаточно простое: в будущем между ней и Малышом не должно быть совершенно ничего общего, ни в какой форме и ни под каким предлогом. Она должна хранить полное молчание насчет того, что было в прошлом: ни одного слова ни прессе, ни вообще кому бы то ни было. Подругам, которые знали о ее отношениях с Малышом, надо будет сказать, что Малыш ее бросил.

— Было бы лучше всего, — продолжал Фред, — если бы вы вообще уехали из Нью-Йорка, вернулись бы назад в Англию. Как бы вам понравилось такое предложение?

— Это мне совершенно не подходит, — прямо ответила Энджи. — Мне здесь нравится. Нравится моя работа. У меня… у меня тут друзья. В Англии я теперь уже не хотела бы жить.

— Ну, посмотрим. Я был бы готов на компенсацию, если бы вы согласились вернуться назад.

Малыш почувствовал, как откуда-то из глубины в нем нарастают гнев и возмущение, настолько мощные, что ощущаются почти физически.

— Отец! — проговорил он. — Не смей так разговаривать с Энджи. Не смей!

— Почему? — взглянув на него, спокойно спросил Фред.

— Потому что она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Ты… Это же оскорбление, страшное оскорбление. Энджи и я… мы были… глубоко привязаны друг к другу. И ты не имеешь права… ну, просто… откупаться от нее. Я тебе этого не позволю. И она не позволит.

Энджи бросила на него довольно странный взгляд. Потом снова повернулась к Фреду.

— Так… а что произойдет, если я не стану всего этого делать? Если Малыш и я решим по-прежнему быть вместе?

— Нет, — со всей решимостью и определенностью отчеканил Фред, — это совершенно исключено.

— Вот как?

— Совершенно.

— Малыш, — внезапно обратилась к нему Энджи, — а что ты насчет всего этого скажешь?

— Н-ну… — голос Малыша звучал неуверенно, — ну… я…

— О боже, — не выдержала Энджи, — так, значит, ты со всем этим согласен, да? Готов поступать так, как велит папочка. Как хороший послушный мальчик. Бедный Малыш. Бедненький маленький беззащитный Малыш.

— Энджи, — взмолился Малыш, — ты не понимаешь!..

— Да нет, — ответила она, — мне кажется, я все понимаю.

— Не совсем, — вмешался Фред, — не совсем. Дело в том, мисс Бербэнк, что если брак Малыша распадется и если эти… отношения будут продолжаться, то Малыш лишится своего положения в банке.

Энджи уставилась на него, в ее зеленых глазах ясно читалось недоверие. Потом она чуть улыбнулась.

— Не верю. Не верю, что вы фактически лишите его наследства только за то, что он немного потрахался на стороне! Мистер Прэгер, сейчас ведь уже XX век, пора бы кое к чему привыкнуть. Это же абсурд! Какая-то дремучая древность! Малыш, ты же не собираешься с этим мириться, правда? В конце концов, дело даже не во мне, просто тебе уже пора бы научиться хоть немного постоять за себя.

— Энджи, — совсем тихо и не глядя на нее проговорил Малыш, — Энджи, я вынужден с этим смириться. Я женат на Мэри Роуз и должен думать не только о своем будущем, но и о будущем сына, что гораздо важнее. Я не могу всем этим рисковать. Действительно не могу.

— Значит, таковы условия сделки, да? — спросила Энджи. — Ты перестаешь спать со мной, остаешься с Мэри Роуз, и тогда банк достается тебе и Фредди. А если нет? Если ты попытаешься постоять за себя, начнешь вести себя как взрослый?

— Тогда банка у него не будет, — спокойно сказал Фред. — Тогда я вынужден буду изменить структуру капитала и передать большую часть акций партнерам.

— И вы вправду это сделаете? — В голосе Энджи слышалось изумление.

— Да, безусловно. Завтра же. Мне небезразлична судьба их семьи. А Мэри Роуз великолепная жена, она готова и дальше оставаться с Малышом и помогать ему.

— Вы хотите сказать, что развод ей не нужен? Ну что ж, Малыш, выходит, ты уже фактически продался, верно? Честно говоря, могу тебя понять. Тебе сейчас уже сколько… почти тридцать пять, так? Наверное, немножечко поздно начинать с нуля: оказаться бедным, всеми отринутым, бороться. Лишиться всех этих прекрасных домов и модной одежды, всех этих слуг и людей, готовых по первому твоему сигналу мчаться куда угодно и выполнять твои прихоти. Наверное, такие потери невозможно восполнить ничем; я-то уж точно, мне кажется, их не стою.

Она мельком взглянула на Малыша, потом снова повернулась к Фреду; взгляд ее был холоден.

— А что же буду иметь я?

— Ну, — ответил Фред, — если вы вернетесь в Англию, я был бы готов остановиться… ну, скажем, на ста тысячах долларов. Чтобы вы могли создать собственную компанию. Купить себе дом. В общем, ваше дело, как израсходовать эти деньги. Меня это не волнует. Естественно, сумма поступала бы частями; я не хочу, чтобы вы передумали в тот самый момент, как только чек придет на ваш счет. Ну а если вы решите остаться в Нью-Йорке, тогда… ну, скажем так, поддержка… уменьшится вдвое: пятьдесят тысяч. Что выбирать, решать вам.

— Папа, ну нельзя же так, — нудно пробубнил Малыш. — Нельзя же подобным образом покупать людей. Это шантаж, и Энджи его не потерпит. Она тебе не банк и не биржа. То, что ты предлагаешь, просто аморально…

— Помолчи, Малыш, — вежливо перебила его Энджи. — По-моему, право решать принадлежит здесь мне. И твоя роль во всем этом мне тоже не кажется особенно моральной. Вопреки всему, что ты наговорил мне в прошлом, любовь тут вроде бы совсем ни при чем. Все дело в деньгах.

Потрясение, которое пережил Малыш, оказалось для него весьма болезненным. Крайне болезненным. Он безумно скучал по Энджи, скучал настолько, что это было почти непереносимо; ему приходилось терпеть презрительно-высокомерное всепрощение со стороны Мэри Роуз; он понимал, что, как совершенно верно заметила Энджи, целиком и полностью запродал душу отцу; но, в дополнение ко всему этому, чудовищную душевную боль доставляло ему сознание того, что Энджи все-таки взяла деньги Фреда, что она сама оказалась готова к тому, чтобы от нее откупились, и приняла это хладнокровно, даже весело, не бросив и прощального взгляда ни на него, ни на их отношения. Малыш понимал, что подобные переживания с его стороны нелогичны, что он не должен был бы чувствовать ничего подобного; но то, что сказал ему тогда, тем памятным утром, милый и ясный голосок, что он увидел и прочел в холодных зеленых глазах, — все это открыло ему совершенно иную Энджи, которую он, как выяснилось, никогда не знал. И все, что дали ему их взаимоотношения — душевное спокойствие, тепло, уверенность в себе, — все это покинуло его, но не сразу и до конца, а медленно, тяжко, и процесс этот был подобен страшной и мучительной смерти.

На протяжении долгого времени после этого вся семья каждый день со страхом разворачивала газеты и просматривала колонки светских сплетен; но нигде ничего так и не появилось, совсем ничего.

— Ты думаешь, — однажды утром, сидя у Малыша в кабинете, устало спросила Вирджиния, — ты думаешь, папе удалось все как-то уладить? Уговорить их ничего не печатать?

— Нет. — Малыш взглянул на нее, и Вирджиния никогда в жизни еще не видела в его глазах выражения такой неприязни к себе. — Нет, я так не думаю. Не думаю, что ему бы это удалось. Я начинаю склоняться к мысли, что все это было какой-то ужасной ошибкой. Розыгрышем. Или обманом, надувательством. И ты, Вирджиния, могла бы его предотвратить, если бы не так торопилась и хоть немного подумала.

— Ну прости меня, — в сотый, наверное, раз повторила Вирджиния. — Говорю же тебе, я считала, что поступаю так, как будет лучше. Мне очень жаль, Малыш; но и мама думала точно так же. Она не сомневалась, что звонил действительно журналист, и к тому же он говорил с очень сильным бруклинским акцентом. Он сказал…

— Ну конечно, — перебил ее Малыш, — раз говорит с бруклинским акцентом, значит журналист; так, что ли? Вот цена всем вашим размышлениям.

— Малыш, я…

— А что касается убедительности одного-единственного телефонного звонка, так ты, Вирджиния, просто запаниковала и кинулась действовать там, где еще ровным счетом ничего не произошло. Бросилась рассказывать отцу, совершенно ничего не перепроверив. Так только ненормальный мог поступить. Ненормальный. Я тебя абсолютно не понимаю. Ну ладно, этот роман все равно должен был когда-то кончиться; но зачем же с такой оглаской и с такой болью?