Яков Вохменцев - Поэты Урала

• Название: Поэты Урала
• Автор: Яков Вохменцев
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Поэзия
• Год: 1954

---

Белла Дижур

ГОЛОС МАТЕРИ

Слово, сказанное от души,
Правдой неподкупною согрето.
Это слово через рубежи
Пролетает с быстротою света.
Вот и я свой голос подаю,
Материнский, смелый и правдивый…
Вспомним тех, кто умирал в бою,
Чтобы наши дети были живы,
Чтоб на всей земле цвести садам,
Чтоб расти республике Китайской,
Чтоб свободный трудовой Вьетнам
С нами шел на праздник первомайский.
Женщина! Сынов далеких мать!
Ты живешь в Париже, в Риме, в Чили,
Но нигде не смеешь ты молчать!
Нас одни заботы породнили.
Женщина! Ровесница моя!
Мне тебя, быть может, век не встретить.
Но сложилось так, что ты и я —
Мы теперь за всех детей в ответе.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Что прошло? Мгновение одно
Или три неповторимых года.
Как это чудесно и смешно:
Колется небритый подбородок.

Я еще привыкнуть не могу
К голосу, к движениям, к походке…
В памяти еще я берегу
Нежные ребяческие нотки.

Чуть робею, если мы вдвоем,
Будто ты чужой немножко маме,
И нестройно песни мы поем
С давними привычными словами.

Новые повадки и черты
Заслонили прежний облик сына…
Это ты. Но это и не ты,
В офицерском кителе мужчина.

Владислав Занадворов

ПОХОДНЫЙ РЮКЗАК

Над моей кроватью
Все годы висит неизменно
Побуревший на солнце,
Потертый походный рюкзак.
В нем хранятся консервы,
Одежды запасная смена,
В боковом отделенье —
Завернутый в кальку табак.
Может, завтрашней ночью
Прибудет приказ управленья
И, с тобой не простившись,
Рюкзак я поспешно сниму…
От ночлега к ночлегу —
Лишь только дорога оленья,
Да в мерцании сполохов
Берег, бегущий во тьму.
Мы изведали в жизни
Так много бессрочных прощаний,
Что умеем разлуку
С улыбкой спокойной встречать,
Но ни разу тебе
Не писал я своих завещаний
Да, по совести, что я
И мог бы тебе завещать?
Разве только, чтоб рукопись
Бережно спрятала в ящик
И прикрыла газетой
Неоконченный лист чертежа,
Да, меня вспоминая,
Склонилась над мальчиком спящим,
И отцом бы, и матерью
Сразу для сына служа.
Но я знаю тебя —
Ты и рукопись бережно спрячешь,
От людей посторонних
Прикроешь ревниво чертеж
И, письма дожидаясь,
Украдкой над сыном поплачешь,
Раз по десять, босая,
Ты за ночь к нему подойдешь.
В беспрерывных походах
Нам легче шагать под метелью,
Коль на горных вершинах
Огни путевые видны.
А рюкзак для того
И висит у меня над постелью,
Чтобы сын в свое время
Забрал бы его со стены.

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО

Лишь губами одними
                           бессвязно, все снова и снова
Я хотел бы твердить,
                            как ты мне дорога…

Но по правому флангу,
                            по славным бойцам Кузнецова
Ураганный огонь
                     открывают орудья врага.

Но враги просчитались:
                         не наши — фашистские кости
Под косыми дождями
                          сгниют на ветру без следа,

И леса зашумят
                      на обугленном черном погосте,
И на пепле развалин
                            поднимутся вновь города.

Мы четвертые сутки в бою,
                                    нам грозит окруженье:
Танки в тыл просочились,
                                   и фланг у реки оголен…

Но тебе я признаюсь,
                            что принято мною решенье,
И назад не попятится
                           вверенный мне батальон…

Ты прости, что письмо,
                         торопясь, отрываясь, небрежно
Я пишу, как мальчишка — дневник
                                   и как штурман — журнал…

Вот опять начинается…
                          слышишь, — во мраке кромешном
С третьей скоростью мчится
                              огнем начиненный металл?

Но со связкой гранат,
                      с подожженной бутылкой бензина
Из окопов бойцы
                      выползают навстречу ему…
Это смерть пробегает
                           по корпусу пламенем синим,
Как чудовища, рушатся
                           танки в огне и дыму…
Пятый раз в этот день
                          начинают они наступленье,

Пятый раз в этот день
                           поднимаю бойцов я в штыки,
Пятый раз в этот день
                      лишь порывом одним вдохновенья
Мы бросаем врага
                        на исходный рубеж у реки!

В беспрестанных сраженьях
                                     ребята мои повзрослели.
Стали строже и суше
                           скуластые лица бойцов…
…Вот сейчас предо мной
                                 на помятой кровавой шинели
Непривычно спокойный
                            лежит лейтенант Кузнецов.

Он останется в памяти —
                            юным, веселым, бесстрашным,
Что любил по-старинке
                            врага принимать на картечь.
Нам сейчас не до слез, —
                             над убитым товарищем нашим?
Начинают орудья
                     надгробную гневную речь.

Но вот смолкло одно,
                           и второе уже замолчало,
С тылом прервана связь,
                           а снаряды подходят к концу…
Но мы зря не погибнем —
                           сполна мы сочтемся сначала,
Мы откроем дорогу
                           гранате, штыку и свинцу!..

Что за огненный шквал!
                               Все сметает.
                                             Я ранен вторично…
Сколько времени прожито, —
                                 сутки, минута ли, час?
Но и левой рукой
                      я наганом владею отлично,
Но попрежнему зорок
                          мой кровью залившийся глаз…

Снова лезут, как черти!
                         Но им не пройти, не пробиться…
Это вместе с живыми
                           стучатся убитых сердца,
Это значит, что детям
                           вовек не придется стыдиться,
Не придется вовек
                     и украдкой краснеть за отца!..

Я теряю сознанье…
                     Прощай! Все кончается просто…
Но ты слышишь, родная,
                          как дрогнула разом гора?
Это голос орудий
                     и танков железная поступь,
Это наша победа
                     кричит громовое «ура!»

Леонид Куликов

ЗЕРНА МИРА

Позади — семь дней сраженья,
Впереди — прорыв кольца.
Горький ветер отступленья
Жег солдатские сердца.
А пшеница налитая
К ним тянулась с полосы,
Словно плакала, роняя
Капли утренней росы.
И, окинув взглядом синим
Ширь некошенных хлебов,
Запыленный пехотинец
Молча вышел из рядов.
Он нарвал пучек отборных
Колосков — и снова в строй.
Что он видел в этих зернах,
Для чего унес с собой?
Он держал их на ладони
По привычке мирных лет.
— Славный сорт, у нас в районе
Вот таких, пожалуй, нет.
Я судьбы своей не знаю,
Но уж если суждено,
Испытаю на Алтае
Я смоленское зерно. —
С той поры зимой и летом
Он берег от всех невзгод
Вместе с новым партбилетом
Свой заветный обмолот.
Он прошел в боях упорных
Чуть не пол-Европы, но
Сохранял сухим, как порох,
Драгоценное зерно.
Только раз не без причины
Прикоснулся к узелку:
Этих зерен половину
Отдал чеху-бедняку.
Ой, смоленская пшеница,
Где ты только не была,
Прежде чем сквозь все границы
До Алтайских гор дошла!
Милый край весенним громом
Встретил бывшего бойца,
Фронтовик стал агрономом,
Пыль походов смыл с лица.
И достал из чемодана
Зерна мира — свой семфонд.
Ради них он принял раны,
Ради мира вынес фронт.
И теперь в полях Алтая
Та пшеница прижилась
И стоит, не полегая,
Грузным колосом гордясь.

Николай Кутов