Джудит Тарр - Дочь орла

• Название: Дочь орла
• Автор: Джудит Тарр
• Издательство: Крон-пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00225-2

Багрянородная византийская принцесса Аспасия в одну ночь лишилась любимого мужа и надежд на счастливую жизнь. Окутанные серым туманом печали шли годы во дворце императора Оттона. Но любовь к мавританскому врачу… вернула Аспасии радость бытия.

---

Так вот оно что! Генрих заключил договор с врагами. Она была поражена, но дальнейшее сразило ее окончательно.

Франки. Их отличали расшитые одеяния. На одном была пурпурная мантия поверх алой с золотом одежды. Аспасия знала его; он показал взглядом, что тоже ее узнает. Это был один из ближайших советников короля Лотара.

Ей понадобилось собрать все силы, чтобы сидеть не шелохнувшись и не покачнуться на своем месте. Слишком поздно. Слишком поздно что-либо предпринимать. Оттона не было среди сопровождающих Генриха, Франция стала на сторону Генриха, и Генрих носил корону так, как будто имел на нее право. Она злобно пожелала, чтобы корона стала для него слишком тяжела.

Наконец он добрался до возвышения и поднялся на него. Он легко уселся, откинув плащ, радостно улыбаясь в ответ на приветственные крики.

— Как тебе, должно быть, приятно, — сказала Аспасия, — наконец носить корону.

Он отвесил ей поклон, продолжая улыбаться:

— Приветствую тебя, моя госпожа Феофано Багрянородная.

Она оскалила зубы в улыбке.

— Моя госпожа Феофано, римская императрица, шлет тебе привет, но, как ты понимаешь, не поздравления.

— Нет, — отвечал он, — едва ли она их пришлет. — Сидя на императорском месте, он перегнулся через соседнее кресло, легонько постучав по нему кулаком. — Ты же знаешь, стоит тебе сказать лишь слово, и ты могла бы сидеть рядом со мной.

— А как же твоя уважаемая супруга? — спросила она.

Он покраснел от злости, но рассмеялся.

— Ты непреклонна, как всегда. Это ломбардцы позади тебя?

— Императрица Аделаида была так любезна, что дала мне в сопровождающие несколько верных людей.

— Она не стала задерживать тебя надолго. У тебя едва хватило времени съездить туда и обратно.

— Мне доверили поручение, — сказала Аспасия. — Я приняла его с радостью.

— Значит, мне надо нанять человека, чтобы он пробовал еду, перед тем как ее подадут мне? И охрану надо усилить?

— Вряд ли твоя жизнь в опасности, — ответила она. Она снова устремила взгляд в зал. Как принято при дворе, присутствующие вели собственные беседы, не обращая внимания на короля. От такой власти может закружиться голова.

Генрих откинулся на троне.

— Так чего же хотят женщины?

Он явно пытался ее обидеть. Она предпочла не заметить этого.

— Они хотят своего, — ответила она. — Империю. Императора.

Голос ее был спокоен. Он не дрогнул, не выдал того, как она боится его ответа.

— Нет никакого императора, — сказал он. — Только ребенок, названный королем без всякого на то права.

— Как это так? — поинтересовалась она. Никакого напряжения, никакой злости. Она спокойно наблюдала за игрой света на нарядах придворных в зале.

— Право мое, — сказал он, — а прежде было у моего отца. Он был побежден силой. А мне повезло больше.

— Ага, — удивилась она, — значит, право — это сила.

— И происхождение.

— Значит, ты сын правившего короля?

Генрих молчал. Она чувствовала дух его злобы, похожий на запах раскаленного железа.

— Ты приехала, чтобы ругать меня, как нашкодившего мальчишку?

— Нет, — сказала Аспасия. — Я приехала, чтобы сообщить тебе, что твой мятеж едва ли получит поддержку. К его святейшеству папе направлено посольство. Последуют ли за тобой твои епископы, если им будет угрожать анафема?

Его передернуло:

— Может быть, он не поддержит вас.

— Мне помнится, ты сам назвал его человеком Оттона. Он поможет императрице Оттона и его матери.

— Мои епископы верны мне. Они будут стоять за меня.

— Ну, надейся, — сказала Аспасия. Она с минуту помолчала. Затем осторожно спросила:

— А мой император? Как ты избавился от него теперь, когда ты в нем больше не нуждаешься?

— А как это делают в Византии? Ослепляют? Или удар кинжалом в темноте?

Ее пальцы сжали подлокотники кресла. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, овладеть своим голосом:

— Здесь не Византия.

— Нет, — сказал он, оставив насмешки. — Конечно, нет. Я не детоубийца. Он вел себя вполне разумно до тех пор, пока я не попытался оставить его в Магдебурге. Он захотел ехать с нами.

— Он здесь?

— Здесь и в полном здравии. И так будет всегда. Кто знает, может быть, он будет моим наследником, если у меня не будет собственных детей. А может быть, он пожелает надеть сутану, как сделал мой дядя Бруно, и станет святым или даже папой. Видишь, какую свободу выбора я ему предоставил.

— Вижу, что ты отнял у него то, что по праву принадлежит ему. — Она встала. Поклонилась так, как должна кланяться дочь императора, рожденная в Пурпурной комнате, человеку королевской крови. Ни на волосок ниже. Ни на волосок меньше.

Он не разбирался в тонкостях Византии. Он не подумал приказывать ей; он не пытался выговаривать ей. Он просто позволил ей уйти.

33

Оттон играл в огороде, где снег почти стаял, а солнце слегка пригревало. Он подрос. В остальном он, к счастью, не изменился.

Аспасия немного постояла незамеченной, наблюдая за ним. Его нянька сидела к ней спиной под кривыми ветвями яблони. Оттон был поглощен игрой с большим пятнистым щенком. Судя по виду его одежды, эта игра иногда требовала и поваляться в грязи.

Щенок прыгал, лаял, лез целоваться, Оттон смеялся. Внезапно щенок заметил Аспасию. Он бочком поскакал к ней, уши его болтались, он принялся яростно ее облаивать.

Она порадовалась, что плащ защищает ее юбки. Однако щенок был не слишком усердным охранником: он резко остановился перед ней, обнюхал ее ботинки, вопросительно вильнул хвостиком. Она протянула ему ладонь. Хвост задвигался быстрее; он стремился запрыгнуть ей на руки.

Но Оттон опередил его. Он чуть не свалил Аспасию с ног. Он ничего не говорил. Он крепко обнимал ее за шею, он дрожал всем телом.

От радости, не от рыданий. Слезы текли у нее самой. Она понесла его, довольно увесистого, на скамейку под деревом и села возле удивленной и обрадованной Гудрун.

Оттон вырвался из ее объятий. На щеках его не было следов слез, они не пылали и не были бледны: здоровый румянец. Он улыбался до ушей. Потом улыбка исчезла, он нахмурился.

— Ты не сказала до свиданья, — проговорил он.

Она не стала напоминать, что он ушел, не оглянувшись, кататься на лошади.

— Но я вернулась, — сказала она, — ненадолго.

Он нахмурился еще сильнее:

— Ты не останешься?

— Я не могу. Я должна помогать твоей маме.

— Мама в Италии, — сказал Оттон.

— Да, — подтвердила Аспасия.

Оттон соскользнул с ее колен и вскарабкался на скамейку рядом с ней. Он обнял ее за талию.

— Это Волк, — сказал он, мотнув головой в сторону щенка. Продолжая играть, тот нашел палку и улегся на солнышке погрызть ее. — Он мой. Дядя Генрих подарил его мне.

Аспасия сглотнула, чтобы избавиться от кома в горле.

— Дядя Генрих хорошо обращается с тобой?

— Он подарил мне Волка, — ответил Оттон. — Он разрешает мне ездить на своем коне.

Что еще нужно мальчику? Аспасия не прониклась за это к Генриху большей симпатией. Он отнял у Оттона то, что принадлежало ему по праву рождения. То, что он дал взамен, как бы ни был счастлив Оттон, было слишком малой платой за украденное.

Оттон встретил ее радостно, но в нем была какая-то напряженность.

— Дядя Генрих говорит, что я вернусь в Кельн. Я не хочу ехать туда. Мне не нравится архиепископ Варен. Он говорит, что ты плохая.

Аспасия могла себе это представить.

— Может быть, если ты будешь вести себя хорошо, учить все, что тебе нужно знать, и слушаться, он разрешит тебе остаться. Архиепископы занятые люди. Они не могут все время изображать из себя охранников. — Тем более что ребенок, которого нужно было охранять, больше не был королем.

— Он говорит, что ты плохая, — повторил Оттон с наивной настойчивостью. — Он назвал тебя Иер… Иен… Иезавель. Это что?

Гудрун побагровела. Аспасия взглядом приказала ей не вмешиваться.

— Иезавель плохая женщина, — сказала Аспасия. — Этот человек, этот ехидный лицемер, как он посмел? Она еще покажет ему, как настраивать ее Оттона против нее.

Она не позволила своей ярости проявиться. Она улыбнулась, притянула к себе Оттона, приглаживая его спутанные волосы.

— Наверное, я плохая, если архиепископ так считает, — сказала она. — Но я все равно люблю тебя и очень рада тебя видеть.

— И я тебя люблю, — сказал Оттон. — Почему ты плохая?

— Мне не нравится архиепископ Варен, — ответила Аспасия, — и Генрих тоже. Мне нравится, — добавила она, — мастер Исмаил. Очень нравится.

— И мне, — сказал Оттон. — Он здесь? Он приехал с тобой?

— Ты хотел бы увидеть его?

Он нетерпеливо кивнул.

Исмаил приветствовал мальчика и его пса со сдержанностью, которая так ему шла. Но Аспасия знала, как сильно он взволнован: голос его звучал так ласково, как он говорил только с тяжелобольными, и он даже не смутился, когда Оттон, вихрем налетев на него, чуть не сшиб его с ног. Он только заметил мягко: