Джудит Тарр - Дочь орла

• Название: Дочь орла
• Автор: Джудит Тарр
• Издательство: Крон-пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00225-2

Багрянородная византийская принцесса Аспасия в одну ночь лишилась любимого мужа и надежд на счастливую жизнь. Окутанные серым туманом печали шли годы во дворце императора Оттона. Но любовь к мавританскому врачу… вернула Аспасии радость бытия.

---

Аспасия наклонила голову.

Он уложил в ящик последний инструмент и запер его с легким щелчком.

— Она выздоровеет? — спросила Аспасия помимо своей воли: это страх за Феофано управлял ее языком.

Мавр слегка нахмурился, но ответил мягко:

— Как захочет Бог. Она молода, здоровье у нее крепкое, я сделаю все, что в моих силах. Да, я думаю, что она поправится.

— Она должна, — сказала Аспасия. — Она должна быть королевой.

— Как захочет Бог, — повторил мавр.

Снаружи толпились монахини, готовые разразиться упреками, но сдерживавшие себя. Аспасия была счастлива, что среди них не было императрицы Аделаиды. Она послала одну из монахинь за слугой с факелом. Та повиновалась.

Мавр не хотел ждать. Аспасия проводила его к выходу, и он выглянул в черную тьму, шумевшую дождем. Еще не выйдя на улицу, он уже задрожал от холода.

— Я бы предложила тебе наше гостеприимство, — сказала Аспасия. — Если бы ты принял его от христиан.

— А христиане разрешили бы тебе предложить его?

Это была насмешка. Аспасия вскинула голову.

— Если бы я приказала, разрешили бы.

— Нет, госпожа, — ответил он. — У меня есть собственный дом недалеко отсюда.

Должно быть, у нее был удивленный вид. Он слегка приподнял брови.

— Ты что же, думала, что я просто так вырос из земли?

— Я думала, ты живешь во дворце.

— Когда император путешествует, я путешествую с ним. Но здесь у меня свой дом.

Она медленно кивнула.

— Каждому нужен свой собственный дом. Благо, когда его имеешь.

— Конечно, это благо и для римской церкви, и для меня. Святым отцам не очень бы нравилось видеть мусульманина в самом сердце своей веры.

— Почему же сын Пророка из всех мест в мире выбрал это и что он делает здесь?

На мгновение Аспасии показалось, что он сейчас повернется и уйдет, прямо в тьму и дождь. Но он ответил:

— Я лечу там, где нуждаются в лечении.

— Но и в Кордове наверняка нуждаются в лечении.

Лицо его ничего не выражало.

— В Кордове множество врачей. Здесь же тех, кто знает медицинское дело и не шарлатан, очень мало, и их ценят.

— И ты один из таких?

— Да, я. — Он бросил на нее острый взгляд, темный из-под темных бровей. — А ты, госпожа? Ты служанка царевны?

— Она зовет меня другом.

— А родственницей?

— Мы похожи на родственниц?

— Лицом нет, — сказал он, — но в остальном — очень. Кажется, ее мало волнует, что по рождению ты выше, чем она.

— Откуда… — Аспасия сжала губы.

Он услышал. Едва заметно улыбнулся.

— Разве это тайна?

— Нет, — ответила Аспасия. — Да. Я не хотела бы… Как ты узнал?

— В тебе что-то есть. Стоит тебе поднять бровь — и весь мир готов повиноваться.

— Не может быть!

Он засмеялся, чем изумил ее до потери речи.

— Ты делаешь это и сейчас, — сказал он, — моя госпожа Феофано Багрянородная.

Пока она собиралась с мыслями, пришел мрачный слуга с факелом, и мавр ушел.

Она ненавидела его. Она презирала его. Но никакими силами она не могла бы выбросить его из памяти.

10

Стараниями врача из Кордовы Феофано быстро выздоравливала. К утру лихорадка прошла, а еще через день она уже встала с постели и готовилась присутствовать на пасхальной службе.

Мавр не был этим особенно доволен, но даже его авторитет был ничтожен перед интересами империи. Он просил у Феофано разрешения остаться при ней еще день или два — «задержаться», как сказала Феофано. Она сделала больше: она попросила императора назначить его своим личным врачом. Император, потеплевший от вина и от улыбки Феофано, удовлетворил ее просьбу.

— Теперь ты можешь задерживаться сколько угодно, — сказала она мавру, вернувшись из дворца.

Казалось, тот не удивился:

— Может быть, теперь ваше высочество послушается моего совета, примет лекарство и пойдет спать?

Она пошла, но едва ли из послушания: было уже поздно, и до утра ей нечего было делать. Она проглотила лекарство, даже не поморщившись; она улыбалась. Он не смог не улыбнуться в ответ.

— Ты будешь королевой великой и грозной, — сказал он ей.

— Я так и собираюсь, — ответила она.

Вечером накануне свадьбы Феофано, наконец, получила возможность остаться в одиночестве. Предполагалось, что она проведет это время в молитве. Она уже исповедалась и отстояла мессу. Она получила последние наставления у императрицы Аделаиды и теперь принадлежала самой себе и Аспасии.

В день Светлого Христова Воскресения дождь перестал лить, но на следующее утро зарядил снова. Только сегодня день наконец прояснился. Заходящее солнце заглядывало в узкие высокие окна монастырской часовни. Монахини, которым предстояло встать до рассвета на заутреню, ушли. Они оставили после себя в часовне глубокий покой, смутный запах ладана и, как казалось, даже отзвук пронизывающе сладостных голосов, возносящихся к небесам.

Аспасия молилась недолго. Она неотрывно следила за Феофано. Сколько же времени они провели вдвоем? Всю жизнь Феофано и большую часть жизни ее, Аспасии. Аспасия могла бы вспомнить ее новорожденной, маленькое красное создание, в котором даже тогда проявлялись истинно царские замашки.

Стоя на коленях на холодном полу, прямая и неподвижная, сложив молитвенно руки и закрыв глаза, она казалась ребенком. Губы ее шевелились. Щеки, не знавшие румян, были бледны, но она не выглядела больной. Только рассеянной и немного испуганной.

Глаза ее открылись. Она села на пятки. Она набрала полную грудь воздуха, медленно выдохнула.

— Завтра, — сказала она, — возврата уже не будет.

— Разве он до сих пор был? — спросила Аспасия.

Феофано устремила взгляд на образ Христа над алтарем.

— Завтра я уже не смогу отступить. Как все будет? Что… — Голос ее прервался. Через мгновение она продолжала: — Ее величество была сегодня очень прямолинейна. Если до сих пор у меня и были сомнения насчет того, чего от меня ожидают, то теперь их уже нет.

Аспасия не сразу поняла, что она имеет в виду. А когда поняла, то едва не рассмеялась:

— Неужели я так плохо учила тебя, что ты не сумеешь угодить ее величеству?

— Ее величеству никто не угодит. Кроме ее сына. Она прямо молится на него. Она сказала мне, что, если я не смогу удовлетворить его, то я не исполню свой долг.

— Ты сможешь, — сказала Аспасия.

Феофано немного нахмурилась.

— Она даже сказала, что девственница не может с самого начала удовлетворить мужчину. Потом она лично удостоверилась, что я девственница, чтобы уже не было сомнений.

Щеки ее залились краской. «Не от стыда, — подумала Аспасия, — от ярости. Что ж, это понятно!»

— Так уж принято, — сказала Аспасия, желая успокоить ее.

— С тобой тоже было так?

Аспасия почувствовала, как лицо ее загорелось.

— Да, и со мной тоже. В конце концов, от этого зависит честь семьи. Целомудрие требуется от каждой женщины царского рода.

— И это было так же унизительно? И его мать тоже смотрела на тебя с ненавистью и надеялась найти в тебе какой-то изъян?

— Его мать, — ответила Аспасия, — сказала мне прямо в глаза, что, хоть я и дочь императора, но недостойна даже завязать ремешки на сандалиях ее сына.

— Мне было сказано то же самое, — призналась Феофано. Она уже не выглядела такой разъяренной. — Аспасия, — продолжала она, — то, что надо будет делать… Что, если… вдруг я не сумею?

«Ох, — подумала Аспасия. — Она об этом. Иногда сначала действительно не получается, и в этом нет ничего хорошего ни для невесты, ни для брака». Она заговорила со всей решительностью, стараясь сделать вид, что беспокоиться не о чем.

— Сможешь, даже если он тебе не по вкусу. Все получится.

— Он мне по вкусу, — быстро сказала Феофано. — Он мне даже нравится. Ты же знаешь.

— Тогда тебе нечего бояться.

— А вдруг я ему не понравлюсь?

— Я видела, какими глазами он смотрит на тебя, — ответила ей Аспасия, — тебе Нечего волноваться.

— Но, — сказала Феофано, — когда мы останемся одни, И уже некуда будет деваться… Он моложе меня. Что, если он не знает, что надо делать?

— Он знает, — уверенно произнесла Аспасия, моля Бога, чтобы это оказалось правдой. Насколько ей было известно, родители держали его в строгости, как девицу. И с виду он казался полуголодным, полуиспуганным. Если бы он уже знал женщин, он мог бы иметь голодный вид, но страха было бы поменьше.

Будь у императора хоть немного здравого смысла, он должен был бы позаботиться о том, чтобы его сын перед свадьбой получил урок у женщины, искусной в плотской любви. Для брачной ночи хватило бы и одной девственницы.

Казалось, уверенность Аспасии успокоила Феофано. Она опустила глаза, как будто продолжая молиться, видимо раздумывая, как задать новый вопрос. Когда она заговорила, голос был еле слышен: