Борис Тартаковский - Квадрат смерти

• Название: Квадрат смерти
• Автор: Борис Тартаковский
• Издательство: Веселка
• Жанр: О войне
• Год: 1975

Повесть, посвященная мужественным защитникам Севастополя. Автор раскрывает малоизвестные страницы героической эпопеи Великой Отечественной войны. Книга учит бесстрашию в борьбе с оккупантами, беспредельной любви и преданности Родине.

---

Борис Семенович Тартаковский Квадрат смерти (Севастопольская быль)

Легендарная плавучая

Там, где сейчас мирно играет морская волна, в дни обороны Севастополя непрестанно гремели орудия легендарной плавучей батареи.

Фашисты прозвали ее «Квадратом смерти», так как многие гитлеровские асы погибли от огня ее пушек.

Сейчас здесь чистая вода, небо да солнце. Но когда проходят в этих местах корабли, кажется, что батарея оживает…

Вот идет красавец пассажирский теплоход. В память о героях плавучей дает торжественный гудок. Когда проходит военный корабль, то вахтенный офицер командует приспустить флаг в знак вечной славы, а по радио на всех боевых постах корабля звучит рассказ о подвиге моряков, которые в трудные дни сорок первого стояли на страже борющегося Севастополя, потом отвлекали на себя огонь, прикрывая Херсонесский аэродром. Батарея сбила двадцать шесть немецких самолетов.

«Квадрат смерти» — документальное повествование, в котором сохранены настоящие имена героев.

Некоторых автор знал лично, с другими переписывался.

Многие из героев плавучей батареи погибли смертью храбрых на фронтах Великой Отечественной войны.

Перед экзаменом

В семь часов утра звуки горна нарушают сон курсантов во всех жилых корпусах Высшего военно-морского училища:

— Подъем!

А девять минут спустя звучит новая команда:

— Построиться, начать движение на физзарядку!

Сегодня — большое «дерби», как его называют курсанты. В понедельник и четверг — кросс вокруг училища. Несколько сот метров бегом, сто — шагом, и опять темповый бег. От него согреешься! А Михаилу нравится свежий ветер, бьющий в лицо, и темповый бег в тяжелых кожаных ботинках.

Позади остаются спортивные площадки и учебный корпус. Рота обходит еще одно здание и уже шагом вытягивается за угол столовой. И сразу открывается берег Стрелецкой бухты. Разгоряченные после кросса, все разбегаются по своим «кубрикам». Николай Даньшин в два счета заправляет койку, в то время как Михаил Лопатко не торопится. Рослый, широкоплечий, несколько грузный, Михаил все делает основательно, «без дураков», как говорят курсанты.

Скоро прикатывает на своем мотоцикле ротный. Старший лейтенант обычно сразу направляется в тот угол жилого корпуса, где строятся курсанты перед завтраком. Но сегодня ротный приехал раньше обычного, сегодня особый день — у выпускников училища последний экзамен. Может, поэтому слух дневального не уловил ни одного замечания старшего лейтенанта при осмотре рундуков, в которых хранятся укладки расходной курсантской формы. А ведь ротный известен своей особой требовательностью.

Стрелка часов отсчитывает минуты, по радио доносится команда: «Расходу построиться на завтрак», затем горн возвещает об окончании уборки, и слышен топот курсантов, спешащих умываться… Словом, в Высшем военно-морском училище все идет точно по расписанию.

Государственный экзамен проходит на втором этаже. В длинных коридорах, где стоят в нишах бронзовые бюсты известных адмиралов и макеты прославленных кораблей, пол надраен до зеркального блеска и стоит нерушимая тишина. Здесь говорят вполголоса, для веселой «травли» курсанты предпочитают собираться подальше от экзаменационной.

Сразу после завтрака один такой кружок образуется в курительной, и разговор заводит ротный острослов Николай Даньшин.

Светлобровый юноша с рыжинкой в волосах, с худощавым лицом, на котором светятся добродушием серые глаза, видно, пользуется любовью однокурсников.

До получения лейтенантского звания, известно выпускникам, они еще будут стажироваться в качестве мичманов. И в беседе то и дело звучат названия известных на флоте крейсеров, миноносцев, подводных лодок, на которых молодым морякам хочется служить. Но тут Николай вспоминает дни прошлые, когда каждый из них получил бескозырку без ленточек и новенькую винтовку, а наука началась со строевой подготовки.

— Знаете, хлопцы, поначалу Севастополь показался мне маленьким и некрасивым, — признается Николай. — Эти каменистые крутые улочки с каменными или глинобитными домишками, эти маленькие дворики, в которых вечно сушатся бычки и прочая мелочь, напоминали рыбачий поселок. А нашего училища и вовсе не было — голый пустырь недалеко от Стрелецкой бухты. И море я впервые узрел, когда нас прямо с вокзала пешим порядком привели в казарму училища имени ЛКСМУ. Море я увидел за стенами казармы. Стою и глазам своим не верю. Никогда не видел столько воды. Родом я из Алма-Аты, жил, можно сказать, на склоне Заилийского Алатау, откуда до моря ехать и ехать.

— Хлопцы, — говорю, — что-то у меня с глазами — другого берега не вижу!

Парни хохочут:

— Другой берег, Коля, в Турции.

— А я вспоминаю, — говорит кто-то, — как мы жили в палаточном городке и в осенние ночи, когда задувал норд-ост, натягивали на себя, кроме одеял, по три матраса. Но к утру все равно зуб на зуб не попадал…

— И все же никто не унывал. Не так ли? — откликается Семен Хигер — друг Николая, бывший детдомовец. — Никто не жаловался, и письма домой посылали самые что ни есть бодрые.

— Как же! — подхватывает Николай. — Мол, не жизнь тут у нас, а сплошная романтика. «Завтра уходим в море…» — и вкалывали, как черти, на стройке учебного корпуса, а потом и спального. А мамы отвечали: «Сынок, на море сейчас, должно быть, сыро, так ты не стыдись и одевайся потеплее…»

— Ах, эти бедные, милые мамы… — слышен насмешливый голос юного курсанта.

— Что улыбаешься! — вдруг сердится Семен Хигер. — Мама! В детдоме завидовали тем, кто имеет маму.

Наступает неловкое молчание. И чтобы сменить тему, Николай вспоминает, как проходил первый морской поход на крейсере.

— Помните, хлопцы, как только вышли, начался шторм. Крейсер качало, бортовая, особенно килевая, качка выматывала новичков, многие ходили зеленые, как привидения. Но через два дня море притихло. Мы сразу вообразили, что крещены самим Нептуном, и с этого дня уже считали себя настоящими моряками. Но когда сошли на берег, то вдруг почувствовали, что земля не только круглая, но еще и вертится. Галилей был совершенно прав.

В курительной еще звучит смех, когда входит Михаил Лопатко. Все бросаются к нему: он только что из экзаменационной.

— Ну, что?

Обычный в таких случаях вопрос. И неожиданный ответ:

— Товарищи мичманы, какие вы знаете оперы Римского-Корсакова?

Николай становится в позу и вполголоса (через коридор ведь экзамены) напевает лирическое ариозо Мизгиря «На теплом синем море…»

— «Садко», «Ночь перед рождеством», «Царская невеста», — перечисляет Николай.

— Все это общеизвестно, — пренебрежительно поводит могучими плечами Лопатко.

— А тебе нужны неизвестные оперы Корсакова? — щурится Николай. — Тогда обратись в Союз композиторов…

— Интересно, начальника тоже пошлешь в Союз композиторов? — усмехается Лопатко.

Капитан первого ранга — начальник училища, строго экзаменует. Оказывается, именно он и задал на экзамене курсанту вопрос об операх Римского-Корсакова.

— Советский моряк должен быть человеком широко образованным. Ясно? — говорит Михаил Лопатко.

— А тебя о чем спрашивали? — допытывается Семен.

— Попросили показать на карте путь эскадры Рожественского, — отвечает Лопатко. — Я показал. Тогда спросили про оперы. Я назвал «Снегурочку». «Это все?» — удивился Апостоли, и меня засыпали вопросами о композиторах, о художниках.

— Теперь все понятно! — стучит Семен пальцем по лбу. — Это по курсу общей сообразительности… — И Николаю: — Ну-ка, продекламируй этим невежественным Нептуновым слугам, — и сам же начинает: — Познание подобно морю: тот, кто барахтается и плещется на поверхности, всегда больше шумит и потому привлекает к себе… что?..

— Привлекает к себе больше внимания, — подхватывает Николай, — чем искатель жемчуга, без лишнего шума проникающий в поисках сокровищ до самого дна неизведанных глубин…

Но вот и этот неожиданный, не предусмотренный программой экзамен по «курсу общей сообразительности» тоже позади.

Теперь — стажирование на боевых кораблях перед получением диплома.

Николай участвует в больших июньских учениях флота. Он дублер командира артиллерийской башни и уже через неделю влюбляется в быстроходный корабль, оснащенный новейшей техникой. Теперь его мечта — остаться здесь командиром зенитной батареи. Но иная судьба ждет и корабль, и молодого мичмана.

Флот возвращается на главную базу. Берега Севастополя усыпаны народом, на Графской пристани играет оркестр, и моряки подтягиваются, скрывая волнение. Вскоре один баркас за другим уносит счастливцев в город.

Николай несет вахту, после ужина смотрит на баке уже не раз виденную веселую кинокомедию «Волга-Волга» и заваливается спать.