Тахира Мафи - Разгадай меня

• Название: Разгадай меня
• Автор: Тахира Мафи
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-081364-3

Джульетте — девушке, обладающей особым даром, — удалось вырваться из рук опасных и безжалостных людей, пытавшихся использовать ее как «идеальное оружие».

Ей повезло — она оказалась среди друзей, способных помочь ей, поддержать и понять природу ее необыкновенных способностей.

Однако те, кто однажды уже пытался разрушить жизнь Джульетты, по-прежнему идут по ее следу — и они сильны как никогда и готовы на все.

С каждой секундой времени все меньше. С каждой секундой приближается решительная битва, которая определит будущее Джульетты…

В книгу включена повесть «Разрушь меня».

Читайте рассказ «Уничтожь меня», также включенный в это издание.

---

Делалье роняет вилку, она с грохотом падает на тарелку. Он смотрит на меня выпученными глазами:

— Как вы сказали, сэр?

— Я хочу попробовать, — отвечаю я, левой рукой намазывая масло на тост. Бросаю на него беглый взгляд. — Вы ведь всегда говорите о кофе. Так что я подумал…

Не говоря ни слова, Делалье буквально подпрыгивает со стула. Мчится к двери.

Я беззвучно хохочу, глядя в свою тарелку.

Делалье сам вкатывает сервировочный столик с чаем и кофе и располагает его рядом с моим стулом. У него трясутся руки, когда он наливает темную жидкость в чайную чашку, ставит ее на блюдце, потом на стол и пододвигает ко мне.

Я жду, пока он наконец не усядется, и делаю маленький глоток. Это какой-то странный, нестерпимо горький напиток. Совсем не то, что я ожидал. Я мельком смотрю на него, удивленный тем, что такой человек, как Делалье, начинает день с такого крепкого напитка с отвратительным вкусом. Кажется, я начинаю его за это уважать.

— Не так уж и ужасно, — замечаю я.

Он расплывается в такой широкой и довольной улыбке, что я сомневаюсь, правильно ли он меня расслышал. Он весь светится, когда говорит:

— Я обычно добавляю сливки и сахар. Гораздо вкуснее и…

— Сахар. — Я ставлю чашку на блюдце. Сжимаю губы, скрывая улыбку. — Кладете сахар. Конечно же. Так намного вкуснее.

— Не хотите ли попробовать, сэр?

Я жестом останавливаю его и отрицательно качаю головой.

— Отзовите поисковые партии, лейтенант. Мы прекращаем дневное патрулирование и переходим на ночное, после наступления комендантского часа. Вы остаетесь на базе, — говорю я ему, — где Верховный будет отдавать приказы через своих подчиненных. Выполняйте все его распоряжения по мере их поступления. Я сам поведу группу. — Я делаю паузу. Смотрю ему в глаза. — Никаких утечек быть не должно. Ничего, что могло бы дать гражданским повод для ненужных разговоров. Вам ясно?

— Так точно, сэр, — отвечает он, забыв о кофе. — Я тотчас же отдам приказ.

— Хорошо.

Он встает.

Я киваю.

Он уходит.

С тех пор как она исчезла, я впервые чувствую какую-то надежду. Мы найдем ее. Теперь, обладая новыми сведениями и выставив целую армию против жалкой шайки бунтовщиков, кажется невозможным, что мы потерпим неудачу.

Я делаю глубокий вдох. Затем отпиваю еще глоток этого кофе.

И с удивлением обнаруживаю, насколько мне нравится его горький вкус.

Глава 20

Он уже ждет меня, когда я возвращаюсь в свои апартаменты.

— Приказ отдан, — говорю я, не глядя в его сторону. — Сегодня вечером мы выступаем. — Секунду я раздумываю. — А теперь прошу меня извинить, у меня еще масса дел.

— Каково это, — спрашивает он, — чувствовать себя калекой? — Он улыбается. — Как ты сам себе не противен, когда знаешь, что тебя подстрелил твой же подчиненный?

Я останавливаюсь у двери, ведущей в кабинет.

— Что тебе нужно?

— Что же, — произносит он, — ты такого нашел в этой девчонке?

У меня мурашки по спине бегут.

— Она ведь для тебя нечто большее, чем просто эксперимент, так ведь?

Я медленно поворачиваюсь к нему. Он стоит посреди комнаты, засунув руки в карманы, и улыбается какой-то презрительно-гадливой улыбкой.

— Ты это о чем?

— Полюбуйся на себя, — отвечает он. — Я еще даже имени ее не произнес, а ты уже весь раскис. — Он сокрушенно качает головой, не переставая изучать меня. — Побледнел, сжал здоровую руку в кулак. Задыхаешься и весь напрягся. — Пауза. — Ты выдал себя, сынок. Ты считаешь себя очень умным, — продолжает он, — однако забываешь, кто научил тебя владеть собой.

Меня бросает то в жар, то в холод. Я пытаюсь разжать кулак, но не могу. Я хочу сказать ему, что он ошибается, но вдруг чувствую, что меня качает, и жалею, что как следует не позавтракал. И тут же жалею, что вообще завтракал.

— У меня работа, — выдавливаю я из себя.

— Скажи мне, — не унимается он, — что тебе наплевать, если она погибнет вместе с остальными.

— Что-что? — нервно срывается с моих губ.

Мой отец опускает взгляд. Нервно сжимает и разжимает руки.

— Ты меня так часто разочаровывал, — произносит он обманчиво мягким тоном. — Прошу тебя, пусть на сей раз этого не случится.

На какое-то мгновение мне кажется, словно я существую вне своего тела, как будто я смотрю на себя со стороны. Я вижу свое лицо, раненую руку, ноги, которые вдруг перестают меня держать. По лицу моему идут трещины, потом по рукам, по груди, по ногам.

Я представляю себе, что это значит — разваливаться на части.

Я не отдаю себе отчета, что он назвал меня по имени, пока он дважды не повторяет его.

— Что тебе от меня нужно? — спрашиваю я, поражаясь своему спокойному тону. — Ты без разрешения входишь ко мне, стоишь здесь и предъявляешь мне обвинения, в которые у меня нет времени вникать. Я исполняю твои распоряжения и приказы. Вечером мы выступаем, и мы найдем их логово. Ты сможешь разделаться с ними, когда тебе будет угодно.

— А как же твоя девчонка? — интересуется он. — Твоя Джульетта?

При упоминании ее имени я вздрагиваю. Пульс у меня так частит, что становится почти нитевидным.

— Что ты почувствуешь, если я трижды прострелю ей голову? — Он пристально смотрит мне прямо в глаза. — Разочарование, поскольку ты лишился любимого проекта? Или скорбь, потому что ты потерял любимую?

Время словно замедляется, окутывая меня вязкой пеленой.

— Будет печально, — отвечаю я, стараясь не обращать внимания на дрожь, от которой у меня подгибаются колени, — потерять то, на что я потратил так много времени.

Он улыбается.

— Приятно слышать, что ты трезво смотришь на вещи, — одобрительно кивает он. — И любому проекту, в конце концов, легко отыскать замену. Я уверен, что мы найдем более практичное и рациональное применение твоему времени.

Я медленно закрываю и открываю глаза. Одну половину груди словно судорогой свело.

— Разумеется, — слышу я свой голос.

— Я знал, что ты меня поймешь. — Он хлопает меня по раненому плечу, отчего у меня чуть не подгибаются колени. — Ты прекрасно поработал, сынок. Однако она отняла у нас массу времени и ресурсов, а в результате оказалась совершенно бесполезной. Таким образом, мы избавимся сразу от нескольких неблагоприятных факторов. Отнесем ее к сопутствующим потерям.

Он одаривает меня лучезарной улыбкой, прежде чем поворачивается и направляется к двери.

Я прислоняюсь к стене.

И медленно сползаю на пол.

Глава 21

Почаще сглатывай слезы, и начнет казаться, что в горле у тебя кислота.

Как же ужасно, когда сидишь тихо, так тихо так тихо, потому что не хочешь, чтобы видели, как ты плачешь не хочешь плакать, но губы все дрожат, а слезы вот-вот брызнут из глаз пожалуйста-молю-тебя-пожалуйста-прости-меня-пожалуйста-сжалься, может, на этот раз все будет по-другому, но все всегда одно и то же. Не к кому бежать за утешением. Некому довериться.

Зажги по мне свечу, шепчу я в пустоту.

Кто-то.

Кто-нибудь.

Если ты есть.

Скажи мне, что чувствуешь ее пламя.

Пять дней патрулирования — и ровным счетом ничего. Каждый вечер я веду группу, мы идем по безмолвной, скованной зимним холодом местности. Мы ищем скрытые проходы, замаскированные люки — любые знаки того, что под ногами у нас другой мир.

И каждую ночь возвращаемся на базу ни с чем.

Безрезультатные рейды последних нескольких дней, их ни к чему не приводящая напряженность наваливаются на меня, притупляя мои чувства, и повергают меня в какое-то оцепенение, которое я не в силах превозмочь. Каждый день я просыпаюсь и начинаю искать решение проблем, которые сам себе создал, но не могу найти.

Если она где-то там, он отыщет ее. И убьет.

Просто чтобы преподать мне урок.

Моя единственная надежда — найти ее первым. Возможно, я смогу ее спрятать. Или отпустить, сказав, куда идти. Или обставить все так, как будто она погибла. Или мне удастся убедить его, что она другая, лучше остальных, что ее надо оставить в живых.

Я рассуждаю, как жалкий, отчаявшийся идиот.

Я словно вернулся в детство и прячусь по темным углам в надежде, что он меня не найдет. Что, может быть, все обойдется. Что, может, в этот раз мама не будет кричать.

Как же быстро я становлюсь другим в его присутствии.

Я оцепенел.

Я выполняю свои обязанности с каким-то механическим усердием — это требует минимальных усилий. Двигаться — это достаточно легко. Принимать пищу — к этому я уже привык.

Я не могу оторваться от ее дневника.

Иногда у меня щемит сердце, но я все же переворачиваю страницы. У меня такое чувство, что я бьюсь о невидимую стену, как будто на голову мне натянули пластиковый пакет, и я не могу дышать, ничего не вижу и ничего не слышу, кроме грохота своего сердца.