Джейн Фэйзер - Клевета

• Название: Клевета
• Автор: Джейн Фэйзер
• Издательство: ВСЕ ДЛЯ ВАС
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-86991-022-6

Тихо и безмятежно течет жизнь Магдален, прелестной дочери могущественного британского герцога и его французской возлюбленной. От опасностей ее защищают высокие стены замка и надежная охрана. Но самый верный ее защитник — Гай де Жерве, прекрасный юный рыцарь, вынужден покинуть свою даму — долг призывает его на поле брани в мятежную Францию.

...Время превратит одухотворенное дитя в пылкую и чувственную женщину... и юношеское увлечение в блистательную всепоглощающую страсть, ввергающую Магдален и ее галантного рыцаря в бурные волны пугающе опасной страсти.

Другой перевод книги Фэйзер «Почти невинна».

---

— Сообщения пересылать обычным путем?

Гай снова кивнул.

— Менестрели, пилигримы, трубадуры — удобный способ пересылки известий; их так много, и они повсюду. Во всяком случае, по прошлому опыту мы можем вполне доверять такому каналу.

Он проводил Оливье до двери и улыбкой пригласил Магдален, которая стояла в коридоре, воинственно сверкая глазами.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать за дверью, — обратился к ней Гай. Но мне надо было срочно обсудить с Оливье вопрос частного свойства.

— Готова в это поверить, милорд, — произнесла она довольно жестко, и вошла в комнату. — О чем вы желали поговорить со мной?

— О, сразу с места в карьер! — он заключил ее в объятия и пальцем приподнял подбородок. — А ты сама не догадываешься?

— До меня дошло, что я на редкость глупо вела себя в саду, — сказала она, чувствуя, как вся ее серьезность тает под лучами его улыбки.

— А я напрочь лишился чувства юмора, — он пальцем очертил контур ее губ. — Между тем в тебе всего лишь била ключом радость жизни.

— О, — Магдален быстро укусила кончик его пальца. — А мне уже начало казаться, что я вела себя как капризный и надоедливый ребенок.

Он засмеялся.

— Мне тоже так казалось вначале, но потом я сменил точку зрения… Мне так не хватало тебя сегодня утром, когда я проснулся.

— Я просто не хотела тревожить твой сон. Ты поздно лег этой ночью.

— Нужно было много сделать… Что такое, любовь моя?

Лицо ее неожиданно изменилось, приняв выражение недоумения и замешательства.

— Не понимаю, — проговорила она медленно, глядя вниз, рука ее скользнула к животу. Странное слабое трепетание, похожее на трепетанье птичьих крыльев, вновь дало о себе знать. Какое-то слабое движение ощутила Магдален в глубинах своего тела. Она подняла голову, ее глаза стали круглыми от изумления. — Ребенок пошевелился, Гай.

Тоже изумленный, он нежно дотронулся рукой до ее живота.

— Но как это можно почувствовать? — спросил он и с недоверчивой улыбкой покачал головой.

— Скоро и ты почувствуешь, — сказала она. — Наше дитя растет прямо на глазах, любовь моя.

10

— Брат Феликс скоро должен вернуться, отец настоятель.

— Надеюсь, что новости, которые он принесет, прольют бальзам на душу нашего бедного гостя, — аббат неторопливо прохаживался по мощеной террасе, разглядывая зеленеющие внизу грядки с овощами. — Такое впечатление, что силы к нему возвращаются с каждой минутой.

Он кивнул в сторону мужчины в шерстяном облачении, выдававшем человека светского, который легкими, ритмичными движениями мотыги вскапывал грядки в монастырском огороде.

— Этот юноша, видимо, привык обращаться с мечом, а не с мотыгой, — заметил монах. — Он молод и крепок, и в его возрасте люди быстро излечиваются от ран, даже если они столь страшны, как у него.

— На все воля Господня, Арман, — мягко поправил аббат. — Кроме того, я сомневаюсь, что его молодости и силы оказалось бы достаточно для того, чтобы преодолеть ранения, если бы не твои заботы и снадобья.

Брат Арман ответил, как и подобает:

— На все Божий промысел, отец настоятель, и мои снадобья могли подействовать только с благословения Господа нашего.

— Воистину так, — спокойно кивнул аббат. — И все-таки, я полагаю, у нашего гостя есть основания быть тебе признательным.

И он повернулся к большому серому каменному зданию аббатства, высокие стены которого, казалось, подпирают небо. Последние лучи заходящего зимнего солнца озарили изящные аркады на четырехугольной площади, по краям которой вознеслись четыре башни.

Зрелище это всегда поднимало настроение отца настоятеля, и он минуту любовался им, потом набросил на плечи плащ.

— Мне надо поговорить с братом Гаретом о паломниках, прибывающих из Кентербери. Он сомневается, что мы сможем всех их разместить подобающим образом.

Аббат улыбнулся улыбкой человека, отвыкшего от мирских забот.

— Брага Гарета всегда волнует, что среди паломников есть женщины. Ему все время кажется, что между гостевыми комнатами начнутся неуместные хождения, если, конечно, вовремя не проявить бдительность. Я постараюсь убедить его, что святой молитвы вполне хватит, чтобы уберечь дух нашей братии от искушения.

Аббат удалился, неторопливо постукивая посохом, и его плащ трепало на резком февральском ветру, усиливавшемся с закатом холодного ослепительного зимнего диска.

Брат Арман по-прежнему следил за работой огородника, опытным глазом отмечая каждую неловкость его движений, каждую остановку, которую тот делал, чтобы перевести дыхание. Прошло семь месяцев, как угольщик из аббатства приволок на себе бездыханное тело юноши, найденное им в лесу — тот был так близок к смерти, что выздоровление его казалось просто невозможным.

Опознать незнакомца не смог никто. Он был разут и раздет разбойниками, и из всей одежды на нем остались лишь рубашка да рейтузы. Впрочем, брату Арману сразу же бросились в глаза твердые мускулы, мозоли на руках, ярко выраженная округлость мышц на правой руке — все это выдавало в нем рыцаря, не расстававшегося с мечом. Его разорванная и окровавленная рубашка была сшита из тончайшего батиста, а манжеты и воротник отделаны изящным кружевом. Само собой напрашивался вывод, что неизвестный происходит из знатного рода и стал жертвой разбойничьего нападения.

Монахи не верили, что юноша выживет, но организм его проявил удивительное упорство. Лишь изредка, приходя в сознание, он с доверчивостью ребенка позволял себя кормить, умывать, со стоическим мужеством воина переносил мучения, которые причиняло ему изуродованное тело.

Стемнело. Зазвонил колокол, сзывая в часовню на вечерню всех обитателей аббатства: монахов, паломников и просто случайных путников, нашедших здесь приют. Вечерний холод вряд ли был полезен для человека, только что поднявшегося с больничной постели, и брат Арман окликнул своего подопечного.

Эдмунд де Бресс поднял голову на крик Армана и приветственно помахал рукой. Отставив мотыгу, он неохотно оторвался от того наслаждения, которое получал от физической работы: нехитрое это занятие наполняло его радостью жизни, позволяя вернуть ощущение целостности, упругости мышц, силу рук и крепость ног. Это было истинным счастьем для человека, еще недавно находившегося на краю смерти.

О покушении в лесу Эдмунд помнил смутно, в память врезалось лишь то, как, брошенный убийцами на съедение хищникам, он внезапно очнулся и пополз через лес. Не раз и не два ему хотелось лечь на мягкую землю, приникнуть головой к густой траве, забыться и тем самым положить конец этим мукам, но несгибаемая воля к жизни заставляла его ползти все дальше и дальше. Затем в памяти всплыли связки хвороста у порога полуразвалившейся лачуги, странный туман или дым, сквозь который на него внимательно глядели испуганные глаза какого-то бородатого человека с чумазым лицом. Дальше — ничего, только невыносимая боль и панический страх от мысли, что даже если он выживет, то навсегда останется калекой.

Он до сих пор не мог понять, почему именно этот страх всецело овладевал им в те моменты, когда он ненадолго приходил в сознание, почему даже боль отступала на второй план. Первая его мысль была о жене, жене, для которой, возможно, он теперь уже не будет полноценным, здоровым мужем; и он сжимал и разжимал пальцы, размахивал руками под одеялами и видел сочувствие и ободряющую поддержку в глазах монаха, склонившегося над ним.

Целые дни, а то и недели пребывал Эдмунд в спасительном и целительном беспамятстве, а если приходил в сознание и засыпал, то всякий раз он видел во сне Магдален, ее серые глаза, пышную копну каштановых волос, ее полный и упрямый рот. Пробуждаясь, он подолгу думал опять же о ней, и это состояние по сути мало чем отличалось от сна, хотя едва ли он мог знать, что все дело в сильнодействующих лекарствах, которые давал ему брат Арман, пока его раны заживали. И лишь позже, когда иссеченная плоть стала срастаться, а доза дурманящего зелья уменьшилась, сознание Эдмунда начало обретать ясность, и он понял, что все это время остальной мир существовал без него, а стало быть, потребуются усилия, чтобы вернуть себя в этот мир. И тогда им овладело беспокойство иного рода: не считают ли его мертвым? Что стало с Магдален, которую он оставил на турнире? И не отдал ли ее Ланкастер замуж за какого-нибудь рыцаря в интересах укрепления своей власти, пока он здесь боролся со смертью. Он порывался встать, но отец-настоятель, навещавший брата, доброжелательно убеждал его, что в таком состоянии он не сможет обойтись без опеки брата Армана. В последний раз, когда Эдмунд решительно заявил, что больше не может оставаться в аббатстве, отец-настоятель обещал, что через три дня один из монахов отправится в женский монастырь в Суиндоне и по просьбе отца-настоятеля на обратном пути сделает крюк и заедет в Вестминстер, чтобы передать письмо герцогу.