Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски

• Название: Пиар по-старорусски
• Автор: Михаил Фёдоров
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-72253-2

Владелец крупного питерского пиар-агентства Василий Зубов решил поохотиться на волков. Откуда пиарщику было знать, что приглянувшийся ему серый хищник и не зверь вовсе, а коварный волхв Простомир? И не его ли чарами Василий перенесся в альтернативную Древнюю Русь аккурат к началу предвыборной кампании в Новограде? Неизвестно, чем бы закончилось для Зубова это приключение, если бы не взял его под покровительство боярин Михайло Докука – один из претендентов на должность новоградского Посадника. Пришлось питерскому пиарщику, получившему прозвище Вася Зуб, засучить рукава и приниматься за привычную работу. Уж больно плата высока…

---

Первым из помощников оказался дворовый человек Федя по прозвищу Пасть Порву. Росту он был – как самый высокий баскетболист, а в ширину – как три баскетболиста, поставленные рядом. Весу в нём было, пожалуй, под два центнера, как на глаз определил Вася Зуб. При этом – ни грамма жира. Два центнера стальных мышц и безграничная преданность Михайле Докуке – вот что такое был Федя Пасть Порву. Воспитывался при дворе с младенческих лет, когда отец его, дровосек, погиб в лесу, придавленный лесиной, а мать умерла ещё при родах. Докуку почитал не то что как родного отца, молиться на него готов был как на бога. Выгоды своей ни в чём не искал, а учитывая общую лёгкую тупость Феди, можно было с уверенностью сказать, что на предательство такой человек не способен и, если надо, выполнит любое приказание хозяина. Прозвище своё получил он за постоянную приговорку – «пасть порву», хотя, в сущности, человек он был добродушный, как многие сильные люди. На медведя он ходил даже без рогатины. Встретив в лесу Топтыгина, просто дружески обнимал его, ломая кости. Когда он в базарный день выходил биться на кулаках, желающих находилось мало. Победить его никто и не тщился, предметом спора было – кто дольше против Феди выстоит. Что, впрочем, тоже было лишь досужим спором. Стоило Феде попасть кулаком хотя бы один раз – выстоять не мог никто. А если какой-нибудь очень искусный боец задевал Федю всерьёз, тот, разъярясь, начинал бить, нет, не в полную силу и даже не вполсилы, а так… в треть или даже в четверть силы. И легко мог зашибить до смерти. Не со злобы, а по недоразумению… Даже ушкуйники – на что уж отчаянные оторвы – предпочитали с Федей не спорить.

Как-то раз один цыган, в летнее время водивший учёного медведя по ярмаркам и заставлявший его плясать под балалайку, решил по осени своего лохматого артиста, чтобы не нести убытки (мишка собирался ложиться в спячку), забить и шкуру продать. Умирать медведь активно не желал и невзначай сломал цыгану руку. Тот обратился к судье, дабы казнить животное по приговору суда (с выдачей шкуры пострадавшему). Федя, узнав о таком чудном суде, собрался уже было цыгана прибить, но тот, несмотря на сломанную руку, показал завидную прыть, благодаря в душе своего цыганского бога, что мишка сломал ему всего лишь руку, а не ногу. Медведя, пережившего такой стресс и едва не ставшего жертвой судебного произвола, Федя откормил и отправил в лес ложиться в спячку, объяснив ему при этом, чтобы летом ему не попадался… Вот такой был Федя человек.

Второго из дворовых людей, кого приставили к Васе, звали Кирилл, а откуда у него такое чудное прозвище – Упал Отжался – Вася Зуб узнал во время поездки в ушкуйную слободу, в которой его сопровождали и Кирилл (попросту Киря), и Федя. В сущности, никакой особой нужды ехать к ушкуйникам не было, но Вася, имея по истории России твёрдую и честно заработанную школьную «пятёрку», решил лично взглянуть на этот буйный народ, державший в напряжении весь Север, а в довесок ещё Поволжье и запад Сибири – авось пригодится в деле. Да не наверное, а точно пригодится. Сила никогда лишней не бывает. Сборы в поездку были недолги, но от внимания дворни не ускользнули. Ехать решили с утра, чтобы к вечеру вернуться обратно – ночёвку ценного специалиста на чужой территории Докука запретил. Ехали на лошадях: Федя с Кирей на резвых скакунах, а Васе, как несведущему в конном деле, подобрали старенькую смирную лошадку.

Дорога была широкой и шла в основном через лес, не очень густой. Только в одном месте она сужалась так, что ехать можно было только по одному, в затылок друг другу. По краям рос густой кустарник, пробраться через который было довольно сложно. Вот на этой узкой тропинке и подкараулили троицу злые вороги. Ехавший впереди здоровяк Федя получил по лбу здоровенной дубиной и, не успев даже ойкнуть, мешком свалился с коня. Тут же из кустов спереди и сзади всадников вышло десятка полтора крепких мужичков. Вооружены были – у кого ножики, у кого – кистени, у кого – ещё какое-то разбойничье непотребство. Оглушив Федю, нападавшие посчитали дело сделанным, и старший из них – среднего роста жилистый мужичонка средних же лет, без оружия и с цепким взглядом – спокойно заявил:

– Ну что, человечки, слезай с лошадок. Дальше мы вас поведём.

«Кранты, – подумал Василий Николаевич Зубов, – у меня, кажется, смена хозяина сейчас будет…»

Но второй его спутник, Киря Упал Отжался, так не считал. Он насмешливо глянул на разбойничков, три раза плюнул налево, потом махнул в воздухе собранными в пучок пальцами правой руки, нарисовав что-то вроде «знака Зорро», и пробормотал при этом себе под нос нечто хотя и непонятное, но очень грозное. Где-то вверху громыхнуло, сверкнуло, потом запахло озоном, как после грозы. А Киря из тщедушного человека превратился, казалось, в великана.

– Ну вы, душары, – громовым голосом заревел он, – а ну, упали, отжались!!!

Мужики сначала оцепенели, потом глаза их стали стеклянными, а оружие вывалилось из рук. Сначала один, а потом и остальные действительно упали и стали отжиматься, словно неопытные солдаты на курсе молодого бойца. Последним плюхнулся на усыпанную рыжими иголками землю главарь и тоже стал отжиматься.

– Салабоны, на кого хлеборезку раскрыли, – продолжал бесноваться Киря, – да вы ещё мамиными пирожками какаете! Делай – раз!!!

Лес наполнился пыхтением и жалобными стонами:

– Не могу больше…

– Командир, мы же не железные…

– Делай – два! – Не унимался Киря.

– Мы больше не будем…

Так продолжалось минут пять. Потом пыхтение и стоны постепенно затихли и неудавшиеся разбойнички, казалось, потеряли сознание. Киря удовлетворённо усмехнулся, потом помог подняться почти пришедшему в себя Феде, и троица продолжила путь. Забраться на коня Федя пока не мог и шёл рядом, держась за узду. Киря и Вася ехали следом.

– Слышь, Васёк, – сказал Киря, – напали-то на нас не простые разбойнички. Главным-то у них – Андрюшка Хрен – ушлый чёрт. В бою с ним обычному человеку тяжело. Кистенём работает – как жид на скрипочке пиликает. Мастер! Ну, мне-то не страшно, я ведь не простой, а ты берегись, если что… Он старший тиун у боярина Аскольда.

И замолчал. Про то, как справился с нападавшими, говорить он, похоже, не собирался.

Вася недоумённо и заинтересованно посматривал на Кирю, не решаясь задавать вопросы человеку с такими невероятными способностями. Киря же, видя Васино любопытство, нарочно ехал с важным видом, не говоря ни слова, только мурлыча под нос песенку:

Ой-ё, мама, не могу, да,
Ой-ё, мама, не могу, да,
Ступил комар на ногу, да,
Ступил комар на ногу, да,
Больно ножку вёрёдил, да,
Больно ножку вёрёдил, да…

– Слышь, Кирюха, – перебил его Вася, – как это ты их?

Киря напыжился ещё больше и продолжал мурлыкать:

Сердецюшко востряхнул, да,
Сердецюшко востряхнул, да…

Потом всё же замолчал и надменно сказал:

– А зря я, что ли, столько лет в учениках у самого Простомира проходил?

И снова затянул:

Сходи, мама, в кузницю, да,
Сходи, мама, в кузницю, да,
Скуй-ка, мама, топорок, да,
Скуй-ка, мама, топорок, да…

Вася не выдержал:

– Слышь, Кирюха, тебе обязательно надо, чтобы Докука приказал мне всё рассказать? Смотри, как бы он не осерчал…

При упоминании имени всемогущего Михайло Докуки Киря никакого страха не выказал, а только кивнул и почтительно привстал в стременах.

– Ладно, Вася, расскажу тебе всё и про Простомира и про своё учение – как я научился разным забавным и нужным штукам. В общем, дело было так… Был я когда-то молод, зелен и глуп. А слава Простомира уже тогда по всей Новоградской земле гремела. И не только по Новоградской. И не только по земле. Ну ладно, об этом пока не буду… Поступил я к нему в обучение. Думал я, он сразу меня разным заговорам да заклятиям учить станет. Так нет, он меня семь лет гонял на всякой чёрной работе – котлы и горшки скрести, кашу ему варить да нужник чистить. Ну и учил меня всякой нерусской грамоте, русскую-то я с детства знаю, в Новоградской земле все с детства читать-писать умеют…

Киря опять задрал нос, чрезвычайно гордясь родной Новоградчиной. Погордясь немного, продолжил:

– Так вот, учил он меня, значит, грамоте латинской и греческой, потом какой-то чудной басурманской грамоте, буквы чьи, если не знаешь, можно принять за детские каракули – алиф, ба, та, са. Ещё была грамота из картинок. Ею писали в стране, где люди строили горы. И совсем странная заморская грамота того народа, что не знал колеса. Много чему он меня учил первые семь лет. Когда я начал понимать все эти премудрости, стал он меня учить языку зверей, птиц, рыб, всяких гадов и растений. Ещё семь лет я учил эти языки. Правда, теперь он на меня ругался и часто бил дубиной – говорил, что я бестолочь. А дубина у него знатная – дубовая, суковатая…

Киря поёжился, видно, вновь ощутив на своей спине прелести Простомировой дубины.