Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон

• Название: Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон
• Автор: Николай Вирта
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

В первый том Собрания сочинений Николая Вирты вошел роман «Вечерний звон». В нем писатель повествует о жизни крестьян деревни Дворики в конце XIX — начале XX века, о пробуждении сознания трудового крестьянства и начале революционной борьбы на Тамбовщине. Действие романа предвосхищает события, изображенные в широко известном романе «Одиночество».

---

Скоро все лошади, оказавшиеся в селе, были запряжены в сохи и плуги. В нахаловских дворах, хозяева которых отказались участвовать в запашке, лошадей взяли силой.

Пока мужики налаживали сохи и плужки, бабы и девки вплетали в гривы лошадей ленты и цветные тряпки, а к хомутам прикрепляли свежую зелень.

В селе стоял неумолчный гул от хмельного колокольного звона, от говора по-праздничному разодетого люда, от ржания лошадей…

2

Когда все лошади были приведены на площадь перед церковью, на паперти появился Флегонт: Сергей после сходки прибежал к нему на кладбище и все рассказал.

Напрасно он отговаривал Флегонта.

— Донесут? Никто не донесет. Да и то сказать, должен же я показать народу, что умею не только турусы на колесах разводить, но и сообща со всеми в мирском деле быть.

Задами они пробрались к церкви. Когда люди увидели Флегонта, отовсюду понеслись крики:

— Здорово, Флегонт, здорово, милый! Гляди, какой детинушка образовался. Откуда теперь?

Флегонт снял картуз. Все замолчали.

— Мир, — сказал он, — отцы! — И трижды склонил голову перед толпой. — Здравствуйте, братцы. Уж вот как я радуюсь, что вновь с вами свиделся, да еще в такой светлый день.

Толпа приветливо загудела.

— Откуда ты к нам, Лукич? — спросил кто-то из толпы.

— Издалека, старики, из далеких краев, от умных людей. Хотят они народу добра и правды. От них вам принес поклон. Доносчиков тут, полагаю, нет, а потому начну прямо: о том, что вы нынче порешили, узнают во всех концах русской земли. А узнав, то же сделают.

— Стало быть, умно, Лукич, а? — спросил Никита Семенович.

— Тому, кто это задумал, великая честь от всего народа. Тут так надо думать, отцы: хозяева земли только вы. Запашете вы улусовскую землю — тем докажете, что, кроме вас, над землей хозяев на Руси нет. Если даже после того землю отберут, все равно права на нее вы заявили перед всем миром, и рано или поздно права эти перейдут к вам. Так что пашите ее, как добрые хозяева, а там посмотрим, чья возьмет.

— Хорошо сказал. Верно сказал! — закричали в толпе.

— А насчет доносчиков, Лукич, заметил Никита Семенович, оставь. Если кто пикнет, что ты был с нами, тому я сам язык из глотки вырву. Так, народ?

— Так, так! — зашумела толпа.

— А за приветливые слова приговорим Флегонту Лукичу быть среди наших пахарей первым. Пусть он первую борозду заложит, — предложил Фрол.

— Приговорить! Желаем! — закричал мир.

— Так что за тобой, Лукич, распоряжение, — склонив голову перед Флегонтом, сказал Никита Семенович. — Сказывай свой приказ.

— Спасибо, отцы, за честь. Теперь так: пахать будем все вместе, в один ряд. Начинать от лощины. Слушаться Никиту и Андрея Андреевича. Тронули.

Степан опять ударил в колокол, и пахари двинулись в поле.

Вслед за ними шли мужики, бабы, ребятишки. Молодухи несли на руках грудных младенцев. Ребятишки побольше плелись за матерями и бабками, держась за их юбки.

На конце села к толпе присоединился гармонист. Около него тотчас же собрались девки.

Гармонист осмотрелся кругом — да как тряхнет кудрями, как раздвинет мехи…

Барыня, барыня,
Сударыня-барыня,
Сударыня-барыня,
Чего тебе надобно?..

И вот Флегонт, не стерпев, оторвался от плуга и пошел в пляс — и так, и эдак, и вприсядку, звонко шлепая ладонями по голенищам, вскрикивая, гикая… А парни его подзадоривают, подсвистывают ему, подмигивают, подкрикивают. А Флегонт носится, как бес, волчком, а потом опять в лихой присядке…

Подталкиваемая сзади, вышла Аленка, повела плечами, стрельнула лукавыми глазами, вынула платочек, взмахнула им — и куда только девались потупленный взор, робкие движения, несмелая походка! Маленькая королевна утицей плавала вокруг Флегонта, с горделивостью, с надменностью во взгляде, неприступная и пляшущая как бы только ради необходимости, а не ради собственного удовольствия. В правой руке она держала платочек, левой придерживала юбку, и плыла по дороге, дразнила Флегонта, притопывала каблучками и бросала такие улыбки, что иных парней словно кипятком обдавало.

«Ах, черт, какую девку упустил!» — думал с досадой Листрат. А девушки знай ладят:

Барыня, барыня,
Сударыня-барыня…

Гармонист поддает жару, сохраняя в то же время полнейшую невозмутимость и даже как будто не замечая всего, что творится вокруг.

И носится Флегонт, и кружится вокруг него Аленка, и идет по полю посвист — э-эх, гуляй, душа!..

Около Каменного буерака гармонист по знаку Никиты Семеновича оборвал плясовую.

Флегонт вытер пот, поймал Аленку.

— Ну и хороша же ты, девка! — и хотел Аленку поцеловать, но она вырвалась и спряталась за спины подружек.

Впереди произошла задержка: улусовские батраки, встретив мужиков у буерака, затеяли с ними драку. Да куда там! Известно, мир взревет — леса клонятся. Все дружно навалились на улусовских батраков, быстро и деловито наломали им бока, а барских лошадей присоединили к сельским.

Флегонт выстроил пахарей в один ряд по косой линии и обратился к ним с напутствием:

— Братцы, все слышали, что я сказал? Пахать на совесть. Ежели ты, Никита, или ты, дядя Андрей, приметите, что пашут шаляй-валяй, — гоните взашей! Ну, начали!.. — Флегонт плюнул на ладони, взялся за рукоятки плужка, причмокнул, тронул лошадь, и все пахари двинулись за ним.

Слышались лишь дыхание лошадей, шорох земли, разваливаемой лемехами, щелканье кнутов, лязганье плужных цепей. Народ с таким любопытством наблюдал за пахотой, словно впервые ее видел.

3

В течение многих столетий пахали они эту землю. Веснами и по осени то там, то здесь маячили на ней согбенные фигуры. Под солнцем, под унылым дождем шагали они по своим полосам, поглощенные вековой крестьянской думой, совершая то, что совершалось до них и что должно совершаться во веки веков.

Одинокий пахарь с думой, не разделенной ни с кем, узкие полосы, отгороженные межами, жизнь, замкнутая четырьмя стенами избы, могилы с ветхими крестами — Россия, Россия, блеклые твои небеса, многотрудные твои судьбы! Одинокий пахарь на узкой полоске, он был твоим символом на протяжении многих веков.

И вдруг все разом переменилось: по полю косой линией шли пахари, сосредоточенные, поглощенные одной заботой — вспахать землю, как она никогда не пахалась, лучше, чем при дедах и при прадедах.

Они дошли до неглубокой, пологой лощинки, миновали ее.

Легкий туман, смешавшийся с испарениями влажной земли, закрыл пашущих от молчаливой толпы. Через час туман рассеялся, на поле возникли фигуры лошадей, потом они снова исчезли, спустившись в лощинку, и вдруг поднялись из-за края все сто десять коней и сто десять пахарей разом.

Глава пятая

1

Викентий узнал о том, что делается в Двориках, в соседнем селе, где он справлял требы. Весть о решении двориковской сходки облетела всю округу; народ окрестных сел тоже начал волноваться.

— Хорошо, все хорошо! — вслух говорил поп, вернувшись к себе и расхаживая по столовой.

Но все хорошо было только на словах. На душе было плохо. Совесть требовала предпринять какие-то шаги и спасти село от неминуемой расправы.

«Поехать в Улусово? Уговорить Никиту Модестыча? Приказать мужикам под страхом отлучения от причастия вернуть землю помещику? А вдруг я уговорю? Тогда весь мой план летит!.. Нет, мне ехать нельзя».

В столовую вошла Таня.

«Вот она и поедет», — решил Викентий.

— Слышал, что было в селе? — спросила Таня, наливая отцу чай.

— Да. А где ты была?

— Ходила на кладбище.

— Флегонт долго здесь будет?

— Скоро уедет.

— Куда?

— Разве он знает куда? Куда пошлет партия, папа.

— А если и тебя пошлет партия?

— Я под надзором, — уклонилась Таня от прямого ответа.

«Ага, — подумал Викентий, — вот как! Значит, у них так положено, что поднадзорные как бы остаются не у дел. Очень хорошо! Я постараюсь, чтобы тебя подольше подержали под надзором…»

Вслух он сказал:

— Таня, я бы на твоем месте поехал к Улусову.

— Зачем?

— Затем, чтобы уговорить его простить мужиков.

— Разве он меня послушает? Поезжай ты.

— Я ехать к нему не могу, да и бесполезно. Мы в среду очень крупно с ним поговорили. Совсем разругались… Он не примет меня. И если ехать, то сейчас же — иначе будет поздно.

Таня задумалась. Положение было скверное. Улусов действительно может сделать любую гадость. Посоветоваться с Флегонтом? Но Флегонта она увидит только ночью. Откладывать нельзя.

— Меня он тоже не захочет видеть, — нерешительно заметила Таня.

— А если воздействовать на Улусова через Сашеньку? — предложил Викентий.