Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон

• Название: Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон
• Автор: Николай Вирта
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

В первый том Собрания сочинений Николая Вирты вошел роман «Вечерний звон». В нем писатель повествует о жизни крестьян деревни Дворики в конце XIX — начале XX века, о пробуждении сознания трудового крестьянства и начале революционной борьбы на Тамбовщине. Действие романа предвосхищает события, изображенные в широко известном романе «Одиночество».

---

— Лука Лукич посажен земским в кутузку за буянство, тебе это в тот же день мною было сказано, — бросил из толпы Иван Павлович. — А ты все время без просыпу пил. Шел бы домой, пока и тебя не посадили.

— Братцы! Ребятушки!.. — возопил Никита Семенович. — Да кто же это видел, чтобы наш Лука Лукич, человек, можно сказать, чище голубого неба, чтоб он буйствовал, а?

— Оба вы хороши, — пробубнил лавочник.

— Это кто тут такое сказал, не рассмотрю?

— Лавочник! — крикнули из толпы.

— Лавочник? А почему я не вижу его? Я желаю взглянуть на него. Братцы, да где же он? Ай я ослеп? — спрашивал Никита Семенович и, расталкивая толпу, стал ходить между собравшихся, словно разыскивая лавочника.

Тот сидел на самом видном месте, на крыльце, среди нахаловских богатеев. Он порядком струхнул, предвидя дурное окончание этой шутки. Никита Семенович обошел все ряды, вышел к крыльцу, рассмеялся.

— Да вот он, братцы-ребятушки, Иван-то Павлович, благодетель наш… О господи! А я тут насчет тебя всякие глупости плел. Прости меня за грубые мои слова, сам видишь — выпил. Кто я? Обчественный человек. Кто ты? Живодер. Кто меня своим сивушным пойлом опоил? Ты, живоглот. Так и помалкивай, не то я твою бороду с корешками выдерну! — Никита Семенович схватил в кулак бороду лавочника, поднял его позеленевшее от страха лицо, помотал из стороны в сторону.

— Микита! Не мешай миру дела делать, — сурово заметил рыжий Акулинин.

Никита Семенович выпустил лавочника.

— Ладно, сказал он миролюбиво. — Решайте свои дела, а я пока посплю. Приедет земский — разбудите, у меня с ним сегодня большой разговор будет. — Он лег на траву, закрыл голову полой поддевки и тут же захрапел.

— Первым делом, старики, — начал Данила Наумович, должон сказать, что я осип, как выпил холодного квасу, потому шибко разговаривать не могу. Будете орать — уйду, а без меня сходка не сходка, так написано в законе. — Староста обвел взглядом толпу. Она замолчала. — Теперь, старики, такие дела. Надо бы нам эту болотину закопать… Вонища-то, собаки от нее дохнут.

— Авось дело к теплу идет, высохнет, даст бог! — крикнул кто-то в народе, и сходка сочувственно зашумела.

— Верно, не до болта сейчас, — вылез Андрей Андреевич. — Давай о делах.

Он был в радостном возбуждении и только одного побаивался: вдруг Улусов не явится на сходку?!

— Ладно, — прохрипел Данила Наумович. — Теперь желаю я вам, отцы, сказать насчет церквы. Насчет церквы, — повторил он, разглаживая бороду. — Упреждаю, старики, церкву вскорости закроют. Балки стали вовсе плохи, нынче лазил на потолок — беда.

— А не надо было тебе, черту, лазить! — снова крикнули из толпы. — Этакую махинушку и новая балка не выдержит. На одном пузе сто пудов!

Сходка захохотала.

— Это сказано сдуру, — спокойно ответил Данила Наумович. Это сказано Афанасием с Дурачьего конца, а всем ведомо: из всех сельских дурачков глупее Афанасия только Павша Патрет.

Сходка опять рассмеялась.

— Что говорить, — вставил мрачный, тяжеловесный Туголуков. — Новую церкву нам строить надо. Отец Викентий уехал соборовать болящего и велел мне поклониться вам и просить, чтобы приговорили вы строить храм из кирпича, чтоб он был с топкой и чтобы колокольня была во всей округе самой высокой.

Тут все заговорили разом. Одни громко доказывали, что строиться трудно, что миру такие расходы не по силам; другие несли такое, что к постройке церкви не имело никакого отношения; третьи переругивались между собой; четвертые соглашались, что без церкви никак нельзя. Вдруг сзади закричали:

— Нечего на церковь тратиться! Одному попу нажива!

— Кто это сказал? — Данила Наумович оробел от неожиданного выкрика. — Кто это там сказал насчет попа?

Сходка замолчала.

— Парни балуются, — взволнованно бросил Иван Павлович: ему почудилось, что насчет попа кричал Николай. — Гнать их надо.

— Ежели кто еще такое заорет, — пригрозил Данила Наумович, — я велю гнать молокососов со сходки! Ишь, чего выдумали, с-суккины… — Данила Наумович опять обратился к народу. — Храм нам, старики, как ни крутись, строить придется.

— Знамо дело, — прошамкал с крыльца старик Поликарп Зорин — самый богатый человек в селе. — Тяжко, а придется.

— А я, старики, жертвую на новую церкву пятьдесят целковых и кланяюсь вам — прошу приговорить строиться. — Акулинин низко склонился перед миром, опираясь на палку. — Так как же? Приговорим, что ли? А к следующей сходке батюшка сделает выкладку насчет денег, которые, стало быть, с мира пойдут, а которые подаянием соберем… Господин земский сказал, что этому делу окажет полное свое содействие.

Мир опять зашумел.

— Стой, старики, не все сказано, — остановил Данила Наумович толпу. — Батюшка велел сказать вам: желает он, чтобы Луку Лукича мы произвели в строители новой церкви, доверили бы, стало быть, ему, Луке Лукичу, построечные деньги и все такое прочее.

— Приговорить! — понеслось отовсюду.

Тут к столу протиснулась Ольга Михайловна. Народ замолк: учительницу никогда не видели на сходках.

— Господин староста, — робко сказала Ольга Михайловна. — Я хочу, господин староста…

— Не желаем! — выкрикнули из толпы, впрочем, не очень уверенно.

— Почему не желаете? — Андрей Андреевич вышел в центр круга. Что же вы за азиаты, ежели не желаете послушать человека, который ваших же ребят обучает уму-разуму?

— Желаем! — закричало несколько голосов.

— Спасибо, — сказала Ольга Михайловна. — Значит, можно говорить?

— Говори, барышня! — солидно разрешил Данила Наумович.

— Я прошу мир подумать о нашей школе, — заторопилась Ольга Михайловна, боясь, что ее не дослушают. — Наша школа хуже хлева…

— И той довольно!

— Нет, подождите, не перебивайте меня. Я понимаю, что, церковь, новая церковь Дворикам нужна, в старой служить нельзя. Но и в старой школе нельзя больше учить детей. Из окон дует, полы дырявые, крыша — одни прорехи…

— Хорошая учительница везде выучит, — вставил старик Зорин, и народ опять загалдел.

— Братцы, послушайте! — закричал Андрей Андреевич. — Да помолчите, не разорвать же мне из-за вас глотку!

Шум впереди стих, утихло и позади.

— Стой, братцы! — пошутил Зорин. — Козел сейчас «бэ-э!» скажет.

Народ долго смеялся.

— Да, и скажу «бэ-э!», — сердито проговорил Андрей Андреевич. Ну, посмейтесь еще… Ну, кто гроша хочет — посмейтесь!

— Обманешь, подлец, нет у тебя гроша! — крикнул Петр.

— Барышня учительница у нас добрая, приветливая и говорит дело. Верно, не школа у нас, а скотский загон. Э-эх вы, народы! — Это сказал Фрол. — Темные вы, невежественные! И не спорьте со мной.

— Школу мы строить не в силах, ты нас, Фрол, на то не уговаривай, — прошамкал старик Зорин.

— Верно! Где взять капиталы?

— И то в долгах, как в репьях!

— Барышня, — сказал Данила Наумович, — миру школу не поднять, барышня! То ему не под силу.

— Вы бы, Ольга Михайловна, шли домой, — поддакнул Иван Павлович. — Нынче народу не до того. Завтра загляните к самостоятельным мужикам, скажем, ко мне, к Туголукову или Акулининым, — они все сообразят с умом… А народ — чего он понимает? Ежели, скажем, в кабак — это он с превеликим, то есть, удовольствием.

— Кабак-то ведь твой, — вставил Сергей. — Тебе от него удовольствие!

— Отцы! — снова начал Андрей Андреевич. — Вы слышали, что этот мироед сказал? Вы слышали, как он нас перед учительницей срамил? Народ, мол, только кабацкое дело знает. Вы бы, говорит, шли к самостоятельным, они бы вам школу соорудили. Кабак, мол, соорудили и школу соорудят. Народ, да что же это такое, а? Или мы с вами не самостоятельные? Или только ему, живоглоту, школу по силам строить и медаль за то на брюхо вывесить, а нам нет? Братцы, или в самом деле весь мир на мироедах держится? Неужто у нас ума не хватает, чтобы поднять школу? А вы слышали, что этот живодер, всех нас сей момент в пьяницы определивший, что он у земского землю в ренду взял?

Стало так тихо, что Никита Семенович проснулся и с недоумением осмотрелся вокруг. Потом люди разом бросились к крыльцу, десятки рук протянулись к Ивану Павловичу.

Лавочник истошно завизжал.

— Стой, братцы! — гаркнул Никита Семенович и, подняв кнут, с которым никогда не расставался, щелкнул над бушующей толпой.

Народ отхлынул от крыльца, где солидно переговаривались «нахалы».

— Правильно, Микита! — крикнул Петр. — Рано за него взялись. Это дело по порядку надо решать.

Кто-то из задних рядов сказал:

— Кончай насчет школы! Давай насчет земли.

— Братцы! — Андрей Андреевич взобрался на бревна. — Препоручите мне школу строить, ежели желаете, чтоб у нас было не хуже чем у людей. Не у одних «нахалов» мозги имеются.