Федерико Гарсиа Лорка - Стихотворения. Проза. Театр (сборник)

• Название: Стихотворения. Проза. Театр (сборник)
• Автор: Федерико Гарсиа Лорка
• Жанр: Драматургия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-67765-8

Поэзия Федерико Гарсиа Лорки – «порыв, страсть, смятение и счастье, чистейший памятник любви, изваянный из стихий: души, тела и растерзанного сердца поэта», неповторимые образы, сотканные из ассоциаций, фольклорных и авангардных элементов, всепокоряющая магия. И жизнь, и творчество Лорки были оборваны на полуслове – он прожил всего 38 лет.

В книгу, составленную известным литературоведом Н. Р. Малиновской, включены стихотворения, проза и драмы испанского поэта, каждый раздел начинается с иллюстрации Федерико Лорки.

---

(Плачет.)

Не хочу, чтоб меня закопали!
Ни к чему мне мой гроб нарядный!
В камышах бы и краснотале
мне лежать! Убежим отсюда!
Не хочу, чтоб меня закопали!

(Хватает Кошку за лапу.)

Кошка.

Разве нас закопают?

Мальчик.

В ямы.
Ямы темные – ни просвета.
Все стихают, и все вздыхают.
Но уходят. Я видел это.
А потом… ты знаешь…

Кошка.

Не знаю.

Мальчик.

Нас съедят.

Кошка.

Но кто, ради бога?

Мальчик.

Ящер с ящеркой и семейством —
а детей у них, киска, много!

Кошка.

Что же будет?

Мальчик.

Съедят лицо,
каждый палец, и руку тоже.
И еще…

(Понизив голос.)

…отгрызут орешки.

Кошка (обиженно).

У меня их нет.

Мальчик (с силой).

Ну и что же?
Так усы отгрызут и хвост!

(Глухие раскаты грома.)

Убежим! Убежим скорее!
Доберемся до той долины,
где пасутся дожди в кипрее.
Не на небо уйдем. На землю.
И услышим опять цикаду
и увидим, как вьются травы
и плывут облака к закату,
как летят из рогаток камни,
как сражаются ветры в поле.
Я хочу быть опять мальчишкой,
я хочу…

(Идет к правой двери.)

Кошка.

Но дверь на запоре.
Выйдем лестницей.

Мальчик.

Там увидят.

Кошка.

Не увидят – небо беззвездно…
Ай!

Мальчик.

Пришли закопать нас, киска.

Кошка.

Прыгнем в форточку, мальчик!

Мальчик.

Поздно!
Не видеть нам больше света.
Не нам запоет цикада.
Не будет ни ветра в поле,
ни облака, ни заката.

(Скрестив на груди руки.)

Цвет-горицвет!
Солнышко, алый подсолнух!
Где же рассвет?

Кошка.

Где ты, цветок-огнецвет?

Мальчик.

Заблудился рассвет, заблудился.
Только ночь, только море кругом,
только мертвая чайка на камне
и цветок в ее клюве немом.

Поют.

И на нем олива,
а на ней лимон.
А потом я забыл… Как потом?

Кошка.

Цвет-горицвет,
солнышко, алый подсолнух!

Мальчик.

Где же ты, где ты, рассвет?

Свет меркнет. Мальчик и Кошка, прижавшись друг к другу, пробираются ощупью.

Кошка.

Ты где? Я не вижу.

Мальчик.

Тише.

Кошка.

Пришел уже ящер?

Мальчик.

Нет.

Кошка.

Нашел ты дорогу?

Кошка подходит к правой двери, оттуда появляется рука и хватает ее.

Мальчик!

(Все глуше.)

Мальчик, мальчик!

(С тоской.)

Мальчик, мальчик!

Мальчик продолжает идти, в ужасе замирая на каждом шагу.

Мальчик (шепотом).

Пропала.
Взял ее кто-то.
Наверно, божья рука.
Подожди! Хоть минутку! Покуда
оборву лепестки у цветка!

Отрывает розу от венка и гадает, обрывая лепестки.

Я пойду один. Тихо-тихо.
Ты ведь дашь мне взглянуть на свет…
Только лучик – и мне бы хватило…

(Обрывая лепестки.)

Да, нет, да, нет, да…

Голос.

Нет.

Мальчик. Так и знал я, что нет!

Рука тянется к Мальчику. Он падает. После исчезновения Мальчика свет становится обычным. Из-за ширмы выходят трое. Они оживлены, им жарко. У Юноши голубой веер, у Старика – черный, у Друга – ярко-красный. Обмахиваются.

Старик. Это еще не конец.

Юноша. Похоже, что так.

Друг. Довольно и того, что было. От грозы не спрячешься.

Голос (за сценой). Сын мой! Сын мой!

Юноша. Господи, что за день! Хуан, что за крики?

Слуга (входит, как всегда, на цыпочках и говорит тихо). У консьержки умер сын, сегодня похороны. Мать плачет.

Друг. Это естественно.

Старик. Да, конечно. Прошлое проходит.

Друг. Но не прошло!

Спорят. Слуга идет к противоположной двери.

Слуга. Сеньор, могу ли я взять ключи от вашей спальни?

Юноша. Зачем?

Слуга. Дети забросили на крышу мертвого котенка, надо убрать.

Юноша (устало). Возьми. (Старику.) Вам его не переспорить.

Старик. Я и не собирался.

Друг. Неправда. Собирались. Не собирался я, потому что знаю точно, что снег холодный, а огонь жжет.

Старик (с иронией). Как тому и следует быть.

Друг (Юноше). Послушай, тебя обманывают.

Старик, вертя в руках шляпу, пристально смотрит на Первого Друга.

Юноша (с силой). Это ничего не меняет во мне. Так я устроен. И тебе не понять, как можно ждать пять лет, и любовь все растет, а ты все истерзанней и счастливей.

Друг. Незачем ждать.

Юноша. Ты думаешь, можно ломать преграды, не причиняя боли другим?

Друг. Прежде – ты, потом другие.

Юноша. Ждешь, и узел развязывается, а плод созревает.

Друг. Лучше съешь его зеленым, а еще лучше – сорви цветок и сунь в петлицу.

Старик. Нет!

Друг. Вы слишком стары, чтоб это понять.

Старик (сурово). Всю жизнь я боролся за то, чтоб в самых темных закоулках зажегся свет. А когда вздумали свернуть шею голубке, я схватил охотника за руку и дал ей улететь.

Друг. Охотник, полагаю, умер с голоду?

Юноша. Благословен голод!

Из левой двери появляется Второй Друг. На нем белоснежный чесучовый костюм, белые туфли и перчатки. Если для этой роли не найдется очень молодого актера, ее может играть девушка. Костюм должен быть весьма странного покроя – огромные голубые пуговицы, жилет, кружевное жабо.

Второй Друг. Благословен, когда есть черный хлеб, оливки и после – сон. Долгий сон. Без пробуждения. Я все слышал.

Юноша (удивленно). Как ты вошел?

Второй Друг. Как вздумалось, через окно. Дети меня подсадили. Мы подружились, еще когда я был маленький… Сейчас хлынет ливень… тот самый, прошлогодний – чудесный ливень. Вдруг смерклось так, что у меня пожелтели руки. (Старику.) Вы помните?

Старик (желчно). Я ничего не помню.

Второй Друг (Другу). А ты?

Первый Друг (серьезно). И я.

Второй Друг. Я был еще маленький, но все помню.

Первый Друг. Пойми…

Второй Друг. Этот дождь я уже видел. Дождь – как это прекрасно… Он вбегал в школу со двора и разбивался о стены на сотни крохотных голых женщин, которые жили в каплях. Неужели вы их не видели? Когда мне было пять лет… нет, три… нет, нет – только годик. Чудесно, правда? Так вот, тогда я и поймал такую капельную женщину и целых два дня держал ее в аквариуме.

Первый Друг (насмешливо). И что же, она подросла?

Второй Друг. Нет, стала еще меньше – совсем девочкой, как и должно быть, как всегда и бывает, и становилась все меньше и меньше, пока не стала каплей воды. И пела она песню…

О, верните
крылья!
мне пора.
Умереть,
как умерло вчера!
Умереть
задолго до утра!

Поднимусь
на крыльях
по реке.
Умереть
в забытом роднике.
Умереть
от моря вдалеке.

И теперь я все время пою эту песню.

Старик (зло, Юноше). Он совершенно сумасшедший.

Второй Друг (услышав). Сумасшедший? Потому что не хочу сделаться больным и морщинистым, как вы? Потому что хочу прожить свою жизнь, а у меня ее отнимают? Я не хочу вас знать. И не хочу видеть таких, как вы.

Первый Друг (пьет). Все это – только страх смерти.

Второй Друг. Нет. Сейчас, когда я шел сюда и только начинался дождь, я видел, как хоронили мальчика. Я хочу, чтоб и меня так похоронили, в таком же маленьком гробике, и чтоб вы шли за ним наперекор грозе. Но мое лицо… оно – мое, а его у меня крадут. Я был маленький и пел, а теперь такой же старик, как вы, бродит во мне и держит наготове две или три маски. (Вынимает зеркало, смотрит.) Нет, все-таки нет, все-таки я еще вижу, как сижу на черешне… в серой матроске… в серой матроске с серебряными якорями… Боже мой! (Закрывает лицо руками.)

Старик. Платья рвутся, якоря ржавеют. Иначе не бывает.