Яна Дубинянская - Клуб любителей фантастики, 2008

• Название: Клуб любителей фантастики, 2008
• Автор: Яна Дубинянская
• Жанр: Научная Фантастика

В антологии собраны рассказы современных российских писателей, опубликованные в разделе «Клуб любителей фантастики» журнала «Техника — молодежи» за 2008 год.

---

— Вернись, — Вика озабоченно приподнялась на сидении. — Между прочим, ты ходишь по органическим останкам. Это трупы умерших животных, — стояла, убирая с раскрасневшегося лица длинные белые пряди, — наверняка они ещё даже не разложились.

— Да-а-а?

Лёха подпрыгнул. Треснуло — раз, и другой. Лёха прыгал и ржал.

— Хочешь, я сделаю тебе ожерелье? Из панцирей? Викусь? А?

— Урод.

Ноги подогнулись, Вика упала на сидение, сплела руки на груди.

— Сами вы уроды… — Лёха пошёл обратно. — Нету тут давно никакой органики, сгнило всё, тыща лет, как сгнило. — Он запрыгнул на капот, лёг, закинув руки за голову. — Сколько?

— Сорок семь минут, — Макс глотнул и сплюнул. Пить больше не хотелось.

— Вот-вот должно начаться, обещали к полуночи, — он замолчал, наверняка сверяясь с данными сайта. Макс пожалел вдруг, что тоже не взял гарнитуру. Свет, любой свет — даже спроецированный на сетчатку через контактные линзы — успокоил бы его.

Замолчали. Нечеловечески-жутко шумел прибой. В почти полной темноте призрачно угадывались другие авто, доносились неясные обрывки разговоров. Максу хотелось включить фары, но это нарушило бы одно из условий шоу. Мягко светилась приборная панель, и длинные Юлькины пальцы неслышно и медленно постукивали по рулевому колесу. Юлька играла на фортепьяно. Так говорила Юлькина бабушка, хотя сам Макс ни разу этого не видел.

— Летят! — Вика приподнялась, вглядываясь в растущее светлое пятно у горизонта. Стая краем задела щербатый лунный диск, негативом отпечатавшись на его фоне, и, резко сменив направление, пошла к берегу, медленно увеличиваясь в размерах.

Вика отпрянула назад, упала на спинку сидения и безвольно съехала вниз.

Тонкие пальцы замерли на руле, не доиграв мелодию до конца. Лёха приподнялся на капоте. Макс глотнул ещё.

— Сколько же их….

— Семь тысяч триста девяносто две, — Лёха ответил, не повернув головы.

Стая приближалась. Оглушительный шум крыльев нарастал; если бы Макс крикнул, Лёха уже не услышал бы его. Юлька дёрнула стартёр, мелко задрожал приклеенный к ветровому стеклу скелетик. Лёха обернулся удивлённо, увидел Юлькино лицо, скатился с капота. Смешно поднимая колени, неслышно в раскатистых птичьих гвалтах, Лёха пробежался по мелкому крошеву черепашьих панцирей, запрыгнул в кабину.

Обернувшись к Максу, схватил его за рукав, притянул к себе.

Макс ничего не услышал. Оттолкнул разевающего рот Лёху, повернулся вперёд, к башне. Юлька припала к рулевому колесу.

Перст Господень тонул в белой пене. Тысячи тел заслонили его яркий свет, и люди, получившие персональное приглашение на самое грандиозное шоу года, сейчас наверняка стояли у его окон, с бокалами шампанского в руках, глядя, как мечется за стёклами стая.

Когда со стороны башни к машине, выныривая внезапно из темноты, кружась и планируя, полетели первые перья, Макс ощутил застывшее в напряжении тело и полуопрокинутую бутылку в руке. Водка медленно стекала на пол. Прежде чем зашвырнуть поллитровку в бьющуюся белым мглу, сделал последний глоток из горла, встал во весь рост, размахнулся и бросил. Сверкая серебристой этикеткой, снаряд по крутой дуге ушёл в темноту.

В следующий момент, отброшенная прочь сжимающимся циклоном, о капот машины ударилась большая белая птица.

«Хаммер» сдал назад, включились фары, на чёрном, играющем тенями ковре из осколков, в ярком круге жёлтого света, запрокидывая назад длинную шею, прижимала голову к спине и беззвучно щёлкала жёлтым клювом белая цапля. Одно крыло волочилось, второе, раскрытое, словно парус, било и хлопало, не справляясь с усиливающимся ветром. Разгребая длинными ногами тонкий слой костяных черепков, она кружила на месте, обнажая белый песок пляжа, рисуя точную копию лунного диска, а белые перья летели теперь сплошной стеной, за которой терялся и берег, и город, и море, и небо.

Макс резко качнулся, когда, газанув, Юлька круто развернулась на месте. Он едва успел схватиться за поручень, и его стравило за низкий борт машины. Ветер свистел в ушах, перекрывая немолчный птичий стон, и нежные белые хлопья били в лицо наотмашь.

Они притормозили у первой неоновой вывески, но не задержались и на минуту. Они ехали до тех пор, пока ночное небо с горсткой бледных звёзд и изжёлта-красным лунным диском не растворилось в ярком городском освещении. Белые перья ещё кружились над их машиной, слетали на мостовую, подхваченные потоком бегущего навстречу воздуха, и те, кто так и не смог попасть на лучшее шоу года, гнались за убегающими вдоль тротуара сувенирами, чтобы потом рассказать, что тоже были там.

Юлька сосредоточенно вела «Хаммер». Лёха дико ржал и предлагал сразу же ехать на Калифорнийское побережье, смотреть, как выбрасываются на берег киты. Вика, матерясь, выбирала из крашеных волос невесомый белый пух. А Макс сглатывал жёлчную горечь и жалел о выброшенной недопитой бутылке.

№ 7 Современная сказка

Артём Белоглазов ПУЛЕМЕТ «МАКСИМ»

Мы забываем, что есть у мысли задворки,
где заживо съеден философ червями и сбродом.
Но слабоумные дети отыскивают по кухням
маленьких ласточек на костылях, знающих слово «любовь».

Федерико Гарсиа Лорка

Сегодня суббота. Выходной, а я встал рано. Бывает. Наверно, привычка. Конечно, не чуть свет, но всё же. Зевнул, протёр глаза, лениво посмотрел на тикающий будильник: полвосьмого. Стрелки неторопливо ползли по циферблату, напоминая вялых осенних мух. Рассмеялся еле слышно (тсс, Оля рядом, прижалась тёплым боком): ну и сравнение. А ведь правда, с наступлением холодов мухи цепенеют, замирают, не бьются уж остервенело, с надсадным гудением о стекло, лишь уныло копошатся на подоконнике. Забредают в заботливо расставленные пауком-лиходеем сети, всё так же апатично дёргаются, сучат лапами, будто исполняя никому не нужную роль. Попал в ловушку — сопротивляйся, ну хоть для приличия. Мух можно бить газетой, бездумно, не стараясь опередить, успеть. Не меряясь реакцией. Они не улетают, им, похоже, всё равно. Иногда, нет, не иногда, а довольно часто, мне кажется…

Стоп, вот об этом не надо. Я поднялся, сунул ноги в мягкие домашние тапочки, задумчиво поскрёб щетину на подбородке. Побриться, что ли? Спать не хотелось. Ладно, иди-ка в ванную, дружище, иди и приведи себя в порядок. Тихонько, стараясь не разбудить спящую жену, вышел из комнаты. Но в дверях задержался, взглянул на неё. Тук — билось сердце, вздрагивало. Тук-тук. Видишь, это твоя боготворимая женщина, а ты — законный муж. Да, ответил я. Нет, возразил «второй я». Стоп! Никакого «второго» не существует, не морочь себе голову. Бегом в душ.

Холодная вода взбодрила, прогнала остатки дрёмы; умывался, фыркая от удовольствия, почистил зубы. Долго вытирался пушистым розовым полотенцем, моим любимым, с изображением слонихи и двух слонят, жмущихся к её ногам. Полотенце — женин подарок к двадцать третьему февраля. Оля чмокнула тогда меня в щёку, вручила забавную открытку, а потом зашуршала целлофановым свёртком… Я радовался, как мальчишка, сразу вспомнилось детство, улыбчивая мама и такое же вот точно махровое полотенце, разве что рисунок отличался. «Ты знала?» — спросил. Ольга рассмеялась.

Смотрел на неё утром, и дыхание перехватывало от нежности. Люблю её, люблю. Никого ещё так не любил. А когда-то… было иначе. Прошёл на кухню, поставил чайник, решил: пожарю-ка булку, Оле нравится. Заварю крепкий ароматный кофе, добавлю сливки — и на подносике в постель: здравствуй, дорогая, пора вставать. А вот и завтрак. Фыркнул — балуешь, балуешь её.

В детской что-то брякнуло. Максим? Оставив недорезанный батон лежать на столе, поспешил в комнату сына — удостовериться, всё ли в порядке? Максик сидел на полу около кровати, хмурился недоумённо. Сползший матрас и сбитое на сторону одеяло не оставляли сомнений — егоза наш опять свалился. Не может он спать спокойно, вертится, крутится — вот и падает. Хорошо, что ковёр толстый, мягкий, специально такой выбирали, а старый тёмно-бордовый палас расстелен теперь в зале. Немного потёртый, облысевший, ну и пусть, зато ребёнок не набьёт шишку — и это главное. Нужно правильно расставлять приоритеты.

— Тш, — я приложил палец к губам. — Мама спит. Не разбуди. — Присел возле, погладил по светлым волосам.

— Упал, — печально признался Максик. — Ворочался, ворочался и упал. Но не больно совсем. Нет. А даже если больно — плакать ни за что не буду.

— Молодец, — похвалил я. — Настоящий мужик. Пусть трёхлетние малыши плачут. Размазывают слёзы и сопли, зовут мамку. Нам, мужчинам, это не к лицу. Мы ведь большие уже. Взрослые. Да?