Петр Замойский - Лапти

• Название: Лапти
• Автор: Петр Замойский
• Издательство: Красноярское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1972

Роман П. И. Замойского «Лапти» — своеобразное и значительное произведение советской литературы. С большой глубиной и мастерством автор раскрывает основные проблемы социалистической реконструкции деревни конца 20-х годов.

«Крестьянство и все то, что происходит в деревне, описано Замойским с той поразительной свободой и естественностью, которых, с моей точки зрения, не достиг еще до сих пор ни один художник, писавший о крестьянстве. Это само по себе есть что-то поразительное», — говорил А. А. Фадеев.

---

Нынче Петьку тоже так послали куда-то, и он, боясь, как бы они без него не ушли, вернулся быстрее, чем могли ожидать. И еще не доходя до них, сидевших на бревнах в тени, заметил, как его закадычный товарищ, противник кулацкой дочки, так низко склонился к ней, что обе фигуры слились в одно. Пораженный Петька остановился. И, к изумлению своему, услышал приглушенный, но знакомый звук, от которого озноб пробежал по телу.

«Целуются, дьяволы…»

Они, вероятно заметив его, торопливо поднялись, завернули за угол и быстро пошли.

Петьке хотелось догнать их. Скоро настороженный слух уловил, как Наташка заметила Ефимке:

— Что же ты своего друга оставил? Пусть бы и он шел с нами.

— Брось ты, — проворчал Ефимка. — Он тут лишний.

Петька чуть не вскрикнул от злобы.

Остановился, не зная, что ему делать: хотел отправиться домой спать, но знал, что все равно не уснет, и решил идти на те же самые бревна, посидеть, подумать, как быть.

Путаные мысли забродили в голове. В крепкое чувство уважения к Ефимке стало проникать другое чувство. Какое оно? Злоба, досада или обида?

Удручающе теперь действовали на него залихватская игра Алехиной двухрядки, веселый гомон, громкий отстук каблуков и звонкие припевы девок. Вот заиграли «Казачка», кто-то крикнул: «Данилка, выходи!» — и в воздухе раздался посвист, потом, глухо ухнув, словно опустили Данилку в холодную воду, он то дробно выстукивал, то плавно ходил по кругу, щелкая ладонями по коленям, по груди, по рту.

Мимо Петьки взад и вперед сновали парни с девками. Шли они парами, группами, весело смеялись, перекликались, а его совсем не замечали. Только одна, отделившись от хоровода, тихо приблизилась к нему, села возле, долго молчала, сдерживая дыханье, потом придвинулась ближе.

— Петя! — шепотом окликнула она.

Петька быстро обернулся, но, узнав девку, разочарованно спросил:

— Тебе что?

— А ты чего пригорюнился? — насторожившись и сдерживая улыбку, спросила девка.

— Я не пригорюнился.

— Стало быть, колдуешь?

— Отвяжись.

— Отвязаться успею, — смелее ответила девка, — а только они ушли!

— Катись ты!.. — закричал Петька.

— Сам катись! Натянул тебе Ефимка нос.

Резко встала и, не дав Петьке ответить, побежала в хоровод.

Опять один Петька. Но вот сзади к нему тихо кто-то подкрался и, крепко ухватив за плечи, внезапно свалил спиной на бревна.

— К черту, к черту! — заорал Петька. — Сказал — не лезь, и отстань!

— Ага! Это кто к тебе тут лез? — строго спросил его знакомый голос.

Он испуганно вздрогнул и, изумившись, не верил своим глазам.

— Кто к тебе лез, ну-ка скажи!

— Это ты, Наташа? — со вздохом выговорил Петька.

— А то кто еще?

— Дунька была.

— Во-он ты с кем шуры-муры заводишь? А я — то, дура, одного бросила, к другому бежала. Думаю, издыхает парень от тоски.

— Ничего подобного, — сдерживая радость, нарочно хмуро ответил Петька. — Никакой шуры-муры нет, и в тоске я не нахожусь.

— Это что? — близко поднесла к его носу кулак.

— Пять пальцев.

— А это что у тебя?

— Ухо.

— Так вот тебе, вот тебе и вот тебе.

— Больно! — крикнул Петька, качаясь из стороны в сторону.

— Терпи.

— Ну, и ты… тоже терпи! — схватывая ее в охапку и привлекая к себе, хотел было поцеловать Петька.

Но она уперлась ему в грудь руками, отшатнулась и хлопнув ладонью по его губам, сердито заявила:

— Я вам что, богородица?

— Кому «вам»? — охладев сразу, спросил Петька.

— Как кому? Вам с Ефимкой. То он тянет губы, то ты.

— Ага, с Ефимкой можно, а со мной нельзя?

— Вот уж у тебя хорош друг, нечего сказать.

— А что? — насторожился Петька. — Чем плох?

— Всем! — загадочно бросила Наташка и неожиданно сама обняла его за шею, запрокинула голову с такой силой впилась ему зубами в щеку, что он чуть не вскрикнул. Потом села рядом, положила его голову к себе на колени и мягко начала гладить волосы, тихо что-то приговаривая. Слов Петька не мог разобрать, только ощущал боль в щеке, приятную теплоту колен и запах сиреневого мыла.

Протянул к ее лицу руку, провел по щеке. Ниже нагнулась Наташка. Хорошо Петьке. Вся обида на Ефимку, Наташку — все забыто. И единственная мысль — как бы сейчас не пришел и не увидел их Ефимка.

— Наташка! — раздался окрик.

— Что тебе? — прозвенело у Петьки над ухом.

— Поди-ка, что скажу.

Она быстро спрыгнула с бревен и побежала к колодцу, где стоял Карпунька Лобачев.

— Ты с кем там? — услышал Петька.

— А тебе что? — резко ответила Наташка.

— Ты у меня поговори!

— Пошел, губошлеп, к дьяволу!

— Ах, та-ак?.. — прохрипел Карпунька, схватывая ее за руку.

Петька видел, как две фигуры качались то в одну сторону, то в другую.

— Не ломай руку!

— Айда со мной!

Петька увидел, как они скрылись за мазанками и пошли в конец улицы.

«Нет, не уступлю! — решил Петька. — Пусть будет, что будет!»

Он нашел кол и побежал догонять их. Но, одумавшись, бросил кол.

— Черт с ними. Драться с кулаком?.. Не-ет!

Петька направился к своей соломенной спальне. Услышав храп Ефимки, отвернулся и пошел в сени. Там из-под головы матери вынул поддевку, а с Аксютки и Гришки снял халат, оставив на них только дерюгу. С этой одеждой отправился в сад. Под большой яблоней разостлал халат, накрылся поддевкой и лег спать. Напрасно.

На ветке закричали галки, а за гумнами вскинулось рассветное полымя. Петьке стало зябко. Он встал и направился на гумно.

Ефимка увидел в сенях Прасковью, поившую теленка, и спросил:

— Петька где?

— Вот тебе раз! — удивилась Прасковья. — С тобой небось спал.

— Да нет его, — развел Ефимка руками.

— Как нет? Погляди-ка хорошенько…

— Пойду поищу.

Прасковья посмеялась вслед:

— А товарищи тоже! Друг дружку растеряли.

Проходя садом и взглянув под большую яблоню, где Петька оставил одежду, Ефимка обрадовался:

— Ишь где приспособился!

Крадучись, подошел к одежде и со всего размаха упал, желая напугать Петьку. Но напугал самого себя. Ткнулся носом в землю. Под поддевкой и халатом пусто. Ефимка, сердито тряхнув поддевку, забросил ее на изгородь и направился на гумно.

Вдоль гумен ехал Никанор, секретарь партийной ячейки. На телеге сидела жена и две девчонки.

— Далеко? — спросил его Ефимка.

— Овес полоть.

Ефимка подошел к телеге.

— Курить есть?

— Есть, — остановил Никанор лошадь.

Закурив, спросил:

— Ты чего тут на чужих гумнах делаешь?

— На ветрянку хочу сходить. Рожь у нас там с Петькой. Только вот самого его никак не найду.

— Не гривенник, найдется. А я вот о чем хотел поговорить с вами. Алексей-то партийный. Надо его привлечь к делу, пока он тут. Только не придумаю, как…

— Это мы придумаем. Самого спросим.

— Отказывается. Говорит, отдыхать приехал, а не работать.

Одна из девчонок Никанора, зорко вглядевшись в гумно, вдруг испуганно крикнула:

— Гляньте, кто-то в шалаше ворочается!

— Где? Где?

— А во-он.

Из шалаша с тревожным кудахтаньем, отряхая с себя пыль и мякину, выскочили три курицы. За ними, высоко задрав голову и взметывая золотистой дугой хвоста, шумливо несся петух.

— Непременно лиса! — бросил догадку Никанор.

— Может, волк? — предположил Ефимка.

— И не лиса и не волк, а собака. Только вот не знаю, чья, — решила жена Никанора. — Поймать ее да хвост ей и отрубить.

— Пойдемте поймаем! — позвал Ефимка.

Но только шагнул, как из шалаша, весь извалянный в мякине, выполз человек и громко чихнул. Потом не спеша протер глаза, зевнул и оглянулся.

Все с большим изумлением смотрели на него, а он, увидев подводу, испуганно присел и ползком снова скрылся в шалаш.

— Эй, домовой, — окрикнул Никанор, — вылазь!

Видя, что теперь уже не скроешься, заспанный смущенно улыбаясь, выполз Петька и, стряхивая с себя мякину, подошел к подводе.

— Здорово, дядя Никанор! — протянул он руку.

— Мое почтенье, курье пугало, — засмеялся Никанор. — На огород тебя сейчас поставить, ни одна ворона не сядет.

— Так уж и не сядет? — оглядывая себя, пробормотал Петька. Потом пожаловался: — Куры меня доняли. Дерутся и дерутся на моей спине.

— А ты зачем туда забрался? — кивнул Ефимка на шалаш.

Прищурившись, Петька посмотрел на него, пожевал губами и выпалил:

— Дух там лучше!

Жена Никанора так хлестнула лошадь, что та вскачь понеслась по дороге.

— Да что те, че-ерт! — заорал Никанор на жену.

— Люди-то чуть свет полоть уехали, — метнула она на него злыми глазами.